Фрагмент из первой части "Козырей в Большой Игре"

Нападение космических пиратов.

Все возмущение стихло, словно его выключили с пульта, когда Айрин вместе со стюардом-мужчиной приняли у входного люка мужчину, наспех замотанного в окровавленные бинты. Не говоря ни слова, молодая мамаша слева от входа взяла на руки своего младенца. В гробовой тишине стюарды свалили ношу на свободное место и вновь направились к люку: принимать еще. Все уши развернулись  ту сторону, и все шеи вытянулись туда же. 

– Что там происходит?

И, из уст в уста, словно круги по воде:

– Обстреляли… обстреляли?  Обстреляли!!!

С Брюски можно было гусенка рисовать. Ну, или аллегорию любопытства, в зависимости от того, как на жизнь смотреть. Норм приподнял брови. 

Сумки из прохода, казалось, растворялись в воздухе. Вместо них подходили, садились и ложились на пол люди с пострадавшего, потерявшего управление и, как уже говорили, горящего «Лейбовица». Норм поднялся со своего места, уступая его расхристанной, мелко дрожащей женщине с сумкой-колыбелью, а сам небрежно и очень естественно устроился на ковровой дорожке, словно в том не было для него ничего особенного. Набежавшая Айрин тут же вколола новенькой аж четыре кубика фаст-релакса, и та немедленно отрубилась, уронив голову на плечо и некрасиво распустив рот.

Рядовой, сложив два и два, вывел из результата формулу поведения «мужика в экстремале» и вскочил, уступая место старушке с саквояжем. Он даже поднял для нее кресло, дабы та могла убрать туда свое драгоценное имущество, благо у них с матерью сумка была одна на двоих, но бабушка посмотрела на мальчишку с испугом и прижала саквояж к груди. Брюс сделал независимое лицо и отступился. Сделал де все, что мог. Теперь пусть Айрин разбирается.

Айрин разобралась. Стюардесса обладала решительным характером и ничуть не усомнилась в своем праве погрузить в сон очередную жертву, на этот раз – с помощью кислородной подушки, посчитав, видимо, что пассажирам «Лейбовица», наглотавшимся ядовитого дыма, не будет лишним провентилировать легкие. Вот, правда, лицо ее при этом выглядело несколько… эээ… зверски. Дорвалась, подумала Натали. Можно представить, как осточертел ей за неделю плаксивый и недовольный салон. 

– Что у нее там? – шепотом предположил Брюс. – Бомба?

– Деньги? – поделилась версией Мари. – Огромные? Жемчуга и бриллианты?

– Совершенно секретные данные промышленного шпионажа? – это Игрейна. – Или генетические образцы. Зародыши монстров!

– Двенадцать пинт рома в маленьких бутылочках, – как бы в сторону заметил Норм. – Больше не влезет.

Брюс поджал губы, как делал всегда, когда бывал сосредоточен. 

– Экстремальная ситуация, мам, – прошептал он, поддевая пальцем  замочек-«молнию». – А вдруг там?..

– Тяфф, – шепотом сказала из сумки маленькая собачка с большими грустными глазами. Рядовой в ужасе отскочил, и Натали пришлось придержать сумку, чтобы та не упала. Только собаки, мечущейся по салону с истошным лаем, им тут не хватало. Впрочем, воспитанное животное, ошеломленное ярким светом, с большим облегчением вновь очутилось в темноте. Задергивая обратно архаичную «молнию», Натали успела заметить, что задняя часть псины заботливо упакована в детский впитывающий вкладыш. 

Господи, ей можно позавидовать! Своя отдельная сумка!

Зато уж стало не скучно. Норм с Брюсом, минуту повозившись, переключили брюсов экранчик на камеру внешнего обзора и вперились в него, как понимающие. Бодигард стоял, скрестив руки на груди, и только изредка потирал подбородок. Только сейчас заметила, что подбородок у него чуть скошенный, узкий. Интеллигентный такой, вовсе не характерный для профессионального брави подбородок. И чуть заметный шрам под правой скулой. Такие от подростковых прыщей остаются. Сегодня не побрился, но это его не портит. Встретишь в толпе, и не скажешь ведь, что живой щит. Спокойный парень, погруженный в себя.

