Вышла пятнадцатая глава Новой эры

Кицунэ тихо приоткрыл дверь в кабину управления и вошёл внутрь. Кохаку сидел на месте машиниста и, не отрываясь, смотрел на дорогу, будто его не интересовало происходящее вокруг.

— Оой (*привет). Как ты? — тихо спросил Акай.

— Ты чего-то хотел? Если нет, то уходи, — огрызнулся тот.

— Юфи и Рёку... Не хочешь поговорить об этом?

— Зачем?

— Поделись тем, что у тебя на душе. Ли тоже думала, что справится с болью от потери в одиночку… Но в итоге она полностью проглотила её. И мы все пострадали из-за этого… Быть может, возможно было что-то изменить, если бы кто-то из нас разделил эту боль вместе с ней.

На минуту в кабине машиниста повисла напряжённая тишина молчания…

И вот когда Акай хотел было уже уйти, Кохаку внезапно заговорил.

— О чём тут говорить? Я и Рёку родились в неполной семье. Отца мы никогда не видели. Судя по рассказам матери, он бросил её, когда узнал, что она ждёт близнецов, да ещё и ГИМов, — губы Ооками дрогнули в кривой усмешке. — Аборт было уже делать поздно на таком сроке. Только поэтому она нас родила. Несмотря на то, что у нас была мать… Голод и одиночество — всё, что было в нашем детстве. У нас не было родственников, на которых она могла нас спихнуть, поэтому просто оставляла дома одних и могла не возвращаться долгое время. Не знаю, как мы выжили. Но что я точно запомнил… Мы братья. Главное, что мы есть друг у друга. Не страшен голод, если Рёку сидит рядом и прижимается к моему плечу. Будет не так страшно и холодно в темноте, если мы будем спать вместе… — по его щеке скользнула одинокая слеза. — Я и Рёку были друг для друга всем… А потом мать вернулась домой с младенцем на руках. Юфи родилась человеком, но, по всей видимости, с тем, от кого она её зачала, не сложилось так же, как и с нашим отцом. С тех пор наша жизнь немного наладилась. Эта женщина души не чаяла в Юфи. Теперь она проводила больше времени дома, в холодильнике появилась еда. Однако относилась она ко мне и Рёку, будто мы были питомцами, а не её детьми. — Кохаку тяжело выдохнул. — Видимо, карма существует. Через год она умерла от тяжёлой болезни… Мне и Рёку тогда было девять лет, а Юфимии только исполнился годик. — С тех пор мы жили самостоятельно, на деньги матери, которые она оставила после своей смерти. Никому не было до нас дела… — подросток погрузил пальцы в свои светло-рыжие волосы, меж которых пестрели чёрные пряди и продолжил: — Поначалу я хотел избавиться от Юфи… Избавиться от этого ребёнка, который был дорог этой женщине. Почему мы должны заботится о ней? Мы и так едва сводили концы с концами. Я собирался отнести Юфи в мороз без одежды подальше от дома, чтобы она сгинула в тёмных переулках… Однако Рёку мне не позволил этого сделать. И я благодарен ему за это. Но порой у меня проскакивали мысли о том, что без Юфи наша жизнь была намного проще… Не приходилось бы круглыми сутками искать подработки, спешить домой, боясь застать её в слезах, кормить этого ребёнка, одевать, играть, развивать, возиться… — на панель управления упало несколько прозрачных капель. — Я был слишком строг к Юфи… Рёку видел это… поэтому отдавал ей своё время за нас двоих, несмотря на то, что у него тоже были свои желания… Я воспринимал его доброту как слабость, считал таким же ребёнком, как Юфимия, говорил, что он слишком наивный... Я не доверял никому. Даже ему не доверял, старался сам все вывезти на своих плечах. Но сейчас я понимаю, что Рёку оказался намного сильнее меня... Он был готов расстаться с жизнью, чтобы защитить нас… Окажись я на его месте, смог бы принять такое решение? — Кохаку постепенно выровнял дыхание. — Теперь Рёку нет… И он забрал с собой и Юфи. Я остался один. В одночасье всё, чем я жил, исчезло. Я больше никогда не увижу Юфи, которая делала всё, чтобы меня порадовать, чтобы я хоть раз ей улыбнулся... Не увижу Рёку, который был частью меня, и больше никогда, не услышу его слова поддержки… Я так жалею, что не ценил то, что мы имели… Что говорил им такие слова… Всё, чего я хочу — это снова увидеть их, обнять и попросить за всё прощения…

— Кохаку, — плеча Ооками коснулась тёплая рука со слегка заострёнными ногтями. — После утраты всегда остается пустота в душе. Я тоже скорблю из-за смерти Лу, Рёку и Юфи. И не только я. Их уже не вернуть… Но мы есть друг у друга. Я и Аки разделяем твою боль. Мы будем рядом. Вспомни, сколько мы пережили все вместе. Ты нам не чужой человек. И можешь рассчитывать на нашу помощь и поддержку, — сказал Акай, протянув ему руку. — Каким бы человек не был сильным, ему нужно место, где его поймут и примут, и где он может быть собой. Нужны те, с кем он может разделить свои чувства. Идём к нам. Я побуду здесь за тебя.

Кохаку молча посмотрел на своего друга. Теперь его взгляд не был холоден. Янтарные глаза подростка отражали глубокую тоску и опустошение…

— …Ладно, — шёпотом произнёс он, приняв его помощь.

Дверь, ведущая в вагон, громко скрипнула, что привлекло внимание находящихся там пассажиров.

— Кохаку-сан? — произнесла Аки, увидев его.

— Привет! Только тебя и ждали! Присаживайся! Мы как раз для тебя порцию оставили! — помахал ему Гин, голося на весь вагон.

Лицо Ооками на пару секунд исказило замешательство, после чего он осторожно приблизился к ребятам и, словно недоверчивый зверь, опустился рядом.

Куро достал шоколадный батончик из своей сумки и протянул его Кохаку со словами:

— Держи. Перекуси, иначе исхудаешь и будешь как Гин, — сказал он, дружелюбно улыбнувшись.

— Куро! Хватит! Почему я всегда являюсь объектом твоих насмешек! — недовольно топнул ногой младший Кинунэ.

— На правду не обижаются, — высунул язык тот.

— Ах, ты...