О размерах и дивных старинных трактатах

Недавно в одном чатике ругали баб, не желающих выполнять свой долг бапский, а особливо авторшам женских романов доставалось, которые бабонькам головы дурят небылицами, после чего те бабоньки от реальных мужчин якобы, не побоюсь этого слова, блевать начинают. По мне, так люди путают причины и следствия, но всё равно. Почитала и почувствовала себя могущественным демоном, воплощённой Лилит. Львом рыкающим (довольно смотрит на себя со стороны).

И — это было нажористо. Насобирала интересного материала, как буду писать про роман женщины и киборга на фоне рухающегося в тартарары мира, обыграю. Но там ещё упоминали физиологию, про размеры того и сего, и вспомнила, как то же самое подавалось в старинных книгах. Использовала их в описании первой брачной ночи главных героев. Не люблю из контекста эротику выдирать, а тут вытащу. Опять же: ну вдруг мой читатель страдал без меня, а тут увидит и придёт.
Главный герой научает молодую жену всякому, используя старинные трактаты на соответствующую тему. Трактаты, кст, реальные, содержимое передрано один в один. И они дивные. 

эротика

— Так вот, про любовные трактаты, посмотри, какая прелесть, — в его руке оказалась богато изукрашенная небольшая книжица, а рядом с постелью на столике возникла ещё гора, больших и маленьких.

Сигюн распахнула глаза.

«Уж полгода в Асгарде, а всё никак к мелким фокусам не привыкнет, чудом воспринимает», — отметил про себя, а всё равно был польщён, как и всегда.

— Смотри, это «Благоуханный сад для духовных наслаждений». С этим трактатом смешная история вышла. Автор, шейх Нефзауи, написал его с единственной целью: опорочить себя, — выдержав паузу, убедившись, что заинтриговал, пояснил, — его хотели судьёй сделать.

Сигюн с любопытством спросила:

— И как, помогло?

Локи был краток:

— Нет.

Подумав, сообщил:

— Прочитавший трактат Великий Визирь сделал его главным судьёй, — и принцесса сочувственно вздохнула.

— Но нам, прекрасная, он подарил чудесный трактат о плотской любви. Ты уже замужняя женщина, тебе не годится сохранять детскую неосведомлённость в этом вопросе, — и, приобняв жену, открыл книгу, певучим голосом прочитав первую фразу:

— «Восхвалим Бога, что поместил величайшее удовольствие мужчин в интимных женских частях и сделал уделом интимных мужских частей приносить величайшую радость женщинам», — и добавил от себя, — я сам переводил с языка харамов, и горжусь, что смог не убить переводом тонкие нюансы оригинала. Эта мелодика текста, этот ритм… так, продолжим.

Сигюн, сначала смущавшаяся, смущаться не переставала и потом, но было видно, что любопытство её разожглось, да и не только оно: Локи подмечал, что, если на описании женских прелестей, волнующих харамов — двойного подбородка («прекрасного, как отпечаток копыта газели в песке пустыни!»), мощного торса, огромной груди и округлого живота Сигюн только усмехалась; потом ритм повествования увлёк её, и на драматичном: «И все эти прелести покоятся на бедрах. А меж них Бог разместил арену для поединка, напоминающую голову льва, если только на ней достаточно плоти. Ее называют эль кесс. О, как много мужчин обрело смерть у входа в нее! И сколько было среди них героев!» она уже заворожённо слушала. Розовые губы приоткрылись, прекрасные глаза затуманились, взволнованное дыхание начало обжигать.

Локи подумал и прикрыл нижнюю часть тела простынкой: «Всё равно её рыженькая львица не готова сейчас подарить мне сладкую смерть, героем стать не выйдет. Что, конечно, жаль… но интерес есть, надо продолжать».

Сам удивился, каким удовольствием оказалось перечитывать трактат вместе с Сигюн. Хищно смотрел, как она розовыми полупрозрачными пальцами перелистывает страницу, желая рассмотреть картинку, как проводит языком между губами — не осознавая, что делает и как действует на него.

«Я развращаю прекраснейшую во вселенной женщину, и это так сладко», — и голова кружилась от тщеславного восторга и желания, но и от ужаса тоже, — «но какова ж она будет, когда войдёт в силу, осознает её…» 

И быстро себя утешил: «Ничего, яда хватит на всех».

Хохотал вместе с ней над пассажами вроде:

«Он задавал ей различные вопросы — и между прочим спросил ее, какие качества женщины ценят в мужчине. Лейла отвечала ему: «О мой господин, у них должны быть щеки, как у тебя.» — «А кроме того?» — спросил бен Меруан. Она продолжала: «И волосы, как у тебя. В общем, он должен быть твоей копией, о принц правоверных. Ибо если мужчина не так силен и богат, как ты, ему, конечно же, нечего ждать от женщины».

На эпизоде:

«Зрелый жезл, удовлетворяющий женщину, должен иметь длину, исчисляемую либо — в наибольшем виде — двенадцатью пальцами, или тремя ладонями, либо — в наименьшем виде — шестью пальцами, или полутора ладонями. Мужчина, чей посох меньшего размера, на мой взгляд, удовлетворить женщину не сможет» предложил попробовать смерить, и был доволен, когда принцесса, не впав уж совсем в крайнее смущение, отшутилась, что не слишком понятно, чья должна быть ладонь.

