Средовые пасхалки (мокренькие)!

Пар ласково укрывал каменный пол, поднимался по стенам и обнимал обнаженные плечи раскрасневшихся девушек. Раньше слуги ведрами носили горячую воду в мою ванну, а теперь я могу омыться только с дюжиной горничных, черпая воду из общей купели. Не велика беда. В гостевом доме купальни и вовсе не было, приходилось рассчитывать на кухонный таз с мутной водой из ближайшего колодца.

- О, явилась! – Прикрикнула разрумянившаяся Бекки. – Думала, уж на купание ты не опоздаешь!

- Почему это? – Улыбнувшись, спросила я. Было приятно видеть подругу вне стен кухни.

Я только что подумала о Бекки как о подруге?.. 

- Ну, есть в тебе что-то такое… Чистое. Как будто, даже натирая полы, боишься руки замарать. Да и волосы эти твои чудные, им явно нужно что-то большее, чем кусок мыла. – Я опасливо кивнула, отмечая, что отпечаток аристократичного прошлого все еще проглядывается сквозь грубые ткани рабочих платьев. Это приятно. Но для дела плохо.

– Если на рождество хозяин прибавку даст, купишь в деревне отвар из ромашки. Уж не знаю, что они туда кроме самой ромашки добавляют, но волосы потом – шелк! У знакомой моей, кухарки на прошлом месте, волосы точь-в-точь как твои были, и она на ромашковый отвар ни нарадовалась. Такая смешная была, да хохотала больше, чем работала, вот и погнали ее…

- Скучаешь по прошлому месту?

- По Барнсам-то? – Бекки скривилась. – Не, по этим не скучаю. Сама деру дала, как только шанс выдался, уж не знаю, кто им теперь комнаты убирает, но надеюсь, что у этой бедолаги нервы покрепче моих. – Я улыбнулась, не в силах представить подобного человека. Бекки казалась мне непробиваемой, сильной, открытой и доброй. Будто бы все ей ни по чем было. – А ты?

- М?

- А ты? Скучаешь по своей этой как… прошлой хозяйке?

- А… А да, скучаю. По правде сказать… даже очень. – Мыльные пузыри покатились по моим плечам, стекали на покрасневшие от жара коленки. Я действительно скучала по гостевому дому Джона. – Там была девочка… лакейская дочка, ее госпожа по милости душевной оставила в доме. Энни. Я ведь видела, как она росла, понимаешь? Такая светлая, добрая… и умная, какая же она была умная! Не по годам! Иногда стою, серебро натираю, а она рядом – зубья у каждой вилочки пересчитывает, а меня все спрашивает, из чего приборы делают, раз прочные и не гнутся… будто я знаю. – Глаза защипало то ли от пара, то ли от нахлынувших воспоминаний. – Как белье вывешивали по весне, она подкрадется, украдет щепку, и на ней угольком рожицы рисует, а потом представляет, что это принцессы или пираты.

Бекки ополоснула плечи из ковшика, прежде чем упереть в меня непонимающий взгляд.

- Ты же говорила, что личной горничной у госпожи была? Чего это вилки тогда натирала?

Я прикусила свой длинный язык. Проклятье, Луиза!