что такое счастье, и как с ним бороться?

Хочу поделиться своими размышлениями о что, что такое счастье, и знает ли человек универсальный рецепт его, а может своими "знаниями" он просто разрушает то, что ему дано, может даже свыше дано...

Глава 1. Сборы

«Где мои 19 лет?» - горестно думала Олеся, просыпаясь в очередной раз ночью, уже сбившись со счета в который.  Почему  19 лет, а не 17, как в знаменитой песне? Все просто: в 20 лет Олеся вышла замуж и больше уже никогда не спала так сладко, как в юности. Вечная тревога за своих дорогих и любимых не давала.

Делать нечего, женщина сегодня  особенно переживала, что бы не проспать, так как собиралась с подругами в поездку выходного дня в Астрахань через Элисту.
Ну как с подругами, одна в самый последний момент соскочила  с этой авантюры. Так может  и права, ну что они  забыли в тех краях? За свои 58 лет, Олеся ни разу ничего не слышала про такой город, как Астрахань, хотя жила всю жизнь в соседней с ним области, ну разве только про лотосы, да  рыбу, которую везли к ним оттуда.

  В Элисте , как раз, часто бывали транзитом на юг,  но даже проездом там нечего смотреть, кроме буддистского хурула.
Куда едут, зачем?

 Но третья, самая молодая подруга,  47-летняя  Тоня была неумолима: решили, значит надо! Потому что уже намечен следующий маршрут, а еще этот не охвачен.

Поднялась, голова тяжелая, сердце стучит часто, не выспалась. За окном шуршит   мелкий осенний дождик.  Платок, перчатки, свитер, куртка, удобные кроссовки, легкая сумка с самым необходимым, потому что пешие экскурсии — это не для слабаков! Конечно, все предусмотреть невозможно, но Олеся старалась.

Жаль, что Алла не поедет, она веселая, яркая, коммуникабельная, готовая на любые авантюры, с ней было бы здорово, потому что вторая подруга Тоня -  «железная кнопка». Маленькая  женщина, внешне похожая на подростка, была олицетворением порядка, режима и методичности. С ней не забалуешь.

В кромешной темноте, в субботний выходной, уже подъезжая к остановке, Олеся увидела знакомый силует  подруги: тоненькая, в удобных джинсах, курточке.  Третья попутчица, которую практичная Тоня организовала взамен Аллы,  была не знакома ей.

- Привет всем, - не особо бодро и весело поздоровалась Олеся с женщинами.
- Лена, - представилась третья попутчица.
- Олеся, очень приятно.

Да не особо и приятно, если уж быть честной. Новые люди в дороге - так себе деталь для отдыха. Женщина были одногодки, а  Олеся не очень жаловала своих сверстниц. Что душой кривить, у всех в этом  возрасте уже что-то болит (вот и Лена собралась на пешие экскурсии, хромая отчаянно) и это будет создавать ограничения в передвижениях, каждая имеет свой взгляд на всё и вся, а он для нее единственно верный, поэтому та  считает своим долгом навязывать без обиняков это мнение всем, не учитывая  воззрения окружающих. И одно дело терпеть такое на работе, дома, но  на отдыхе , да еще платить за это деньги…

- Тоня, я просто в удивлении: ты и не опоздала! - шутливо заметила Олеся.

- Ты что! Я даже зарядку с утра сделала, - гордо заявила  маленькая женщина  и в подтверждение лихо подпрыгнула стукнув, как заправский танцор, пятками.

Лена посмотрела на нее с легкой завистью.

Олеся же покачала  головой  одобрительно и улыбнулась. Тоня при всей ее методичности, строгости и требовательности ко всему, сверх внимании к мелочам, имела  недостаток — постоянно опаздывала, что указывало лишний раз, что та  все таки представительница слабого пола, а не робот в юбке. После  операции по поводу онкологии, всем объявила, что   многое пересмотрела в своем отношении к миру и начинает жить по-новому. Наверное, точно начала — не опоздала.

Глава 2. В дороге


 Подали автобус, вернее микроавтобус. Олеся сидела на одиночном кресле  сразу у двери. Пристегнувшись ремнем безопасности , женщина почувствовала себя каким-то тюком перекинутом через горбы вьючного верблюда: надёжно и неудобно.
Нарочито громко и весело сопровождающая поприветствовала, но энтузиазма ни в кого не вселила, а напротив укрепила всех в понимании ужаса происходящего:
- Итак, дорогие друзья! Мы отправляемся в увлекательное путешествие по местам силы одной из древнейших не просто религий, а даже философского отношения к жизни в целом - буддизма, а так же посетим самобытный город Астрахань. Восход солнца сегодня в 6 ч 19 минут,  так что у нас есть еще время отдохнуть, потому что нам предстоит  где-то 4-5 часов  дороги, как сложится.  Сейчас я не буду вас утомлять, отдыхайте!»

