Субботний отрывок: "Время жёлтых цветов" из цикла "Нарния: утраченные сказания"

Поскольку на этой неделе мы с АТ взаимно забыли друг друга, запрыгиваю на подножку последнего вагона с субботним флешмобом от Марики Вайд.

Эта повесть из цикла написана в жанре дамского романа (все повести сделаны в разных жанрах, мулька такая). Собственно, она начинается там, где Льюис закончил "Льва, колдунью и платяной шкаф". 

— Все четверо? Как это может быть? — лорд Пасифик, младший королевский тесть, наблюдал из окна, как вокруг четырех пойманных лошадей бессмысленно толкались воины и слуги. Там же, в нижнем дворе, была и Верховная Королева: нелепая и неуместная, и очень растерянная, с этим резным рогом в руке. Будто не знала, что делать и куда смотреть. Ему внезапно захотелось увести королеву оттуда. Не нужно бы ей там быть. И выглядеть так не нужно. Слишком много глаз.

Брат лорда Пасифика, лорд Джаред, еще не снявший грязных ботфорт, стоял рядом: вопрос был адресован ему.

— Кони — вот все, что от них осталось, и никаких следов. Сбруя в порядке, она довольно дорогая — ничего не тронуто. Рог королевы Сьюзен был у седла. Уж она бы за него схватилась, если бы была опасность.

— И никто ничего не видел?

— Это-то и странно, — сказал Джаред. — Тут в каждой норе, на каждой ветке свидетели. Многие из них весьма болтливы: хлебом не корми, дай рассказать, что видели. Видели их в Урочище Фонарного Столба: короли и королевы гнали белого оленя. Коней их взяли там же, неподалеку, оседланных и взнузданных. Не привязанных.

— Третий день в Нарнии нет королей, — произнес Пасифик так, словно сам себе не верил. — Такого ведь прежде не бывало. Если Верховный Король и отлучался, он оставлял за себя Эдмунда.

— Все, — сказал Джаред. — Разом. Что-то случилось.

Пасифик оглянулся на брата. Удовлетворение, звучавшее у того в голосе, настораживало.

— Может быть и ничего особенного, — неуверенно возразил он. Он был старше, но в Джареде была сила, которую тот давал почувствовать, когда хотел, и эта сила смущала младшего королевского тестя. — Судьба королей Нарнии предопределена тайной магией. Они слуги Льва. Да и без всякого Льва Верховному только позволь во что-нибудь ввязаться, а младшие не отстанут. Мало ли в какое приключение их втянули на этот раз?

— В такое, куда не возьмешь ни коней, ни бутербродов, ни рога, способного призвать помощь, где бы ты ни был? Твоей дочери рожать недели через две, и поправь меня, если я ошибаюсь. Бросил бы ее король Эдмунд, не предупредив ни словом?

Пасифик заложил руки за спину и пересек галерею, где они стояли с братом. Наружные окна выходили на гавань и верфь, где кипела работа, и поднимались остовы новых кораблей.

— В одном ты прав. Не могу себе представить, чтобы король Питер по своей воле оставил флот.

Джаред кивнул, стоя в отдалении, словно ход мыслей старшего брата наконец свернул в нужную колею.

— Посмотри на нее, — сказал он, снова привлекая Пасифика к окну во двор. — Мы гадаем, а она… оназнает. Ее мир рухнул. В Нарнии больше нет королей, брат. И нам надо хорошенько подумать, что мы можем выиграть на падении царства.

— Арахна… — заикнулся старший.

— А что нам Арахна? Кто она, сама-то по себе, без Верховного? Флот… представь, эту королевскую игрушку ты мог бы взять себе.

− Не представляю, что я скажу дочери.

− А и не надо ей пока ничего говорить. В ее состоянии ей совсем не нужно волноваться. У нас нет сейчас ничего дороже нашей принцессы и ее чрева. В нем наше великое будущее, брат.

Внезапно Пасифик понял, что было не так. Над Каэр-Паравалем больше не светило солнце.

* * *

— Ты хуже выглядишь, Верховная Королева. Я имею в виду — тебя стало хуже видно.

— Немудрено. Солнце Нарнии ищет короля, и не может его найти, а я, как известно, видна лишь в отраженном свете. Верни мне мужа, Лев.

Холодный ветер трепал гриву льва, полоскал на ветру черные одежды королевы. Этот ветер нес песок.

— Ты не можешь ничего требовать, женщина. Ты и так получила слишком много такого, на что не имела прав. Что бы ты делала, если бы он пал в битве?

— Горевала бы, как честная жена, и требовала отмщения. Но они не могли пасть все четверо, включая моих золовок, которые, как известно, не участвуют в битвах. Они исчезли в одночасье, все четверо. Что повинно в этом? Неужто не магия? А если это магия, к кому еще мне идти, как не к тебе, Лев?

