Субботний отрывок: "Великая битва" из цикла "Кельтская плетёнка"

Флэшмоб от Марики Вайд, о чем не знает только новичок на АТ, но упомянуть автора сей бесконечной истории нужно, дОлжно и можно. :)

На сей раз третья повесть из цикла, женский взгляд на вторую битву при Маг-Туиред, а в отрывке - приснопамятная история о визите бога Дагды в лагерь врага. Само собой, на разведку. Текст тут

* * *

При генерации картинки ИИ украсил сцену бутылкой портвейна на переднем плане. Само собой, замазала, но иногда жалею.

Две армии встали друг против друга, но не торопятся, и в каждой из них есть те, кто вопреки всему надеется, что все как-нибудь обойдется: невзирая на то, какие силы приведены в движение, какие цели намечены, и какие средства на это потрачены. Такова Бригит, ежедневно обходящая неоглядное войско с осликом в поводу. Ослик впряжен в тележку, а на тележке котел с похлебкой, потому что хоть воинам и вменено в обязанность самим готовить себе пропитание, но всегда есть те, кто работает, когда остальные лишь ждут приказа: Бригит кормит кузнецов и плотников, и медников. Всех, кто работает на войну не оружием, но орудиями своего труда. Даже Диан Кехт иной раз столуется у нее, а уж от филидов и прочих бардов просто отбоя нет. А этим бездельникам и не откажешь — проклянут!

Провизии не хватает, каждый день промедления Великой Битвы оборачивается поисками припасов для двух армий. Фоморы здесь в выигрыше, они берут рыбу из моря, считая его своей вотчиной. Туата едят лишь мясо и хлеб, и сыр, и рыбу из рек. Да и кто их знает, фоморов, колдовской народ, наполовину пребывающий в потустороннем мире. Может, они и кормятся там?

Дагда, отец Бригит, задавался этим вопросом столь часто и столь громогласно, что в конце концов надоел всем и был послан к этим самым фоморам — выяснить, как у них с едой. С формулировкой «вот пусть они тебя и кормят, прорву!»

Кто ж мог предположить, что он пойдет?

Подойдя к фоморам, толстый бог оказался в расположении войск Индеха де Домнан, одного из трех великих вождей, и явление свое объяснил предложением временного перемирия, ибо невместно столь великим войскам кидаться в драку сходу, как пьяным простолюдинам. Речи о достоинстве из уст личности столь с достоинством несообразной, насмешили Индеха, и тот решил пошутить с ним грубо.

— Хочу почтить тебя пиршеством, тебя достойным, о Дагда, — сказал он. — Но не обессудь, если ты окажешься недостоин моего гостеприимства, заплатишь мне жизнью. Любишь ли ты кашу?

— Готов есть ее не переставая, о Индех, — Дагда как раз вспомнил, что именно этого Индеха клялся перед Лугом сразить в поединке его брат Огма, и ненароком выглядывал на лице у фомора проявления поражения почек, каковые обещала устроить Морриган. Индех, однако, выглядел благородно и был совершенно непроницаем.

Наполнили тогда по приказу Индеха королевский котел в пять локтей глубиной, что вмещал четырежды двадцать мер свежего молока, да столько же муки и жира. Вместе с кашей сварили фоморы козлятину, свинину и баранину, а потом вылили все это в яму. И сели вокруг — смотреть и потешаться.

— Не посрами своего чрева, о Дагда.

Дагда только ухмыльнулся, достав из-за пояса ложку, которая была не менее знаменита, чем его палица, и была так велика, что мужчина и женщина могли бы лечь в ней. И заглотил наживку, фигурально выражаясь, с крючком, удочкой, лодкой и причалом.

Ну то есть он, конечно, дал им посмеяться. А после ухмылялся уже сам, громко чавкая и не забывая облизывать ложку.

— Ты гляди не лопни! — крикнули ему из толпы, собравшейся посмотреть на невиданное.

— Ты слишком близко сидишь, чтобы этого желать! — немедленно ответил Туата и продолжил так, будто поклялся, что больше никогда не будет голодать.

Брюхо его росло по мере того, как пустела яма. Дагда сидел над нею, широко расставив ноги в башмаках из цельных конских шкур. Когда показалось дно, он выскреб и его, прихватив немалую часть земли и камней. Подвиг сей дался ему нелегко, но на что ни пойдешь, чтобы пустить врагу пыль в глаза, уесть его во всех семантических смыслах этого слова.

Свершив сей подвиг, вошедший в песни, Дагда подмигнул зрителям, поинтересовался, нет ли еще, а после поскреб в затылке, нарочито громко испортил воздух и буквально тут же улегся спать. Они, конечно, могли бы убить его во сне, но, во-первых, так они не договаривались — он же согласно уговору все съел, а во-вторых, гостеприимство оно и у фоморов гостеприимство.