Горшок об горшок

Я уже начинал злиться. Все без толку... будто бьюсь лбом в кирпичную  стену. Но я заметил, что майор Шестаков тоже утрачивает свой равнодушный  тон и отвечает мне все более раздраженно. Он явно стремился завершить  разговор.

Мне ничего не оставалось, как выложить на стол свой последний козырь.

—  Подождите! — сказал я, когда массивный полицейский уже начал  подниматься с кресла. — У меня есть еще кое-что. Еще один повод  подозревать Арсения. Он... — я сделал многозначительную паузу, — умер  позже других!

— И что? — майор Шестаков воспринял мои слова без особого интереса.

— Вы не поняли? Не на пару минут. На полчаса, на час! Жил дольше других погибших! Скажите — как такое возможно?

Большой полицейский снова опустился в кресло.

— Почему так решили? Опять ваши фантазии?

—  Не фантазии! Я знаю точно! — сказал я выразительным тоном, намекая  этим, что знаю значительно больше. — Это достоверный медицинский факт!  (конечно, тут я немного привирал, но мне хотелось расшевелить майора  Шестакова)

Он внешне остался спокойным, но в его глазах вспыхнул огонек.

— Почему медицинский?

— Спросите Николая Юрьевича!

Невероятно, но мои последние слова заинтересовали его куда больше, чем мои рассуждения про Арсения!

— Вы, что, его знаете?

— Вашего медэксперта? Очень может быть! — сказал я с напускной значительностью.

— Слушайте, бросьте отвечать загадками! — высказался он вдруг довольно грубо.

Ага! Задело!

—  Загадками? Вы тоже прекратите! Почему все время отнекиваетесь? Да, я  знаю много больше. И я уверен, да, УВЕРЕН, что Арсений связан с этим  преступлением! Но вы почему-то пытаетесь доказать мне обратное. Почему? Я  уже приводил свои доводы. Вот вам еще один. Что на это скажете?

Майор Шестаков некоторое время молчал, потом посмотрел мне прямо в глаза.

—  Хорошо, — сказал он. — Хотите знать, что я думаю об этом? Пожалуйста! Я  думаю, вы очень самоуверенный молодой человек, вообразивший, что он  умнее других, даже профессионалов-криминалистов, — я видел, как в нем  кипит раздражение. — Вы захотели показать себя великим аналитиком,  расписали нам все возможные варианты преступления. Но у меня есть для  вас еще два варианта. Первый. Вы все это выдумали, чтобы  потешить свое тщеславие. Только и всего. Второй. Возможно, и было нечто  похожее. Предположим. Но — с другими участниками!

Шестаков остановился, сделал многозначительную паузу и продолжал, жестко глядя на меня:

—  Считаете, преступление совершил Арсений? А почему не ваш Петрович? Вы  его всячески выгораживаете, но почему я должен вам верить? Вы передаете  его слова об Арсении как достоверные, но разве ваш вахтер —  беспристрастный свидетель? Он один из подозреваемых и вполне может  сказать неправду. Впрочем, важнее другое. Даже ваш Петрович, если бы  решился на преступление, не смог бы его сделать в одиночку. Кто-то  должен был ему помочь. Знаете, кто?

Пока он говорил, голос его звучал все более угрожающе, и я уже начал понимать, кого он имеет в виду...

—  Догадываетесь? Этот человек — ВЫ! Да-да! Сейчас вы захотели повесить  нам лапшу на уши, но у вас не получилось! А зачем так делаете, тоже  понятно. Вас подозревают, и вы стараетесь отвести от себя подозрения.  Разве не так? Хорошо! Вот вам мои соображения!

Он уже почти рычал, придавливая меня своим взглядом.

—  Вы давно дружите с Петровичем? Отлично! Вы с ним могли бы стать  сообщниками в этом преступлении! Вполне! Почему бы и нет? Вот вам первый  аргумент. Теперь второй. Вы сказали, что сейф открыли ключом, но ведь  ключа недостаточно, чтобы открыть сейф, надо еще знать шифр. Почему  умолчали про эту важную деталь? Я скажу — почему. Потому что вы, и  только вы знаете этот шифр!

— Вы с Петровичем вместе могли  провернуть это дело! — наносил Шестаков мне удар за ударом. — Этот  охранник, вроде бы, бывший военный? Надо посмотреть, что за «бывший  военный»... Наверняка, он смог бы сделать всю грязную работу. У него  было для этого достаточно времени, вся ночь... Но! Главную роль,  несомненно, сыграли тут вы, с вашим изощренным умишком!

—  Помолчите! — загремел он, когда я попытался возразить. — Скажете еще,  будет время... Я почти уверен, что именно вы могли придумать, как  совершить преступление. Вы, с вашими немаленькими знаниями. И с вашим  чертовым тщеславием... Ка-а-ак же! — почти издевательски протянул он. —  Наш молодой гений из МГУ страдает в провинции! Как ему претит эта  провинциальная глушь, как ему хочется снова в великолепную Москву! Но  как туда попасть? Знаний ведь не хватает, а? или упорства? иначе бы  давно защитились! (при этих словах что-то внутри меня тягуче заныло: неужели это правда?!) Остается один вариант — деньги. Много денег, без них в Москве делать нечего. Квартира, шик, все столичные блага...