" Да ты уже утомила! К чему столько лишней информации, - почему то мысленно огрызнулась Олеся, - лучше включите печки своим действительно дорогим туристам, а не морозьте их полусонных в холодной "газели"! За полтора суток отвалить такие деньги!  какая я все таки идиотка!  Уже понятно, что на ветер».

Все таки в пути она провалилась в какой-то кошмарный сон, где слышала непрекращающуюся болтовню своих попутчиц, все пытались хоть немного поспать, а те трещали без умолку. У самой Олеси голова болталась и билась об стекло, нога свалилась с приступка и моталась, в полусне промелькнуло: «Ну и вид у меня, интересно не храплю я там случайно…"

На очередной колдобине автобус довольно высоко подпрыгнул, и все проснулись.

   Олеся посмотрела в окно и обомлела: какая неземная красота!
Голые перекаты Ергененской возвышенности горели красным огнем в лучах восходящего солнца.  Зачем лететь на Марс, когда и Земля ещё не вся исследована на предмет невероятного.  Оптический «пожар» продолжалось не долго, потом солнце поднялось выше над линией горизонта, прикрылось стыдливо грязно-серыми слоистыми облаками и "огонь" в степи погас,  и та тоже , как бы постарела, вдруг подернулась холодной серой дымкой, словно сединой.

- сейчас мы подъезжаем к границе Калмыкии , и справа нас встречает скульптурная группа, где изображены  бегущие сайгаки, на  фоне колеса сансары в виде солнечного диска,  символа буддизма, там же  герб и флаг республики, где можем видеть третий значимый для каждого калмыка артефакт — белый лотос,  олицетворение  духовного просветления, когда из черного ила, с глубины цветок поднимается высоко на водой, сохраняя свою  чистоту, словно доказывая, что с самого темного дна есть светлый выход...  Здесь у нас будет небольшая остановка, желающие могут выйти и сфотографироваться. - неестественно бодро  сообщила  гид радостную весть.

 Люди в машине дремали,  согревшись наконец. Никому не хотелось выходить на холод. Но Олеся, как бывалый турист, понимала, что надо  сфотографироваться,  посмотреть, спать она может и дома,  а раз  уж поехала, то нужно следовать маршруту.  Ведь  потом в воспоминаниях останется  не боль растертых  и опухших ног, не холод и желание поспать, а именно новые знания и ощущения.

  Тем более просто захотелось выйти из тесного автобуса навстречу солнцу, началу нового дня, туда где  любимая степь на 360 градусов вокруг до горизонта и больше ничего.
   Олеся  почему-то волновалась, испытав неожиданный восторг от утреннего  пейзажа, ей очень хотелось ощутить еще  чего-то нового и необычного, такого, что бы, как тот белый лотос подняться высоко над всем мутным и неприятным.
Потому что  череда бесконечных будней, где утро -  не радость,  а досада, что надо вставать и бежать куда-то, стоять в «пробках»,  все эти тревоги, страхи.
Она давно не видела всех оттенков фаз утра, а слышала надоедливый будильник и видела темноту, приходила  в себя только на работе, отмечая по движению теней  в окне время суток, и снова темнота, транспортные «пробки», дом , кровать,  будильник...

Стоя под  скульптурой на гудящих , опухших ногах, ежась от вездесущего холодного степного ветра, она вдруг расслабилась, (да сколько можно уже дрожать и ныть!)открылась стихии,  вдохнула полной грудью, на секунду закрыв глаза,  почувствовала  единение со вселенной, а себя частицей мироздания.
 Так в  далёком детстве,  Олеся любила бегать с подружками в степь, что была сразу за домом, смотреть на ковыль, искать норки тарантулов, собирать тюльпаны, и видеть даль до горизонта . Где все было далеко и близко одновременно,   вот она -  маленькая девочка, и весь мир у нее на ладони, только руку протяни....
Солнце наконец набрало силу и разогнало все эти серые тучки, засияло ослепительно на чистом голубом небосводе, как и положено этой королеве нашей планетарной системы.

 Попутчица Лена  недовольно гудела : «чего выходили? что тут смотреть? степь унылая кругом...только замёрзли". Тоня молчала.

 Олеся поспешила в автобус , стараясь никого не слушать, что бы сохранить  нахлынувшее на нее  состояние какой-то нирваны.

