"Вставай же, пьянь!"
Автор: Гилберт СавьеАлкоголь до добра не доводит, и просто чудо, если последствия его употребления можно исправить. Анастасия Разумовская начала флешмоб о пьянстве, и я хочу поделиться собственной историей о том, какой вред может принести злоупотребление горячительными напитками.
Мои товарищи пили в офицерской палатке, их голоса доносились до меня отрывистыми фразами и взрывами смеха. В редкие паузы слышна была трель цикад и лягушек. Я сидел, склонившись над рисунком, поглощенный образом в голове. Карандаш скользил по бумаге, оставляя за собой тонкие линии, в попытке передать трогательную прелесть девушки, с которой я познакомился накануне в лавке, где покупал краски. Увлеченный работой, я не заметил, как в палатку вошел Гиллис.
— Лейтенант Монфор-л’Амори!
Я оглянулся и быстро встал перед старшим по чину, пытаясь скрыть некоторое напряжение от неожиданного визита. Лицо его, обычно бледное, сейчас играло румянцем и блестело от пота. Майор был пьян? Это практически не было заметно, но в целом ощущалось по его излишней подвижности. Глаза, замутненные вином, пытливо оглядели палатку и вернулись ко мне. После рисования я машинально скользил по его чертам взглядом художника, отмечая четкие линии тонких губ, мягкие полутени скул, тяжелые веки.
Ничего хорошего его визит, конечно, не предвещал.
— Лейтенант Монфор-л’Амори, — в слегка пьяном голосе майора слышалась уверенность, граничащая с наглостью, — давеча вы говорили, что не проигнорируете мое приглашение — и что же я вижу? А вижу я вас не в офицерской палатке среди друзей и однополчан, а одиноко проводящего этот дивный июльский вечер. Такая жара, а вы сидите тут. Что вы здесь делаете? Плетете интриги и заговоры? Я уж было подумал, что вы, подобно другим, отправились в объятия маркитанток.
Гиллиса позабавила собственная глупая шутка, и он сел на постель напротив, согнувшись от негромкого свистящего смеха. По его тону и словам я понял, что майор немного пьянее, чем мне показалось вначале. Это удивило, потому как я еще не видел его таким. Мне стало любопытно.
— Я рад, что у вас чудесное настроение, майор, — я вежливо улыбнулся. — Понимаете, я знаю их всего месяц и не так люблю пить, а наливают и выпивают у вас там быстро и часто. В общем, по такой жаре пара стаканов развезет меня до состояния невменяемости, а мне бы этого не хотелось.
— Лейтенант, — Гиллис сделал многозначительную паузу, потом, подняв указательный палец вверх, заговорщически-доверительно произнес: — я знаю прекрасное средство, чтобы быстро вернуть себя во вменяемое состояние. Но — тссс, — он приложил палец к губам и прищурился, — это секрет. Если хотите, могу с вами поделиться, по-дружески.
— Буду признателен, — решил я подыграть ему. — Иногда, сами знаете, бывают такие случаи.
— Тогда идемте, я покажу вам это чудесное средство, — он встал рывком и чуть покачнулся, но удержал равновесие. — Отбой был давно, за нами никто не увяжется. Идемте, — многозначительно повторил Гиллис, развернулся к выходу и выскользнул наружу.
— Это такая тайна, что вы боитесь, что за нами кто-то увяжется? — вполголоса спросил я, идя за ним следом.
Было жарко, хоть солнце давно село, лишь ночной ветерок охлаждал нагретую за день землю. Майор уверенно шагал прочь из лагеря — к речке. Лягушки выводили свои трели, комары жужжали, вынуждая на ходу хлопать себя по плечам и шее, и вскоре мы спустились к самой воде.
— Пришли, — произнес Гиллис, понизив голос, и оглянулся по сторонам, хотя в кромешной тьме, озаряемой только лунным серпом, он все равно бы никого не разглядел. — Раздевайтесь, лейтенант.
Он сам наскоро, насколько позволяла координация, стал расстегивать пуговицы на рубашке — мундир и жилет давно были сняты, еще перед попойкой, — затем стащил ее через голову, покачнувшись, стащил сапоги и принялся возиться с пуговицами бридж на голени.