Никто не запрещает пассажирам смотреть друг на друга. Больше-то все равно не на что.  Не Тюну же разглядывать. 

– …и это они называют Вооруженными Силами? Пять истребителей, которые и движутся-то кое-как? 

Здравствуйте. Очнулся. Не очень-то ловкое положение, когда все вокруг тебя превратились в заинтересованных зрителей, тянутся и тычут пальцами в один монитор. Ладно бы Брюска, где-то понимает, где-то делает вид, и не надо забывать про впечатление, которое он жаждет произвести на прекрасных дам, но этот-то куда лезет?..

– Да я бы не сказал, что кое-как, – задумчиво заметил Норм. – Делают, что могут… и кое-что такое, что, я думал, сделать нельзя. 

– Их не может быть пять! – вскинулся Брюс. – Боевые машины нечетным числом не летают.

– Их пять, – возразил Норм особенно невыразительным голосом, на который Натали вновь подняла голову и посмотрела на него в упор. Так говорят о потерях. – Они, обрати внимание, вынуждены сражаться в малом объеме, маневрируя между пассажирскими судами. 

– Их мой дед тренирует, – не выдержал и продал страшную тайну Брюс.

Норм кивнул.

– Дед дело знает. 

– …а покрупнее у них просто нет ничего, для более эффективной тактики? Что им ваши блошиные укусы? Вывести крейсер, да и махануть всем бортом…

– Все, что покрупнее, под завязку набито гражданским населением. Да и негде тут развернуть, что покрупнее. Что же до эффективности… – Норм сделал паузу, с искоркой интереса глянув на оппонента. – В нашем с вами положении стоит быть благодарными его деду за то, что он придерживается этой тактики. 

– Ох, парень, ну и зануда ты. С этой падалью надо жестко, чтоб неповадно было! 

Норм пожал плечами и вернулся к картинке, которую транслировала камера с борта.

– Кто-нибудь скажет мне, кто и в кого тут стреляет? – спросила Натали, адресуясь главным образом к сыну, но ответил сосед справа.

– Кому-то приглянулся караван с гуманитарной помощью. Добыча-то легкая: кластерное соединение из десятка барж, управляемых с одного пульта. Приходи и бери. Мы ж почти не сопротивляемся.

Как завороженная, Натали следила за картинкой на экране. Бортовая камера давала прекрасный вид на караван барж Архипелага, следующих гуськом, словно нанизанные на бечевку консервные банки. Вереница плоских цилиндров, грузовые трюмы которых, расположенные посегментно, заполнялись последовательно, путем перемещения по кругу соответствующей крышки с прорезью. Для путешествий в вакууме обтекаемая форма ни к чему. И сейчас эти цилиндры были облеплены капсулами десантных шлюпов, будто бородавками.

Эти могли принадлежать любой из федераций. Более того – когда случалось досадное недоразумение с флибустьерами, каждая стремилась откреститься: мол, у нас порядок. На взгляд Натали были они однообразно помятыми, и номерные знаки на них обколоты или стерты. Кое-кому это, правда, не мешает, кое-кто способен опознать их происхождение и год производства по одной лишь форме стабилизатора, и этот кое-кто даже подпрыгивает от нетерпения, дабы ему позволили сей секунд проявить эрудицию, но…

– Кластерное соединение, – задумчиво повторил Норм, и головы сидящих поблизости повернулись к нему, не исключая и головы Натали. Парень, вероятно, собирается протереть себе ямочку на подбородке. – Управляются с одного пульта. А уж пиратам-то как удобно. Сэкономила федерация, просто слов нет. ВКС по уму наплевать бы на шлюпы, да раздолбать каравану прыжковые дюзы. Все, что в пространстве Нереиды упало с возу, в конечном итоге Нереиде же и останется.

– Они так и делают, – робко сказал Брюс, к великому своему неудовольствию обнаружив, что не один он тут великий знаток оборонительных стратегий. – Только у тех тоже истребительная авиация имеется. Связали нашу по рукам и ногам.

– И снова о крейсере, – вымолвил в его сторону Норм. – Нужно ведь время, чтобы вывести его на расчетную позицию и развернуть.

Если они подбили «Лейбовиц», у них тоже как минимум крейсер. Кто-то же выгружает с борта эти жестянки короткого радиуса действия. Смешно соваться без крейсера в чужое пространство, в особенности если ты там собираешься пострелять.