Автобус ехал, гид вещала что-то об истории калмыцкого народа, о том, что их предки пришли сюда издалека, принесли с собой свою религию, любовь к шашкам и шахматам…

Олеся слушала в пол уха, потому что знала, что большая часть информации даже не отложится в памяти, так, если только то, что очень удивит.  А еще по достоинству оценила преимущество своего места, обзор был великолепный. «Эх. Еще бы чашечку кофе, - размечталась женщина, глядя на степные панорамы, - хм, а все таки не родные какие-то равнины тут, у нас суглинки красноватые, а тут песчаные почвы, цветом, как тот кофе с молоком. Или от того, что наша Приволжская возвышенность дает перекаты, но они более пологие, а в овражках и балках, где поднимается вода, все  зарастает кустарниками, создавая своеобразные оазисы для степной живности, а тут Ергенинский кряж поднимался не высокой, но стеной, и если возле его подножия и собиралась вода, то радости для общего пейзажа не приносила, все равно растительность была очень скудная, не стелилась ровным ковром, а торчала отдельными кустиками, просвечивалась почва, и все это сливалось в какой-то оливковый оттенок, даже деревца, высаженные вдоль дороги больше походили на высокую траву, чем на деревья. Суровый тут край, с нашим не сравнить...»

 Олесе даже не с кем было поделиться своими впечатлениями о видах  за окном, потому что была уверена, что ее попутчицам это будет не интересно. Краем глаза, Олеся видела, как те с увлечением рассматривали странички маркетов различных, фотографии домашних питомцев.  Может Тоня еще и послушала бы, но вот Лена вообще не понятно зачем поехала, вероятно от того, что у нее болела нога, или от чрезмерных для ее возраста бьюти-процедур,  выражение лица у нее было недовольное, и Олесе не хотелось навязываться к незнакомой попутчице в собеседники.
 
Ергени разнообразили рельеф степи, где в ложбинах располагались хутора, такие невзрачные, приземистые, все закрыто, обмазано саманом. «21 век, а лучше самана в степной зоне, так и ничего и не придумали, что бы летом спрятаться от выжигающего солнца, а зимой от пронизывающих ледяных ветров» - подумала Олеся.
Паслись небольшие отары, кое где коровы мясных пород. Пастухи на лошадях. На полях в зиму оставлена стерня от кукурузы, убранной еще летом на силос.
Здесь рискованное земледелие, почва ранимая. Все направлено на ее сохранение. Пока ехали, Олеся увидела все способы обработки  той в условиях риска: и безотвальная, и черезполосица, и пары со стерней, вот где бы еще посмотрела… К тем хуторам почему-то не видно было дорог, наверное, тоже от того, что бы не убить такую хрупкую экосистему…

Гид размеренно вещала о том, что калмыки удивительный народ, они полностью приспособлены для проживания в условиях маловодья, сухости, сурового климата. Уникальный генофонд, собранный природой за тысячелетия существования такой человеческой общности, как данная народность, в суровых условиях…

«Почему люди живут в таких местах? Зачем они селятся в пустынях без воды, тундре крайнего Севера? Считают их своей родиной и «землей обетованной», что держит их там? Сейчас во времена технического прогресса, они продолжают свой образ жизни, сложенный веками, ездят на лошадях и оленях, едят традиционную пищу и носят национальные одежды, женятся только на своих по крови и вере… » -  задавала себе вопросы Олеся и не находила ответов на них.

- Проживая в дальнем зарубежье, калмыки, даже создавая сильные диаспоры там, но и оттуда не теряют связь с родиной. Богатые  могут позволить себе приехать в республику, хотя бы даже за здешними невестами, и это не шутки...- как бы в подтверждение Олесиных мыслей сообщила гид.
«...за здешними невестами, хм, наверное, потому что люди и есть соль земли родной, той, которую так беззаветно берегут и любят. И даже плоть и кровь их несет знание об особенностях их родины, поэтому в здешних людях все сильное, доминантное, ничего скрытого, рецессивного, что позволяет им рожать здоровое молодое поколение, которому они обязательно передадут свои знания и философию жизни, не допуская к себе чужаков, однажды когда-то отгородившись от них в этом суровом крае, где научились и смогли жить в гармонии именно они,  здесь и во все времена».
 

Глава 3. Смотри наверх


- Обратите внимание, сейчас справа вы увидите выложенную камнями на земле одну из основных мантр: «ом-мани-падме-хум». Символично, согласитесь, друзья, - с воодушевлением сообщила гид.

«Странно, почему такое расположение: строго вверх? Даже с высоты микроавтобуса трудно разобрать надпись, - озадачилась Олеся.

Она долго размышляла и пришла к выводу: «Да потому что это обращение человека не к себе подобному, а  именно к богу-творцу Брахме, который изменчив, как сама вселенная, поэтому и направлено наверх к небу. Вроде некоторые теософы утверждают, что эта мантра сродни православному «отче наш», «спаси и сохрани». Один из переводов звучит, как просьба к богу, но не за себя, а за близких, дорогих, ниспослать им здоровье и благополучие. Ну вот и за нас, мимо проезжающих, кто-то попросил..»