— В свое время они вернутся, чтобы спасти Нарнию. Для этого они должны были сейчас ее покинуть. Не говори мне, будто я тебя не предупреждал, но ты ведь хотела изменить будущее, не так ли? Ты знала, что не навсегда, знала, что ненадолго − и каждый год рожала ему еще сына, с отчаянной решимостью, словно ставила на якоря вашу жизнь.

— Хочешь сказать, у меня есть надежда, Аслан?

— Нет. У тебя нет надежды. Не думаю, что и дети твои до этого доживут, и дети твоих детей. И Каэр-Параваль тоже не дождется своих королей. Но если ты вспомнишь, когда-то тебе было достаточно унести его ребенка, зная, что это его ребенок. Ты так говорила, и я тебе позволил. Напомнить тебе, кто тогда нарушил условия соглашения?

— Я лучше узнала с тех пор, что потеряла.

Ее лик серебрился так, словно отражал свет луны. Лев подавил тяжкий вздох. Он вовсе не хотел быть жестоким.

— Анук Илэйн тоже несчастна. Ее-то за что караешь? Уж она-то идеальная принцесса.

Аслан наклонил огромную косматую голову.

— Тебе незачем это знать, женщина, но я тоже утратил кое-что важное для себя.

— Что будет с нами всеми, Лев? Эли через две недели рожать. В доках пятнадцать незавершенных кораблей. На северной границе неспокойно. Мы приглашены на свадьбу Кора и Аравиты. Что будет с Нарнией? Кто Нарния, если не мы?

— Золотой Век закончен. Будете жить как все — в интригах и ссорах, может быть — в междоусобных войнах. Я не вмешиваюсь в то, что люди делают друг с другом. Лорд Пасифик хороший человек. У него множество родственников, которым известны слова Верховного Короля о том, что он не желает себе другого наследника, кроме брата. После себя и вместо себя. А Пасифика уже есть внук. И две старшие девочки.

— Верховный Король был неженат и бездетен, а нынче у меня пять прекрасных сыновей, пять золотых монет, отчеканенных с оригинала.

— И старшему из них…

— …Уолтеру…

— Уолтеру — нет еще и шести, а король Нарнии должен быть военным лордом. Обладает ли копия силой оригинала, будет известно позже: для того, чтобы выяснить это, надобно сохранить детей.

— Сохранить? Король Эдмунд уступал дорогу королю Питеру!

— Король Эдмунд прикрывал спину королю Питеру, а король Питер защищал короля Эдмунда и покровительствовал ему. Но Золотой Век миновал. Когда-то я вырвал у Питера обещание взвалить на себя это бремя — не право, заметь! — в обмен на спасение брата из круга Тайной Магии. Сейчас я готов разрешить его от его слова. Ты ведь не вполне человек, Верховная Королева. Значит, и дети твои не вполне люди. Даже если в них кровь Верховного Короля.

— В них его кровь… и кровь Нарнии. О нет, не той Нарнии, которую ты хотел и пестовал, а той, что у тебя получилась. Настоящей. Неужели ты не поможешь его детям?

— Я не помогаю там, где люди справляются сами. Это твое будущее, Верховная Королева. Правда, я думаю, что теперь тебя нельзя так называть. Любовь подданных пока позволяет тебе быть видимой. Если ты утратишь ее, будешь сама виновата. Твои дети тоже не позволят тебе погаснуть: конечно, если ты согласишься довольствоваться их светом. Но, разумеется, со временем ты будешь видима все слабее, и однажды канешь в небытие.

— Лев, ты чудовищный бог, тебе говорили? От какой грядущей напасти ты желал бы спасти Нарнию руками и мечами королей и королев, что ради этого ввергаешь страну во все это?!

Лев усмехнулся. Справедливости ради следует отметить, что вышло у него невесело.

— И даже если бы я вернул вам мужей, королевы, что бы вы с ними делали? Усыновили? Королю Эдмунду десять. Твой муж тремя годами старше. Тело его не помнит тебя. Нарния была для Пэвенси учебным классом и площадкой для игр, а мальчики не играют в любовь. Мальчики играют в войну.

— Да мы и не играли, — сказала Арахна, кладя руку на живот.

— Уже и шестой на подходе? — промолвил прозорливый лев. — Ты мелко мыслишь, женщина. Твои претензии непомерны.

Арахна посмотрела на него, слегка откинув голову назад.

— Я знаю, как показать тебя силу моего чувства, глупое бесчувственное божество. Будь ты проклят, Лев: проклят на невидимость и забвение, и на неверие твоих творений. А насколько пустой была моя боль, и незначительной — моя потеря, ты узнаешь, когда мое слово вступит в силу.

Аслан обернулся сперва направо, потом налево.

–Я знал это, когда не желал вашего союза. Я предупреждал, что будет очень больно. Лучше бы эти узы были разорваны тогда. Ты злобное отродье Джадис, женщина. Ты зеркало всякого греха.

