Токийский эксперимент

В конце девяностых – начале двухтысячных, все города и веси нашей страны захлестнуло повальное увлечение японской кухней. Рестораны и суши-бары разной степени идентичности, начиная от сетевых «Якиторий» и «Тануки» и заканчивая «Япона-Мамами» и просто «Суши», заполонили улицы.

Копии японских гравюр и стихотворения Басё, с переводом на русский язык, соседствовали с циновками, веерами, низкими столиками, зелёным чаем и девушками – официантками из Бурятии или Киргизии, наряженными в кимоно и зори.

Многие, отмечали дни рождения и использовали иные поводы для встреч в ресторанах японской кухни. Как следствие этого, народ довольно прилично научился пользоваться палочками для еды, а особо продвинутые с гордостью произносили «сен-ча» или «мисо-суп».

И вот однажды, в самом начале двухтысячных, меня включили в состав делегации, направляемую в одну из стран Юго-Восточной Азии.

Руководитель нашей команды, собрал нас у себя в кабинете и поинтересовавшись наличием служебных загранпаспортов, отсутствием противопоказаний к восточной кухне и уточнив знания всяческих иностранных языков, обрадовал нас тем, что он убедил бухгалтерию в необходимости перелёта с пересадкой и ночёвкой в Токио. Как он пояснил: «Чисто попробовать «сушей» и хлебнуть «мисо-супов» на их исторической родине».

Перелёт из Москвы до аэропорта Нарита не запомнился нам, поскольку бо́льшую часть времени мы банально проспали, а по прибытии и после размещения в аэропортовском отеле, незамедлительно двинулись вкушать прелестей аутентичной кухни. При этом, как сразу было решено - кухни не для туристов в ресторанах, расположенных на главных улицах, а настоящую, сермяжную, японско-японскую, в каком-нибудь маленьком ресторанчике на окраине города.

Скоростной поезд Нарита – Токио, доставил нас, буквально через полчаса, на подземную станцию в одном из районов столицы Японии. И тут мы столкнулись с первой проблемой, а именно - каким образом нам выйти наверх, на улицу, поскольку все без исключения указатели на станции были написаны только иероглифами. 

Народ, плавно обтекая нашу группу, стоявшую в центре зала, расходился в коридоры, коридорчики, садился в подъезжающие поезда и на все вопросы на различных языках, вежливо улыбался, слегка кланялся и проходил мимо.

Заметив мужчину в униформе, фуражке и белых перчатках, наша проголодавшаяся компания попыталась узнать у него, а где, собственно, выход, на различных языках, которых, как оказалось, мы знали не мало. 

Начали с европейских: английского, французского и немецкого. Не получив никакого ответа, кроме отрицательного движения головой и улыбки, перешли к «тяжёлой артиллерии» – китайскому, вьетнамскому и тамильскому.

Голод донимал нас всё сильнее, и не добившись от «униформенного» дядьки никакой реакции, мы разбрелись по залу, уповая на исконно русское «авось».Нам повезло, и через двадцать минут поисков, была обнаружена обыкновенная лестница, в незаметном с первого взгляда проходе, по которой мы, поднявшись наверх, вдохнули «свежий», наполненный бензиновой гарью, воздух Токио.

Узкие улицы города, окаймлённые тротуарами и возносящимися вверх стеклянными стенами высотных домов, производили  гнетущее впечатление. Дома стояли вплотную друг к другу и казалось, что мы идём вдоль огромного, длинного окна, за которым проходила незнакомая, иноземная жизнь. Маленькая полоска неба синела недостижимо высоко, создавая впечатление, что мы двигаемся по дну глубокой траншеи, вырытой неизвестно кем и когда.

Поразительно было и то, что все вывески, информационные плакаты, реклама, дорожные знаки и указатели были исключительно на японском языке, и увидев на здании рекламу с надписью английскими буквами «SONY», мы обрадовались ей, как привету с родины.

Смеркалось... 

Уйдя с главных улиц, наша команда смело и решительно пробиралась к окраинам. Улочки становились всё уже и уже, дома ниже, а голод уже брал нас своей холодной рукой за горло.

Подойдя к застеклённой витрине небольшого заведения и увидя на ней фотографии тарелок с суши и сашими, компания «руссо туристо, облико морале» обрадовано спустилась по лестнице в подвал.

Это был, несомненно аутентичный, не для туристов, маленький ресторанчик, с деревянной стойкой на входе, круглым пластиковым «дачным» столом синего цвета и такими же стульями рядом с ней, и двумя кабинетиками с низкими столиками, застеленными ковролином полами и нависающими над головой потолками.

Все попытки объясниться с встречающим нас субъектом, пожилым и маленьким дедушкой, на невообразимой смеси известных нам языков, снова не привели к успеху. И только банальная гримаса, изображающая движение ложки около рта и произнесение звуков «ням-ням», произвели какой-то эффект.

Сморщенный как сушеный фрукт дед, пробормотав себе под нос что-то вроде «гайдзин» и «фаранг», показал нам рукой на пластиковый столик и стулья.