Олеся смотрела вдаль на горизонт, где встречалось небо со степью, предавалась раздумьям о  людях, об их богах:
«Вот так всю свою жизнь смотрим на землю, под ноги, вниз, потому что так сложилось, что связаны мы с ней: возделывая ее, заботясь о животных, воспитывая  своих маленьких детей, становясь старыми, тоже все больше смотрим под ноги, боясь упасть, порой даже не замечаем друг друга — столько у нас забот днем, и все они заставляют наклонять голову, смотреть вниз, а там обыденный земной путь под ногами. Но случается горе, отчаяние, и нет сил справиться с этим надрывом, страхом за себя, за своих родных, и тогда любой из нас поднимает глаза к небу, верующий ты или атеист, но каждый просит помощи у своих богов, у вселенной, у законов мироздания, чувствую свою беспомощность, жаждет просветления, благословения.»

Олеся перевела дыхание, что-то подкатило к горлу, вздохнула, немного успокоилась.
Вспомнила  мужа, детей, внуков…
«А ведь, когда мы были детьми, с самого рождения наши взоры устремлялись только вверх: в колыбели, на груди у матери, когда держались за сильные руки родителей и смотрели им в глаза, учились ходить… мы -  дети все были ближе ко вселенной,  к богам своих народов, поэтому имели чистые души и отмечены талантами, легко познавали тайны мироздания и учились всему.  дети — чистые создания.  С наступлением юности, наши взоры опускаются на уровень глаза в глаза, мы начинаем больше интересоваться друг другом, наслаждаемся общением с себе подобными. Влюбляемся, а что может быть важнее любви? Любви юноши к девушке, детей к матери, людей к родине, к своему народу. Когда ты молод, то поднимаешь глаза к небу, что бы поблагодарить высшие силы за счастливую жизнь и открытые возможности.» - Олеся улыбнулась нахлынувшим приятным воспоминаниям, продолжая размышлять- «А потом приходит зрелость, старость со своими потерями, разочарованиями,  подведением итогов, и для себя самих нам уже не много  надо, но душа болит за своих, за тех кого мы оставим, уходя в мир иной, поэтому  просим за них, особенно просим.
Поднимаем глаза на небо, и хотим, что бы вселенная услышала именно нас из миллиарда людей на планете, поэтому возносим высоко храмы, пирамиды, летим в космос, вглядываемся в мощные телескопы, надеемся и верим каждый в свое.»


Глава 4.  Элиста

Элиста встретила  экскурсантов приветливо: отличной погодой, хорошим асфальтом на дорогах, чистыми улицами и обилием каких-то странных скульптур из песчаника, рассеянных по всему центру.

- Мы с вами едем в очень удачное время, потому что наконец  почти закончен ремонт хурула, а длился он очень долго: особые  краски заказывали издалека, везли долго...- выдала информацию гид.

И действительно хурул, такой высокий, нарядный, сиял как новогодняя игрушка. Красиво. Даже ограда вокруг него была использована в обрядовых целях верующими, так на столбиках располагались маленькие ступы, и весь он был обвязан разноцветными флажками с молитвами. Как оказалось, это у каждого калмыцкого клана был свой цвет, а писать на кусках материи молитвы, привязывая их в особенных местах, используя воздушную стихию, как проводник к высшим силам — это такой общепринятый обычай. К ветру тут особое отношение, наверное потому что, это единственное, что сопровождает любого калмыка постоянно. Именно он приносит жизнь младенцу в его первом вдохе, и уносит душу в последнем выдохе, потому что ветер тут вездесущ и постоянен. Как бы в подтверждении, нежными колокольчиками отозвался ловец ветра, которых не замечаешь, но они тут повсюду.

- Итак, друзья, у вас есть сорок минут свободного времени, а потом мы снова встречаемся тут, и уже местный гид проведет вам незабываемую экскурсию по самому хурулу, а пока предлагаю вам совершит прогулку по территории храма по часовой стрелке, покрутить молитвенные барабаны,  сфотографировать достопримечательности.

Прекрасная погода, ухоженная территория, клумбы с цветами, красивые мощеные дорожки и свежий ремонт, все располагало к прогулке.
- Тоня, будем крутить барабаны? - с улыбкой спросила Олеся подругу.

- Конечно! - с энтузиазмом ответила маленькая женщина, сверкнув своими зелеными глазами.
«сколько я знаю Тоню, столько у нее неизменная форма бровей, цвет волос без единого седого , ни морщинки на лице и всегда молодые красивые глаза» - отметила про себя Олеся , потом присмотревшись,  подумала— ну может лицо немного осунулось, а сами черты лица из-за этого стали крупнее, чего не было раньше...»

Раньше — это до болезни...Тоня всегда была за здоровый образ жизни: без вредных привычек, соблюдала режим дня, умеренно занималась спортом. Но в 45 лет случилось ужасное — рак желудка. И жизнь перевернулась: почему? Что она делала не так? За что? Сыпались в отчаянии вопросы..