— Увы, я твое собственное творение, Аслан. Я всего лишь хочу сделать тебе очень больно — всеми силами моей души. Ответь равно, если у тебя хватит совести. Я не боюсь.

Лев вздохнул. Он уже начал трепетать и размазываться по контуру.

— Налагая проклятие, ты должна определить условие, при котором оно падет. Таковы законы Тайной Магии.

— Замечательно. Тебя проявит искреннее любящее сердце. Найди такое — и в Нарнию вернется ее всемогущий бог. Надеюсь, поумневший.

— Да будет так, — Аслан склонил голову, словно поклонился. — Я не отвечу равно. Иди. Неси свою боль.

* * *

Женщина плачет. Не слышит никто. В спальне темно, Арахна в дневном платье свернулась клубком на широкой кровати. Между коленями и лицом зажата подушка, ею она душит слезы. Днем королева способна принимать удары прямо в лицо, не моргнув глазом − на то и королева! −, но у ночи свои правила игры. Ночь − время отчаяния.

Вся, вся моя жизнь пропала, и никому не жаль. Шакалы.

Как же теперь, любимый?

Одна надежда − тебе не настолько больно. Тринадцать лет. Детские игры, непролитая кровь. На теле снова нет следов от ран. Снова на пороге юности. Еще более ослепительной, более сияющей… может быть, более счастливой… эту мысль пережить почти невозможно.

Вторая юность, великий дар взамен… да, взамен меня, Уолтера и Эдмунда, Адама, Дигори и Джона. И тебя, пока еще безымянный и совсем незаметный малыш. Вот только своего мужа, лев, я знаю получше, чем ты. Ты не боишься, что с той стороны он разобьет себе голову об этот чертов шкаф?

Твой бог предал тебя. И меня, и наших детей, и весь этот невинный и доверчивый мир. Делайте, что хотите, он не вмешивается. Что бы ты сказал сейчас насчет твоей верности, мой золотой король?

В том, что произошло, не было никакой справедливости. Ни на ломаный грош. Никто не упрекнет честную жену в том, что она плачет, потерявши мужа. Упрекать они станут утром, за то, что утром она не плачет. Все, что надо, следует сделать сейчас.

Они вернутся, сказал Аслан. В тяжелый час, чтобы спасти Нарнию. Они будут в опасности. Им понадобятся их волшебные Дары.

Шакалы растащат все. Третий день глаза шакалов алчно взблескивают на то, что прежде им не принадлежало.

Арахна перестала плакать. Села. Высморкалась. Риндон здесь, над изголовьем, ей пришлось встать на кровати, чтобы снять королевский меч. Прислонившись к стене и прижимая меч к груди, королева переждала еще один сотрясший ее приступ. Ничего. Это всего лишь железка, к которой ты порой ревновала. Арахна подняла рукоять с золотым львом на уровень глаз, словно снова смотрела в лицо Великого Льва. Чтобы пережить эту ночь, достаточно как следует разозлиться.

Думаешь, я не знаю, с чего ты вызверился на меня?

Ты, самозваный учитель этики. Каково тебе было обнаружить, что твой любимый сын был отважен и честен сам по себе прежде, чем ты преподал ему первый урок отваги и чести? Что с тобой ему было по дороге ровно до тех пор, пока его понятию «хорошо-плохо» было по дороге с твоим? И когда вопрос встанет остро, он станет решать его без подсказки, и, может быть, не к твоему удовольствию?

Балконная дверь распахнута, с Восточного океана веет свежий ветер. Щит со львом висит над камином в гостиной.

Покои королевы Сьюзен не заперты. Знаменитый лук, не дающий промаха − на стене, тут же колчан слоновой кости, в нем оперенные алым стрелы. Арахна знает, что ключи от сокровищницы тоже здесь: Королева-Разум была для них лучшей хранительницей.

Последней она навещает покои Люси, Королевы-Чувства. Хрустальный флакон с соком огнецвета, заживляющим самые страшные раны. Самый волшебный из Даров. Некоторое время Арахна борется с искушением оставить его себе.

Они вернутся. Это вопрос моей верности, мой золотой король. Даже если ты никогда не узнаешь, кто сберег для вас ваши любимые игрушки.

Она чувствует себя привидением, духом минувшего царства, когда идет по коридорам и лестницам, нигде не зажигая света. Луна светит в тронный зал сквозь стеклянный свод. Только в подземелье Верховная Королева отваживается зажечь свечу. Все надо сделать быстро. Она раскладывает Дары по сундукам, поднимается и запирает за собой дверь. Сдвигает стенную панель, налегая спиной и морщась от натуги: нельзя, нельзя делать это через силу.

О Силы. Она убрала не все. Резной рог, призывающий помощь − он остался в ее покоях, висящим на ручке кресла. Арахна забыла о нем, но… может быть, это и к лучшему?

Рог может понадобиться ей самой.

Ты мелко думаешь, женщина. Ты думаешь о себе!

Да!

Текст тут