Безотчетно Натали вытерла влажный лоб, убедившись попутно, что кондиционер работает на пределе. В сущности, можно было снова включить «конус», но кто из тех, что трезво воспринимает реальность, пошел бы на это сейчас?

Мари и Игрейна неистово обмахивались цветными буклетами с рекламой курортов Нереиды, лицо соседа справа лоснилось от пота. «А ведь нас надо спасать, – сообразила Натали. – Системы охлаждения не в состоянии поддерживать в равновесии температуру переполненного салона. А ведь есть еще и электроника с ее диапазоном допустимых температур. Едва ли на прогулочной яхте у нее восьмидесятикратный запас прочности. 

А Нереида, которую при этом показывала камера правого борта, сияла перламутром в черноте небес.

Не успела Натали про все это подумать, как по экранам «Белаквы» прошла волна помех, словно яхту накрыло сильным электромагнитным полем, а затем последовал удар в левый борт. Всех, кто не был пристегнут – а кто был-то, учитывая седьмой день! – швырнуло друг на дружку, Натали – на соседа, а Брюса – на сумку с собачкой, чьего слабого протеста никто в общей сумятице не услышал. Норму спинка кресла пришлась в точности поддых, зато он удержался на ногах. Лежащие в проходе отделались дешевле прочих: их только с боку на бок перекатило. Охая и взаимно извиняясь, пассажиры принялись разбирать конечности и даже не обратили внимания на бледность стюарда, который возник на пороге тамбура, отделявшего салон от пилотской кабины. В этот же тамбур выходил люк стыковочного шлюза.

– Уважаемые пассажиры, экипаж «Белаквы» просит вас сохранять спокойствие, оставаться на местах и не делать резких движений. Яхта захвачена вооруженными людьми.

– Брюс, – сказала Натали, – на пол. На пол!

Толчком в спину стюарда направили в салон, а следом вторглось до десятка молодцев в униформе как минимум пяти государств из состава обоих галактических монстров, причем установленного образца в точности не придерживался ни один. Двое прошли в рубку, там полыхнул разряд, донеслось негодующее восклицание, пахнуло оплавленным пластиком, и спустя несколько секунд в проход на пол швырнули обоих пилотов, без оружия и крайне сконфуженных на вид. Кондиционер издох, испустив напоследок сиротливую струйку дыма.

– Прошу меня извинить, – раскланялся посередь салона огромный детина, странным образом сочетавший  шутовство и свирепость в своем облике– в блекло-рыжих волосах, всклокоченных и слипшихся в сосульки, в веснушках на бледном мясисто-складчатом лице, в огромных зубах. – Ближайшие четверть часа мне хотелось бы обойтись без сюрпризов. Оцените жест моей доброй воли: я мог бы пристрелить не пульт, а тех, кто за ним сидит. Убедительно призываю вас всех к благоразумию. 

Съежился и словно даже усох сосед справа, до сих пор не упускавший случая выразить свое недовольство соответствующим службам, или хотя бы в воздух. Люди, как оказалось, обладают способностью уменьшаться в занимаемом объеме. Во всяком случае, Натали не заметила, чтобы кто-то из лежавших в проходе пискнул от боли, хотя ноги в огромных ботинках, черных, снабженных системами вакуумных присосов, не выбирали, куда ступить. 

– Вот и славно, – продолжил гигант, утверждаясь посреди салона, недалеко от Натали и Брюса. – Теперь поговорим. Кармоди, тащи сюда связь.

Норм сидел на полу, сцепив руки за головой, как все мужчины, и выглядел очень спокойным. Очень. Род его занятий, догадалась Натали, предполагает ношение оружия. Другое дело, эваккомиссия наверняка не пропустила на посадку ничего функциональнее пластикового ножа. А пластиковый нож – слишком слабый аргумент против лучеметов, грамотно размещенных в ключевых точках и накрывающих весь салон. 

Адъютант, или кем он там приходился пиратскому адмиралу, раскрыл перед своим командующим портативную деку и споро набрал код, инициирующий связь.