Сейчас все хорошо,  успели сделать вовремя, но тем и страшна онкология, что нет никакой гарантии, что та не вернется. Самое  ужасное для больного — ожидание рецидива, а как правило, это скоротечная смерть. Как бы себя не убеждал, что все мы умрем, что конец будет у всех, но отвратительно то, что тебе уже  известен один из вариантов своего финала, и это знание изводит, не дает расслабиться и наслаждаться жизнью в неведении, как остальным. Потому что ты постоянно прислушиваешься к своему организму, заглядываешь пытливо внутрь себя, сдаешь анализы, следишь за своим состоянием, вдруг уже что-то пошло  не так. И ищешь ответы на вечный вопрос, на который никто не знает ответа, а иначе давно победили бы рак, как банальную простуду:  как себя вести, что бы не спровоцировать этот рецидив?  Поэтому  онко больной одинок на своем пути поиска откровений, и решает каждый для себя сам, как ему быть со своими страхами.
Подруга обратила все свои надежды и чаяния к богу.  Она  всегда была человеком верующим, а перед лицом беды, свалившейся на нее, стала какой-то въедливой, много читала, рассуждала, держалась людей тоже верующих, разделяющих ее взгляды в этом состоянии души.

Вот и с Леной, старинной приятельницей, с которой они когда-то в ранней юности работали, теперь повстречавшись в церкви,  продолжила свое знакомство на общей для них теме, потому что та, перенося трудности,  выпавшие на ее долю в жизни, тоже обратилась в церковь, испытывая необходимость в опоре, ища в слове божьем ответы на такие простые и сложные вопросы,  с которыми многие и приходят к богу: как быть? За что? Помоги мне, дай сил все перенести, ведь на все мои страдания была же воля твоя, а иначе зачем?
И часто бывает так, что люди видят только внешнюю сторону «медали»,  не ищут просветления, а принимают обряды за истинное проявление веры:

- Тоня, но мы ведь православные! Зачем тебе это все! Нам нельзя! -  Лена была возмущена.

- Бог-отец по сути своей для всех един, и ничего плохого мы не сделаем, если лишний раз вознесем ему молитву, - ответила Тоня спокойно, не реагируя на раздражение Лены.

Олеся, даже и  не нашла, что ответить Тоне в этой ситуации.



- Лена, чего стоишь, помогай нам. Они тяжелые! - пригласила Олеся все еще сомневающуюся  третью попутчицу.

И закрутились огромные барабаны, наполненные свитками с чаяниями людей, с просьбами к высшим силам. И каждая, из этих взрослых женщин, уже потерявшая молодость и красоту, получившая от жизни свою порцию радости и страдания, толкала с усилием от себя горе, притягивая надежды на счастье, закручивая вездесущий ветер в маленькое торнадо, что бы тот  доставил именно ее молитву к нему, к самому главному… И вдруг среди безветрия и тишины раздался мелодичный звон колокольчиков ловца ветра: «Дзинь!»

- Ой, девочки, что это? - удивилась Олеся.
- Он нас услышал! - ответила  умиротворенно Тоня.

В самом хуруле ничего особенного женщины не почерпнули, они ничего не понимали в основных принципах буддизма, конечно, гид, говорила искренне, давала много информации, но сказать, что экскурсанты вынесут  рациональное зерно из всего этого — вряд ли.

Единственно, что поняла Олеся, так это то,  как  и во всех ведущих религиях мира, хотя бы в тех о которых она имела представление, осуждаются общепринятые пороки, существует представление об аде и рае, если в православии «бьют челом», «падают ниц» перед богом, то в буддизме «простираются». «Почему богу так важно, что бы человек, созданный по «его подобию» в рабском повиновении, в каком-то унижении не мог оторваться от земли, не смел глаз поднять на творца своего?» -  именно этим вопросом озадачилась Олеся, слушая экскурсовода.

На улице было высокое холодное, как будто стеклянное осеннее небо. Попутчицы пошли гулять в парк, где стояли нелепые скульптуры из песчаника с дырками вместо сердец, железные лотосы на невероятно толстых лишенных изящества металлических трубах,  Будда, наряженный заботливыми калмычками в какие-то странные одеяния, что бы тот не замерз...Знаменитые Золотые ворота, украшенные картинками в обычных рамах, предназначенных для помещения, создавали впечатление старой, красивой полочки в доме у бабушки, заставленной каким-то милым для сердца хламом. И только легкий перезвон ловцов ветра наполнял всю эту фантасмагорию каким-то высоким смыслом.



Уже в автобусе Олеся поняла, что ей очень понравилось в Элисте, все таки там была, как сейчас принято говорить — «своя атмосфера».   Да, именно так: атмосфера любви к своей земле, обычаям и вере...