Я удивился, поняв, к чему он ведет: ну да, вода, конечно же, любого приведет в чувство.
— Я не пил, мне незачем ваше целебное средство. А вы шутник, господин майор: признаюсь, я поверил во что-то действительно секретное, — я рассмеялся.
Устраивать ночные купания не входило в мои планы, хоть предложение майора и звучало заманчиво.
— Средство безотказное, — подмигнул Гиллис, оставшись в одних только хлопчатых кальсонах. — Да не отказывайте себе в удовольствии, лейтенант, окунемся при луне. Экое пекло — самое время остудиться. День был напряженный, тренировки, построения…
Он встал между мной и рекой в опасной близости к краю. Я точно не был уверен, мы шли в темноте, но показалось, что прямо за его спиной было то самое место, где река уходила на глубину прямо от самой линии берега, и, оступившись, можно было уйти под воду.
— Я подумаю, возможно, тоже придет желание, — уклончиво ответил я и задумчиво посмотрел на черную воду.
Ночь была чудная, только комары все портили. Пока буду его ждать, сожрут живьем. Но и уйти я не мог — мешала огромная ответственность за нетрезвого, не умеющего плавать Гиллиса.
— Только прошу вас, не заходите глубоко. Вода ночью, да еще и в вашем состоянии — опасная штука.
— Да, признаюсь честно, плавать я не умею. Но вы это сразу поняли, еще тогда. Много есть у меня к вам вопросов, лейтенант, но сейчас не то место и время, так сказать. А я ведь когда-то тоже был, как вы, сидел тихонько в уголку, рта лишний раз не открывал. Пока не случилась одна история, когда в Италии воевал. Хотите расскажу?
Я пожал плечами и кивнул, затем, поняв, что майор в темноте не увидит, поспешно добавил:
— С удовольствием послушаю.
— Выпивали мы, стало быть, у одной вдовы, — начал он, но, видимо, предчувствуя мою реакцию, уточнил, — после тяжелого случая с одним солдатом. О нем я потом, на досуге расскажу. Так вот, сидим мы, значит, солдат этот, я и еще двое. Вдова эта, Сильвана, все причитала о муже, да знатно подливала нам местной граппы — крепкая виноградная водка, то еще пойло, хм, — а мы, ничегошеньки не замечая, хорошо так расслабились, тоже тяжелый денек выдался. Как вдруг шум, крик — и в дверь вваливается мужик, злой, как черт, орет что-то на итальянском. Кидается к Сильване — и давай душить ее. Еле оттащили вчетвером, скрутили — успокоился. А я слышу краем уха, будто плач или стоны, но не поверил себе. Чуйка у меня, как шутит наш командир, как у Марии-Антуанетты перед казнью. Не придал значения я этим стонам, не сказал никому, а зря. Все заснули. А мне что-то нехорошо сделалось — перебрал с непривычки, — решил к морю сходить, на Везувий посмотреть под луной. В общем, вернулся через час — и ни единой живой души не застал. Кто там прятался и где — на знаю, но по моему уходу перерезали их всех, включая и связанного — любовника, видимо. А ведь скажи я сразу, беда б не случилась. А с другой стороны, не уйди я — уже б не стоял тут, — туманно подвел итог Гиллис. — Ах ты ж зараза, — вдруг чертыхнулся он, отмахиваяь от очередного комара и прихлопывая на белых кальсонах второго, уже успевшего попить крови — и тут внезапно песчаный край посыпался под его ногой, и майор опрокинулся назад, в воду.
Как я и боялся, это действительно оказалось то самое место, где ныряли солдаты — самое глубокое на речке, уходящее прямо на стремнину. От неожиданности я даже не успел среагировать.
— Боже, Гиллис! — я охнул от ужаса. Под ложечкой неприятно защемило, и я ужаснулся от мысли, что он утонет.
Послышался громкий всплеск, а секунд через пять — вялое барахтанье где-то под поверхностью. Ни бурления, ни крика — видимо, он даже не успел вздохнуть перед тем как ушел под воду.
Не раздумывая — ведь счет шел на секунды, — я прыгнул в воду.