– Госпожа Дагни Таапсалу! – прогудел гигант в черном. – Еще раз доброго утречка! В прошлый наш разговор вы пренебрегли серьезностью моих намерений, так что то корыто пришлось расстрелять. Исключительно ради престижа слова МакДиармида, не более. Не стоит держать на меня обиду, тем более, я разрешил вам снять с него гражданских. Дайте картинку, черт вас побери! Я хочу видеть, кто шепчет вам на ухо!

В том, кто именно шепчет на ухо главе комитета ЧС, Натали почти не сомневалась. Учитывая необходимость координировать военно-космические силы, никого лучше Харальда Эстергази у Нереиды на подобный случай нет. 

– Вот теперь ладно, – он был почти добродушен. – Можете и на меня посмотреть. Кармоди, делом займись!

– Да, Мак. Ээ… Мак, а дети – это до скольки, хоть примерно?

– Бери всех моложе пятнадцати. Живее, у тебя на все минут десять. Итак, мадам, вам следует поверить, что мне известны все схемы штурма, по каковым может работать спецподразделение. Я предлагаю вам прекратить тщетные попытки повредить наши дюзы. Вы не представляете, что я устрою, если вы вынудите нас остаться. Да и вам, мадам, лучше этого не знать. Щит, которым я прикрылся, очень хрупок. Хрупче стеклянного. На каждом транспорте будут ваши дети. Вы ведь не хотите, чтобы они перешли в волновое состояние? 

Лицо Кармоди выглядело так, словно его когда-то разрезали по линии глаз, а потом склеили заново, нахлобучив верх на низ и потеряв на этом пару сантиметров.

– …неотапливаемый трюм, да что там – всего одна незаметная глазу дырочка в герметичной переборке. С другой стороны, будете благоразумны – получите их обратно по счету. 

– Встань, – говорит Кармоди. – Иди. 

Волна жалоб и слезных протестов сопровождала его движение по салону, в точности, как она сопровождает смерть, когда та вырывает близких из любящих объятий. Те, к кому он приближался, затравленно замолкали, втянув головы в плечи в ожидании своей очереди – авось, пронесет! – и более всего сейчас Натали ненавидела соседа справа. Ему-то ничто не угрожало.

У других существ столько разнообразных интересов, а к ним – столько философских обоснований, что и общепринятая этика, и сострадание, и уж тем более элементарная доброта для них – категории совершенно излишние. Эта доброта так же беззащитна и столь же скудна смыслом, как любовь одной матери к одному сыну. Потерять посреди Галактики ребенка проще, чем забросить яркий мячик за соседский забор. А мысли об этом – точно гвозди в ладони.

– Он никуда не пойдет, – заявила она в ответ на приглашающий жест лучемета, обращенный к Брюсу, и посмотрела на Кармоди так свирепо, что тот невольно обернулся  на шефа. Рядовой смутился, но не двинулся с места, выжидаючи глядя на мать.

– Вы что, дамочка? – рычит Кармоди. – Не расслышали, или, может, недопоняли?

Трубка с системой кристаллов, аккумулятором и спусковым крючком. Сущая ерунда в сравнении с огненными цветами, которые расцветают в вакууме. Она знает, она даже сама зажигала иные из них. Кармоди растерян и брызжет слюной, драгоценное время уходит, пассажиры нервно шикают. Особенная укоризна в глазах тех, кто уже выпустил детей из своих рук, молясь теперь, чтобы каждый шаг каждого вовлеченного в этот кошмар лица оказался верным. Даже брюскина рожица выражает смятение. Ну, это понятно. Ему просто неудобно!

– Мадам! – Норм прикоснулся к ее плечу, и Кармоди не воспрепятствовал. – Будьте благоразумны, не лишайте вашего сына шанса. Все будет хорошо. Мы все сделаем правильно. Так?

Лошадей таким голосом успокаивать! Натали разом лишилась сил, словно их у нее позаимствовали. Хорошо бы – для дела.

– Угу, да не волнуйся ты так, мам! Я же там не один буду! – Брюс задрал голову, выпятил подбородок и проследовал на выход независимой походочкой, нарочито медленно – единственный доступный способ сопротивления. Натали, глядя ему в спину, чувствовала себя так, словно ее напрочь разгерметизировали. А Кармоди уже указывал лучеметом Мари и Игрейне. 

– Я приду, – пообещал Норм. – Будьте умницей. С вами Игрейна.