Попутчицы тихо разговаривали, делились впечатлениями, когда Олеся невзначай обратила внимание на заставку в телефоне Тоне, где она была со своим любимым человеком Павлом, уже 14 лет длятся у них отношения, пока еще никуда не приведшие. Конечно, когда тебе уже под 50 лет, и у каждого за плечами своя «ноша» в виде разводов, детей, недвижимости, то наверное сложно говорить о чувствах в высоком смысле слова.  И подруги были уверены: со стороны Павла было что-то меркантильное, вроде ему были удобны эти отношения, ни к чему не обязывающие, а вот Тоня просто его любила, искренне, уже так давно, и за это время не встретился на ее жизненном пути, кто-то более достойный по ее мнению, чем Паша.

- Павлик не захотел или не смог поехать? - кивая на фото в телефоне, спросила Олеся.

Тоня посмотрела на подругу и замешкалась с ответом, отгоняя от себя мимолетное воспоминание.

...Она лежит  в постели с Павлом, счастливая после вечерних ласк, прижавшись к его груди...

- Паша, почему ты на мне не женишься? - спросила Тоня.
- А для тебя это важно? - безразличным голосом ответил вопросом полусонный мужчина.
- Ты знаешь, что сейчас для меня это важно..

Паша  осторожно вытащил руку из-под головы Тони, неторопливо повернулся на бок, потом безучастно продолжил:
- Я не хочу больше жениться, дело не в тебе, просто не хочу, и не спрашивай почему…

Тоня и не стала, она просто обняла его за плечи, прижалась щекой к  широкой спине и счастливая уснула.
Утром, стараясь не разбудить Павла, она собралась на работу. Подошла к постели, присев на нее, наклонилась к самому лицу любимого и прошептала:
- У меня сегодня короткий день, я вернусь к обеду.

Павел, не открывая глаз, обнял ее, поцеловал в губы, улыбнулся и опять завалился на бок посапывая. Тоня осторожно поправила одеяло и ушла.

После работы она зашла в магазин, купила куриную тушку. Решила приготовить ее на ужин с овощным салатом на гарнир.
Дверь открыла своим ключом. Дома никого не было, как и  домашних тапочек Паши. Тоне стало вдруг тревожно, в одно движение она открыла шкаф — пусто. Ни одной его вещи.
Но ведь сегодня он даже не позвонил..
Сердце защемило, тяжелой походкой прошла в комнату и опустилась на стул. На столе была записка, а там всего два слова: ключи в почтовом ящике.
Руки затряслись, в глазах туман, последнее, что она помнила, когда провалилась в бессознательное состояние: «Это я сама во всем виновата, любимый, ты только вернись…»

Сколько она так была без сознания, Тоня не поняла,  только встала, как ни в чем не бывало, поставила курочку в духовку, достала овощи из холодильника и нарезала салат. Потом пошла в ванную, приняла горячий душ, заправила стиральную машину.  Курочка приготовилась. Тоня, отломив от нее ножку, положила в тарелку салат, включила любимый турецкий сериал, и села ужинать. Одна.  Маленькая женщина, похожая на подростка, была опять сильной, как всегда, тем более сейчас, когда после операции, она  поняла, что жизнь сама по себе несет в себе много радостных моментов, и поэтому не стоит зацикливаться на выборе других, а Павел сделал свой выбор, значит тому и быть, на все воля божья...


- Он меня бросил полгода тому назад, я его сама выгнала , вернее загнала в угол, заставив сделать выбор,- просто ответила Тоня.

 За столько лет Павлик постоянно то приходил, то уходил. Подружки всегда отговаривали Тоню от этих отношений, и кроме как «козел» у них между собой не было для него достойного эпитета. Но сейчас, вдруг Олеся спросила:

- Зачем?

- Я не могу жить в грехе с ним, а мы не расписаны…
-  Мне казалось что грех, это когда ты строишь счастье за счет других,  разве твоя любовь  грех, и что-то изменилось бы из-за штампа?

- Скорее всего нет, но я не могу причащаться ...- Тоне был неприятен этот разговор, и Олеся поспешила поддержать ее:

-Тоня, если ты так сделала, значит действительно так надо, значит все правильно, лишь бы у тебя в душе была гармония.

- Да вот, не чувствую я в себе гармонии этой, как ты говоришь...


Автобус тронулся, все заняли свои места, и Олеся продолжила свой путь на  одиночном кресле с прекрасным обзором, пристегнутая ремнем безопасности, как тюк на спине верблюда.



