Мир дан людям в ощущениях
Автор: Варвара КрайвановаИ в "Хрониках Вудвейла" есть место каждому из них.
Зрение: яркий свет. Полный красок разнообразный и загадочный инопланетный лес. Даже ночи на Вудвейле не бывают темными.
― Дамы и господа! ― вдруг раздался из динамиков торжественный голос Малебы, отвлекая Семенова от невеселых мыслей. ― Говорит капитан корабля. Добро пожаловать на Вудвейл!
При этих словах притихшие было колонисты дружно восхищенно ахнули. Звездолет совершал сложный маневр, и слева снизу в поле зрения панорамного окна кают-компании величественно восходил Вудвейл в окружении трех своих лун и с двойным светилом на заднем плане. Айдын идеально рассчитал момент и траекторию, и тонкий серп планеты медленно разворачивался в огромный голубой диск с белыми клочьями облаков.
Вместо обычной ежедневной одежды сегодня Вервольф натянул старый форменный комбинезон с нашивками программы первых вейвов и экспедиции Р-218 Аделаир. К как обычно закатанным до локтя рукавам добавились подвернутые до середины голени штанины. На износостойкой чистой, но местами подпаленной ткани отчетливо проступали заплатки. Сделанные специальным ремонтным скотчем, они, как правило, сливались с основой и были практически невидимы, на Верноне же они пересекали когда-то синюю, а сейчас практически выцветшую, но всё ещё заметную цифру 4 и неожиданным и неприятным образом продолжались шрамами на предплечьях, кистях и икрах вейвера. Один из рубцов, обычно едва заметный, шел по шее слева направо, мимо оранжевого индикатора, поднимался по правой скуле и, пересекая бровь, нырял куда-то под черный ершик волос. Память Семенова настойчиво дорисовывала его до воспаленной красной полосы на изможденном лице лысого старика, каким был Ямакава в их первую встречу.
Слух: стук сердца.
Бам-бам-бам. Шаги Джамиля по обшивке катера. В банку с жижей шлепнулись шесть редисок. Седьмую Ал-Каласади закинул себе в рот и вкусно захрустел.
Глубокая ночь. Ватная тишина. И снаружи, и внутри. Глухой ритмичный стук ― сердце ― кажется лишним и неуместным.
Осязание: горячая рука друга в твоей руке.
Вязиницына встала, чтобы пересесть за пульт. Завозился Сильвергейм.
― Черт, ты мне руку отлежал так, что придется ампутировать! Сколько ты на мне спал?
― Всего-то шесть часов!
Ямакава попытался подняться и понял, что затекло не только плечо: всё это время он сидел на своей левой ноге, и, похоже, немногим меньше на его коленях сидела Малиника.
― Агрх! Я вам что, тахта?!
Обоняние: мед. Яркий, теплый, насыщенный запах цветущего горного луга.
Судорожно вдохнул сквозь стиснутые зубы. Холодный, но вкусный, полный ароматами утреннего леса и меда воздух создавал ощущение полной нереальности происходящего. В настоящем мире неживая смесь газов для дыхания пахнет жженым пластиком и людьми, запертыми в тесной жестянке посреди бескрайнего пустого пространства. Этот же огромный, наполненный беспрестанным сложнейшим движением объем над головой никак не вязался в голове Вернона с тем, что они снова должны играть по правилам развед-вейва.
Вкус: кофе. Дерьмовый горький кофе. 
Шестое чувство: в книге у некоторых персонажей есть вполне конкретное «шестое чувство». Но я не буду спойлерить.
«Наверное, надо сказать…»
Протянуть руку, коснуться его пальцев.
― Вернон, я…
Того, что произошло в следующий миг, не ожидал никто: ни Вязиницына, ни, похоже, сам Ямакава.
― Не трогай меня. ― Голос резкий, как удар хлыстом. Гигант не просто отдернул руку, а шарахнулся от нее как от очевидной опасности.
Малиника сделала шаг назад, непонимающе посмотрела на Вернона… И словно провалилась сквозь казавшийся незыблемым лед его защиты.