Серьёзно, глядя в глаза, поднёс свою раскрытую ладонь к её, маленькой и розовой, ещё раз удивился невозможной нежности её рук. Не выдержал — и прижал её ладонь к себе — грёбаная простыня уже давно превратилась в палатку. В шатёр одинокого бойца. Сигюн не сопротивлялась, и даже просто рукой сквозь ткань это было очень сладко.

— Пожалуйста, погладь немного, мне так этого хочется, — не выдержал, застонал и начал упрашивать, — погладь ласково, согрей меня, я так голоден… надоело трястись, как замёрзший пёс.

Прижимал её, несильно, чтобы дать возможность выдернуть ладонь, если будет шокирована, но Сигюн не отбирала руку. Он со свистом сквозь зубы втянул воздух, почувствовав, как чуть сжались её пальчики, трогая его через ткань. Очень хотелось скинуть простыню, откинуться на спину и раздвинуть ноги, но он боялся спугнуть, и так и лежал на боку, приобнимая Сигюн, сначала робко позволявшую водить её рукой, потом начавшую действовать смелее. Иногда она останавливалась, начиная просто осторожно и с каким-то кошачьим любопытством трогать его через простынь — мягко, очень бережно, как что-то хрупкое. Нежными пальцами даже сквозь ткань прощупывалась каждая венка, и он любовался смесью любопытства и смущения на её прекрасном лице. Пока мог. В какой-то момент поймал себя на том, что каменеет и закидывает голову, еле дыша; что стоны удовольствия раздирают реальность в тряпки. Испугался, что искажённое страстью лицо может отвратить её, но сделать уже ничего не мог. Она двинула чуть сильнее — и он начал кончать, сжимая её руку своей вокруг члена, вбиваясь туда, с мукой, почти зло шепча:

— Я хочу пачкать белым не простынку, а тебя внутри. Чтобы ты хотела меня и стонала подо мной, и позволяла мне… всё.

Полежал, приходя в себя.

«Проклятие, снова не удержался. Что ж, надо оценить… ущерб», — и встретился взглядом с Сигюн.

Она смотрела блестящими глазами, розовая, с припухшими губами. Голос стал грудным и немного хрипловатым:

— Мой принц, вы так красивы, когда… — смешалась, но продолжила, — когда делаете это.

Пришедший было разум испарился, перед глазами встала алая муть, и он навалился, осыпая жену поцелуями, тихо рыча:

— Небо, ты возбуждена, ты хочешь меня… сладкая, тебе будет очень хорошо, я удовлетворю тебя, — потянул её сорочку, задирая.

В подол Сигюн вцепилась, как невинная селянка, насилуемая солдатами:

— Нет!!!

Локи, напрягшийся ещё больше, медленно слез, лёг рядом. Полежал, дыша сквозь стиснутые зубы.

— Прекрасная, я только тому рад, что у тебя не три руки. Если бы была третья, ты бы мне ещё и оплеух надавала. А так хорошо: двумя ты удерживала свой бастион и хотя бы меня не побила, — и тихонько засмеялся, слыша, как облегчённо выдохнула жена.

Повернулся, обнял:

— Что ты, прекрасная, не надо бояться, я не буду насильно — и не обижусь на тебя. Ты ни в чём не виновата, просто ты ещё девочка, а я, наверное, сильно напираю. Прости. Расслабься, позволь доставить тебе то же удовольствие, что ты доставляешь мне, — и погладил по бедру, стараясь невзначай приподнять сорочку.

Было успокоившаяся Сигюн с новой силой вцепилась в подол:

— Пожалуйста, нет!

«Вальпургиево семя, что ж опять стоит-то так! Только же кончил! Но она так сладко сопротивляется, что хочется насесть, как сатир на нимфу, войти по рукоять и насиловать всю ночь… не зря ведь боится».

И сказал совершенно противоположное:

— Не бойся, всё, мы просто полежим, — «и ведь верит, наивная…»

Сигюн расслабилась, глядя, как он неторопливо вытирается простынёй и скидывает её на ступени ложа, и спокойно уступила половину своей простынки, подпустив его поближе. Медленно изучая губами розовеющее ушко, он выдохнул:

— Постарайся уснуть, прекрасная, раз уж не хочешь, чтобы я научил тебя… всему хорошему. Тебе нужно спать побольше. Ничего, всему своё время.

Сигюн счастливо вздыхала: ласки парадоксальным образом одновременно возбуждали и заставляли тонуть в розовой пучине сна. Он лукаво спросил, перебирая её волосы, лаская нежный затылок:

— Тебе понравилась… книжка на ночь?

Еще раз вздохнув от полноты чувств, покивала, возясь и устраиваясь поудобнее, вписываясь своим телом в его.

Он тихо, довольно засмеялся:

— Что ж, следующей, думаю, изучим «Нефритовый стебель и хитрый визирь»… или нет, лучше «Золотую борозду и трудолюбивого крестьянина»… и поверь, сладкая, ты не сыщешь крестьянина трудолюбивее, чем я.

Она тоже засмеялась, сонно пробормотав:

— И визиря хитрее.

— И стебля нефритовее, прекрасная

 

Пы. Сы: роман про героя-мужчину, немоногамного. В выкладке перерыв был, но писать эту сказку я буду всю жизнь. Будем расти и деградировать вместе. Первый и любимый текст, все дела... Вот ссыль на первую часть:
https://author.today/work/180259