Глава 6. Астрахань
Путь до Астрахани со стороны калмыцких степей казался бесконечным: выехали засветло, а приехали… Глядя на открывающие виды за окном микроавтобуса, напев, крутящийся в голове у Олеси: «степь да степь кругом, путь далек лежит...» оказался, как никогда актуален и понятен, так как они, эти виды, ужасно надоели своим однообразием. Олеся даже испытала какое-то разочарование, потому что наивно полагала, что чем ближе они подъедут к Каспийскому морю, тем природа будет благодатней, что ли, тем более, у них в Волгоградской области Волго-Ахтубинская пойма словно оазис: озера, дубовые рощи, много турбаз, зон отдыха. А тут, казалось бы, мало того дельта, а это рукава, ереки, да еще и море плавно переходящее в реку или наоборот... Но, видно, что со стороны Калмыкии, не то что намека на морской климат не было, но и признаков цивилизации тоже не наблюдалось. Обычная сухая степь.

И когда уже черное безлунное небо обсыпалось горошинами звезд, и кроме них никаких огней, кроме света фар нашего микроавтобуса, не высвечивалось, то так и захотелось пропеть: «крепче за баранку держись, шофер!» В голове роились странные мысли: а волки тут не водятся, если что вдруг?

Продолжая цитировать классиков: «мы ехали, ехали и, наконец, приехали!» Ведь по-другому и не скажешь, когда вдруг из темноты автобус резко заехал на некое грандиозное инженерное сооружение из металла и клепок, как оказалось — мост. Радость переполнила сердце Олеси, что ни говори, но любила она все таки урбанистическую культуру больше, чем дикую природу, которая за день уже успеха поднадоесть. А когда с высоты того моста женщина еще увидела красивую современную набережную, пусть с обычными новодельными жилыми домами, такими одинаковыми, которые сейчас строят сотнями во всех городах, то Астрахань окончательно и бесповоротно понравилась ей. До чего же она рада была оказаться просто в городе, а тот в свою очередь, в благодарность не уставал очаровывать Олесю, когда они тем же вечером пошли прогуляться и поужинать самобытной кухней.

Лена, конечно, ныла и утверждала, что смотреть тут не на что, Тоня соблюдала нейтралитет, а Олеся, не смотря ни на что, любовалась квадратным озерком, скульптурными группами вокруг него, красивым каналом, мостиками, центральной отреставрированной улицей, а все вместе взятое отчаянно напоминало маленький Питер, к тому же все красиво подсвечивалось поэтому казалось очаровательным и сказочным.

Лену восхитила высокая колокольня астраханского кремля, она не переставала обращать внимание попутчиц на нее, полностью игнорируя удивления Олеси по поводу светских достопримечательностей. Было даже весело. Ну хотя бы так пообщались..

Конечно сходили в кафе, поужинали рыбой, было вкусно и сытно.

Поздно вечером вернулись в номер, не хитрые приготовления ко сну, каждая по очереди сбегала в ванную комнату.

Олеся пошла последняя. Открыла душ, как приятно постоять подольше под горячей водой, смывая пыль дорог, взгляды людей, разогревая усталые мышцы. Растиралась полотенцем, когда услышала голоса, какие-то стоны. Прислушалась, вроде кто-то громко включил какое-то видео с «клубничкой». «Через вентиляционную систему что ли так слышно? - подумала женщина.

Но тут же отчетливо, как пионерская речевка на линейке зазвучала молитва, это ее попутчицы решили провести вечерний обряд, пока были одни. Олеся все поняла и предпочла подождать в ванной, что бы не мешать девочкам в такой сакраментальный момент.

Но что-то во всем этом было неприятное, вызывало досаду что ли. То ли от того, что Лена так громко взывала к богу, как будто старалась докричаться до него, что бы именно ее он услышал, что бы отметил в своем журнале, если таковой у него имеется, что она, как первая девочка в классе выполнила на отлично свое задание, словно участвовала в конкурсе, кто лучше прочтет молитву. То ли из-за того, что ей пришлось сидеть и слушать все эти неприличные звуки из соседнего номера...

Все затянулось, состояние умиротворения после горячего душа куда-то улетучилось. Конечно, Олеся была атеистом и знать не знала, как надо молиться, но почему-то ей казалось, что не так нарочито должно звучать, ведь это что-то личное, от души, и касается только бога и молящегося. Да еще эти стоны, которые просто не выносимо было слушать, вроде в отеле в соседние номера заселялись туристы с их автобуса, по виду все были приличные, взрослые , очень уставшие, и все хотели покоя, но очевидно у людей свои представления об отдыхе.

Раздраженная Олеся вышла из ванной, и взгляд ее непроизвольно остановился на мгновение на Тоне. И то что она увидела в подруге, больно кольнуло , стало почему-то очень ее жаль. Тоня сидела на кровати с металлической оградкой с трех сторон . Маленькая женщина, похожая на подростка, в длинной футболке вместо сорочки с оголившимися коленками. И было что-то жалкое, беззащитное в этих коленках, острых плечиках, худеньком личике. Олесе вдруг вспомнилось, как тогда далеких 12 лет тому назад, ее подругу не хотели пропускать через границу, в очередной их совместной поездке.