—  Деньги! — рычал Шестаков. — Деньги! Вот он, ваш стимул! Вы же знаете,  что икона стоит миллионы. И могли бы найти покупателя на нее, разве не  так? А теперь смотрите: все сходится! Вы с Петровичем — идеальная пара  для преступления! Он убивает полицейских — вы крадете икону. Он работает  — вы заметаете следы. Кстати, а кто первым якобы «обнаружил  преступление»? Уж не вы ли? Ну, еще бы! Я и говорю: с вас первого и  нужно начинать расследование...

Он на короткое время остановился,  чтобы перевести дух, но тут уже в разговор встрял я. Я не понимал,  почему майор Шестаков так завелся. Вряд ли обвинение Арсения в  преступлении могло вывести его из себя. Может быть, он недолюбливал  москвичей, а я для него был вроде как москвич... хотя какой я москвич!  Но своими последними репликами он наступил на мою застарелую мозоль,  потревожил постоянно ноющий больной зуб... Ведь это правда, что  «зависание» в провинции больно било по моему самолюбию. А теперь он так  ловко связал это с моими слабыми местами в уголовном деле! Именно такого  я и опасался. Возможно, что и следователь думает похоже, не случайно он  задавал так много «лишних» вопросов!

И я завелся тоже!

—  Ах, вот как! Это я, оказывается, украл икону? Я, который этой иконой  целый месяц занимаюсь, теперь взял ее и украл? Да вы с ума сошли! А то,  что здесь нахожусь, а не в Москве, так это мое дело, не ваше... И при  чем тут Петрович? Да, мы общаемся. И что, мы теперь сообщники? Чушь!  Фантазируете сейчас именно вы! Хотите, я тоже пофантазирую? Вот, скажем:  вы с Арсением — сообщники, вы и украли икону...

Майор Шестаков во время моего монолога хотел меня перебить, но конец уже прослушал молча.

— Бред! — сказал он жестким тоном. — Полный бред!

—  А, бред?! Тогда я докажу это! — я чувствовал, что сейчас просто обязан  доказать свои слова, неважно, какие. — Именно вы меняли полицейских.  Поэтому вам несложно проникнуть в музей. Свободно проходите в комнату с  иконой. Кто из полицейских будет вам препятствовать? Вы открыто  общаетесь с Арсением, никто ничего не заподозрит... Разве не так? Да вы  идеально похожи на того неизвестного сообщника! То-то забеспокоились,  когда я начал о нем говорить!

Конечно, я преувеличивал, я просто  «возвращал должок» майору Шестакову, обвинившему меня в преступлении. Но  — странное дело! — он не прерывал меня, не пытался отрицать, он  внимательно слушал...

— Вот мы и нашли неизвестного сообщника! —  подытожил я злорадно. — Конечно, я не знаю, куда исчезла икона. Хотя, —  добавил мстительно, — говорить об этом нет смысла, вы же и так знаете!

— Михаил... — укоризненным тоном воззвал ко мне директор.

—  Бред! — сдержанно, но жестко сказал майор Шестаков. — Эка вы завелись, и  несете бред! Вы хотя бы подумали, откуда мне знать шифр от сейфа!

— Виктор Андреевич его вам сказал! — не моргнув глазом, ответил я.

— Михаил, ты сошел с ума! — простонал директор. Он вскочил со своего места и, размахивая руками, побежал в заднюю часть пазика.

Я  понимал, что ляпнул что-то уж совсем невероятное, но в тот момент мне  хотелось одного — уесть проклятого майора Шестакова! Я с удовольствием  наблюдал, как от моей тирады у него зло перекосилось лицо. Он уже с  трудом сдерживал себя. Конечно, нанося ему удары, я невольно задевал  директора. Но тогда был сердит и на него. Почему он не поддержал меня,  когда я расспрашивал про Арсения? Почему не остановил Шестакова, когда  тот начал обвинять меня в преступлении?

Такова была моя маленькая  месть директору, и он теперь эмоционально переживал ее в задней части  автобуса. Я слышал, как за моей спиной он быстро перемещался по салону  пазика и что-то возбужденно бормотал. «Все, Михаил, в ближайшее время  премии тебе не видать!» — подумал я, но в тот момент мне это было  безразлично.

Майор Шестаков бросил злой взгляд на директора, поднялся с кресла — большой разъяренный медведь — завис надо мной:

— Я вас арестую!

— По какому праву? Я ничего не сделал!

— А я найду! — пригрозил он.

Мне  стало страшно... реально страшно! Я по своей натуре никак не хулиган и  никогда не имел проблем с законом. Даже никогда пресловутые «15 суток»  не сидел. Тем более тюрьма... попасть в нее мне совсем не хотелось! Но  тут из меня просто полезло упорство. Упрямое противостояние, несмотря ни  на что! Такое у меня было несколько раз в жизни. Так было, когда я  поступал в МГУ, и все вокруг говорили, что ничего не получится. А я  все-таки поверил в свою счастливую звезду и поступил. Или был случай,  когда ночью на улице меня остановила компания явных гопников. Ситуация  была тяжелая, но мне удалось, как говорится, «съехать на базаре», забив  им головы. Главное — не молчать и не бояться!

— Давайте! — сказал  я, яростью превозмогая растущий страх. — Можете меня арестовать! Но  только на несколько часов. Я ничего не совершил, документы мои в  порядке, ничего вы мне приписать не сможете. Давайте, задерживайте меня!  Но потом, когда я выйду из полицейского участка, сразу же пойду в  прокуратуру. Нет, лучше в следственный отдел, к Сергею Анатольевичу.  Пусть он разберется, кого надо сажать. А потом и заключение от  медэксперта придет. Узнаем, отчего погибли полицейские, и как Арсений  оказался таким живучим. Очень интересно! Тогда и поговорим!