Они с беленькой обменялись теплыми улыбками, а Брюска у выхода притормозил, поджидая обеих барышень. «Психология мальчиков», учебник для мам: вот если бы на нее напали, а я бы ее спас! Основы Безопасности Жизни Брюска, сколько Натали помнила, называл предметом для овец, и все его двойки были весьма демонстративны. И вот сейчас слишком многое зависит от того, что у него осталось в голове от раздела «Если вас взяли в заложники».

– Конечно, – охотно согласилась Мари. – А как же иначе. Если бы на свете был кто-то лучше вас, Норм, он был бы здесь вместо вас. Таких просто нет.

– Я пригляжу, – сказала Игрейна, выбираясь из кресла, такого безопасного и уютного. 

Теперь, когда воздух, кажется, ушел весь, внутри себя Натали обнаружила моток колючей проволоки с ржавыми иглами. Кармоди нет-нет да и поглядывал на нее с пугливой ненавистью: он-то думал, что страшен, а тут чумовая мамаша дерзает не повиноваться. Рука его сомкнулась на сумке-колыбели. Из пеленок едва виднелось зажмуренное крохотное личико, и – вот незадача! – мать его крепко спала. Некому даже молить.

Как мы ей объясним? Кто сможет это сделать?!

– Оставь, – сказал Норм. – У прочих есть шанс, а этот умрет, если ему не согреть бутылочку. 

– Приказ у меня! – Кармоди это почти провизжал. Видно было, что он ничего не понимает в детях, что он не любит их и даже боится, что душевное равновесие его хрупко и уже нарушено в предыдущем поединке с бабой, в котором победил не он, и он это помнит. Теперь даже можно угадать причину, по которой его комиссовали без выходного пособия. А МакДиармид с интересом наблюдал всю сцену со стороны.

– Ну и что? – это совершенно другой Норм, нежели тот, что неделю продремал в удобном кресле. – Ты будешь его грудью кормить?

Снятый с предохранителя лучемет опустился к его виску. Некоторое время рассеянный огонь по салону с этого ствола никому не угрожает. Жилы на руках бодигарда напряглись и пульсируют.

– Эти люди повинуются тебе, – сказал он спокойно, веско и громко – на весь салон, – до тех пор, пока надеются сохранить жизнь, играя по правилам. Любой выстрел на борту этой скорлупки, куда бы он ни пришелся, нарушит ее герметичность. Удастся вам сдержать объятых паникой гражданских, если они поймут, что вы не оставили им шанса? Да вы сами у себя в заложниках – до первого выстрела.

– Первыми-то, по любому, твои мозги зажарятся!

– Промахнешься, – ухмыльнулся человек с лучеметом у виска.– А второго выстрела я тебе не дам. 

– Погоди, – вмешался МакДиармид, подкравшись неслышно, – не взрывайся. То есть, я бы, конечно, посмотрел на аттракцион, хоть и видел уже, как ваш брат, «сайерет», летит между лучами, но сейчас ты и сорока процентов эффективности не выдашь. Увязнешь в гражданских. Таких как ты, по правде, на первом слове стрелять, на втором – перекупать, и, видит бог, я предпочел бы второе. 

– Что, собственно, мешает? Только стою-то я дорого. Детишек придется отпустить всех, и насчет каравана сейчас… потолкуем.

– Не льсти себе. Моделью, при виде которой девки на пляже втягивают животы, Шеба торговала десять лет назад. Им надо было рынок завоевывать. Сейчас в моде лысенький, с пузцом, и чтоб росточка никакого. Или вовсе тетка с помятым лицом и перманентом. Фактор внезапности, знаешь ли…

Оборвав себя, МакДиармид расхохотался, выставив ладони вперед, словно взял свои слова обратно.

– Отец мой продавал подержанные флайеры, парень, так что тебе со мной не торговаться. Хотя я почти увлекся. Нет, нет и нет! Безопаснее держать шприц с ядом в нагрудном кармане, чем тебя на борту. Я должен взять детей, другими заложниками ГалактПол может пожертвовать. Оставь сосунка, Кармоди, это не есть дело принципа. Дамы и господа, благодарю за понимание и отзывчивость. До новых встреч.

– Где мы получим детей?

МакДиармид пожевал губы.

– Об этом я стану договариваться не с тобой, «сайерет». Но… увидимся, чую.