- Это не ваш паспорт! - голосом, не терпящим возражений, молодой красивый пограничник лет 23 сделал заключение, разглядывая Тоню в упор.

Молодая женщина, огорошенная таким вердиктом растерянно возражала:

- Да что вы, это я…

- Тут написано, что вам 35 лет, но я вижу 16 летнюю девочку! Вам не может быть 35 лет! - не унимался молодой красивый пограничник.

Олеся почему-то тогда подумала: «Влюбился, мальчишка!»

А мужчин молодая подружка покоряла с первого взгляда. Но Тоня умела с ними со всеми дружить, сердце ее было отдано ему, одному, который им с Аллой совершенно не нравился. Наша веселая третья подруга так и говорила:

- Ты, Антонина, как в песне: до 17 лет не гуляла, а потом хулигана нашла, вернее, что ты в нем нашла, столько мужчин вокруг тебя, а ты с этим Пашей...эх..

Олеся улыбнулась своим воспоминаниям, а Тоня ей.

Уже укладываясь на свою раскладушку женщина ругалась про себя: «Большое спасибо, Аллочка, из -за тебя нам понадобился номер с дополнительным местом, а если бы ты поехала, то нежились бы сейчас пара на пару в отличных двухместных с окнами, с видами. Теперь же прям над моей раскладушкой зияло огромное окно в крыше, потому что мы находились на мансардном этаже, как карлсоны.»

Олеся достала беруши, потом включая подзарядку для своего гаджета, снова увидела на обоях в телефоне у Тони фото ее любимого Паши, того единственного…

Олеся снова на мгновение задержала взгляд на подруге, которая из-за болезни, или переживаний, а может и возраста, растерявшая свое юношеское обаяние, сейчас сидит на кровати с оградкой и смотрит на фото своего единственного, любимого, которого сама от себя оттолкнула из-за боязни совершить несуществующий грех.

И Олесе снова до боли стало жаль свою подругу. Она ничего не сказала той, но лежа на своей раскладушке, смотрела в окно в крыше, в глубокую черноту безлунного неба, щедро обсыпанного звездным светом, и стараясь понять: неужели Тониному богу так надо, что бы эта маленькая изможденная болезнью, тревогой, возрастом, но не теряющая надежды, желания жить и радоваться каждому дню, подаренному ей судьбой, что бы та была одна, без плеча, без помощи, без любви? В чем его промысел в отношении нее? В испытании веры к нему? Сколько еще нужно ей пройти этих испытаний?

Если Тоня и сама для себя уже нагородила достаточно высокий частокол из надуманных проблем и ограничений, которые по ее мнению ведут к греху, карая себя похуже другой инквизиции тут и сейчас, не давая радоваться жизни, как будто она больше не имеет права на ошибку, как будто обязана быть подобной богу идеальной и самой решать, что есть грех, наказывая себя не дожидаясь высшего вердикта.

Ее глаза погасли, болезнь истощила силы, и возрастное угасание уже работает над красивым телом, что ее ждет? Одинокая старость без любви? Но ведь только любовь дает нам надежду и заставляет радоваться жизни. А для чего так бороться за свое существование, если в нем нет радости, нет любви? Олеся не находила ответы, ей было просто невыносимо жаль свою подругу, до отчаяния, и она не знала, чем той помочь...

И наверное поэтому вдруг ей, атеистке, поднимая глаза наверх, вглядываясь в черное дно вселенной, что зияло у нее над головой в мансардном окне, захотелось просить Тониного бога о помощи для нее, в этом порыве, она вспоминала слова и просила, как могла не за себя, за другого:

«Господи! Иже еси на небеси! Да святится имя твое! Не за себя прошу, помоги рабе твоей Антонине, осени ее своей благодатью, направь на путь истинный, дай счастья, она старается быть сильной, но ей нужен твой свет! Пусть ее голос тих в молитве, но она так верит в тебя, не отвернись от нее!»

А звезды безразлично мерцали, и их так много на просторах бескрайней вселенной, а человек, маленький живой организм из слабых органических соединений углерода, конечно, мог бы благополучно существовать в неведении, как любое другое существо на родной голубой планете, но природа зачем-то наделило его разумом, который лишает покоя, начиная с того первобытного человека, который в свободные от охоты вечера зачем-то рисовал свои наскальные рисунки, вместо того, что бы спать, наевшись до отвала, а потом задавал всю жизнь вопросы: зачем? почему? в чем смысл и как жить ему, человеку? а есть ли что-то еще? искать своих богов, беречь их в сердце, был сильным верою в свое предназначение…

Именно разум, и вера в сердце, как мерцающие белые звезды на таком черном небе, словно непроглядный речной ил, поднимали его на высоту, словно чистые, белые лотосы - символ вечного торжества добра на болью и чернотой отчаяния. И поднимая глаза к небу просил, не за себя, а за своих, любимых:

«Ом – мани – падме – хум!»