Желая «полной аутентичности», и «погружения в культуру», мы попытались жестами пытался показать, что хотели бы пройти в кабинет и кушать там, но упрямый японский дед грудью встал на проходе, многословно что-то объясняя, естественно на японском, и указывая на столик и стулья рукой, уже громко и отчётливо произнося «гайдзин».

Осознав, что кабинеты нам не достанутся, недовольно сопя, мы заняли место вкруг стола. Японский дед, принеся картонки с фотографиями блюд и иероглифами, злобно швырнул их нам на стол, и добил нас, положив салфетки и алюминиевые вилки с немного согнутыми зубьями.

Оторопев от уровня сервиса и позубоскалив о списанных с баланса захудалой воинской части в Сибири столовых приборах, мы показали японскому «милитаристу» движение пальцами, изображающее палочки для еды, и даже добавили словечко «хаси».

Фыркнув себе под нос, злобный дед всё-таки принёс упаковки с хаси и даже хасиоки (подставки для палочек) и сеюзара (блюдца для соевого соуса) на всех. 

Потыкав пальцами в картинки с едой, мы сумели сделать заказ, и пробормотав в очередной раз «гайдзин» и еще несколько слов, японец ушел за бамбуковую занавеску.

Внезапно раздавшиеся на лестнице шаги привлекли наше внимание. В ресторан входила группа японских джентльменов, в серых однотонных костюмах, белых рубашках с узкими галстуками, с «дипломатами» в руках, во главе с пожилым дяденькой начальствующего вида.

Хозяин ресторана, выметнувшись из-за занавески, принялся истово кланяться и улыбаться вновь пришедшему коллективу.

Сняв ботинки и войдя в кабинет, японцы сели на пол за низкий столик в определённом иерархическом порядке. Разместившийся во главе стола «босс», громко и резко дал указание ресторатору, после чего тот моментально ускакал исполнять приказ.

Мы ждали нашу еду, постепенно закипая от раздражения, но стараясь сохранять невозмутимость. Мимо нас пробегал дед, занося на подносах в кабинет к начальственному японцу и его подчинённым бутылочки с саке и какие-то закуски.

Голос японского начальника, после употребления саке, становился всё громче и противней, его подчинённые кланялись и улыбались всё активнее и хохотали всё противнее, а мы, едва сдерживая раздражение, хмурились и наливались праведным гневом.

Наконец, наше терпение было вознаграждено. Хозяин ресторанчика поставил нам на стол огромное плоское деревянное блюдо, покрытое слоем зелёненьких листьев, на котором размещался слой мелко наколотого льда и высилась гора свежего, нарезанного ровными дольками тунца.

Метнувшись за занавеску, дедушка принёс деревянные доски с суши, кучками васаби, маринованным имбирём и пиалы с мисо-супом. Завершали парад живота чайники с сен-ча, чашки и бутылочка соевого соуса «Киккоман», точно такого же, как и в подобных русских ресторанах японского стиля.

Убогость сервиса маленького ресторана, шум, доносившийся из кабинета японцев и поскрипывание пластиковых стульев не помешало нам оценить превосходный вкус свежайших морепродуктов.

Злобный дед, внимательно наблюдавший за нашими манипуляциями с палочками, убедился в том, что мы не собираемся ими размахивать или накалывать куски суши на них, позорясь перед его соотечественниками, отчётливо подобрел и перестал смотреть на нас, как на американских морпехов, захватывающих Иводзиму.

Расплатившись за еду и добавив щедрые русские чаевые, мы удостоились лёгкого поклона, слов «домо аригато» и, к нашему удивлению, фразы на английском: «Айлл би глэд ту си ю эгейн».

Посмеявшись на тему «Айлл би бэк…» и пройдя по узким улицам до более широкой, по которой уже проезжали машины, предельно ясно понимая, что до станции метро дорогу нам не найти, наша сплоченная и сытая команда тормознула такси.

Забравшись в желтую Тойоту и пояснив водителю, с помощью жестов, показывающих самолёт и слов «Нарита» и «эйрпорт» и дождавшись бодрого и утробного отклика «Хай!» от пожилого японца, одетого в белую рубашку с галстуком, тёмные брюки, белые перчатки на руках и фуражку-восьмиклинку, напомнившую о старом советском кино про «резидента», наша группа провалилась в лёгкую дрёму, переваривая ужин.

Минут через тридцать движения, убедившись, что все дорожные указатели написаны иероглифами и нам всё равно ничего не понять, мы успокоились и приняли решение не переживать напрасно за процесс доставки.

Еще минут через двадцать, водитель, обернувшись к нам, сидевшим на заднем сидении и игнорируя нашего товарища, разместившегося рядом с ним, явно вопросительно произнёс: «Нарита?», чем ввергнул нас в лёгкий ступор и запустил движение в наших головах вопросов: «А куда же ты нас возил до этого, японский городовой?».

Получив утвердительные кивки и возгласы: «Нарита, Нарита, ёканый бабай!», таксист улыбнулся, в очередной раз рявкнул «Хай!» и продолжил крутить баранку.

В конце концов, такси остановилось возле подъезда аэропортовской гостиницы, и мы, изрядно уставшие, но непобеждённые, закончили свой культурно-гастрономический тур по Токио…