Черная рецензия

Несчастная миссис Эбигайл Вагдерхуд, чьи дни прежде были наполнены лишь тихим скрипом пера да шуршанием страниц, ныне пребывала в пучине невыразимого смятения, подобной той, что охватывает путника, заблудившегося в туманных болотах Иннсмута. Виной тому стала рецензия – хвалебная, но оттого еще более зловещая, словно пение сирен, манящее моряков на острые скалы – на ее дебютный роман "В поисках Молли". Имя рецензента – Монтегю Каррен, литератор, чье перо было столь же остро, сколь и, казалось, пропитано незримым составом, заставляло трепетать даже самых стойких духом, напоминая о зловещих именах, высеченных на допотопных монолитах, что скрыты от глаз людских в запретных долинах.

Роман миссис Вагдерхуд, плод многолетних трудов, сравнимый по своей монотонности с бесконечным воем ветра в бескрайней пустыне, был, по правде говоря, далек от захватывающих повествований. На протяжении двадцати пяти глав, каждая из которых была длиннее предыдущей, словно бесконечные коридоры заброшенного безумцем особняка, читатель следил за злоключениями (если можно так выразиться) хозяйки дома, тщетно разыскивающей свою пропавшую мышь Молли.

Сначала были обследованы кладовые, где каждая банка с крупой и каждый мешок с мукой были тщательно, с маниакальной дотошностью, осмотрены. Затем последовали гостиная и кабинет, где Молли искали под диванами, за креслами и даже внутри напольных часов, чей бой вдруг начинал казаться похоронным звоном. Поиски перенеслись в спальни, где под кроватями и в шкафах не осталось ни одного неисследованного уголка, ни одной тени, не потревоженной рукой ищущей. Наконец, героиня добралась до чердака, где среди пыльных сундуков, хранящих жуткие тайны, и паутины, сотканной нездешними существами, тщетно взывала к своей любимице, чей писк утонул в безмолвии вечности. Каждая глава была скрупулезно выписана, но, увы, лишена малейшего намека на интригу или драматизм, подобно древнему фолианту, чьи страницы истлели от времени, оставив лишь пыль и разочарование.

Рецензия Каррена, опубликованная в "Аркхэм Эдвертайзер", была, на первый взгляд, безупречной. "Миссис Вагдерхуд," – писал он, – "с поразительной точностью передает атмосферу тревожного ожидания, царящую в доме, лишенном привычного шороха маленьких лапок. Ее проза, подобно тончайшему кружеву, сотканному из лунного света и теней, сплетает воедино мельчайшие детали быта, создавая полотно, полное скрытого напряжения, подобного тому, что испытывает человек, стоящий на краю неизмеримой пропасти. Читатель, несомненно, ощутит на себе всю тяжесть пустоты, образовавшейся в результате исчезновения питомца. "В поисках Молли" – это не только роман о пропавшей мышке, это метафора утраты, исследование глубин человеческой души, столкнувшейся с непостижимой пустотой, с тем самым изначальным Хаосом, что таится за тонкой завесой реальности".

Но хвала Каррена, подобно запретному заклятью, начертанному на стенах циклопических руин, отравила душу миссис Вагдерхуд. На еженедельном собрании Книжного клуба, где дамы коротали время за чаем и обсуждением литературных новинок, подруги Эбигайл, чьи имена – Агата Спэрроу, Пруденс Блэквуд, Милдред Кроули и Септима Данвич – звучали как зловещий шепот из глубин веков, как слова силы, вызывающие из небытия голоса извне, посеяли в ее сердце семена сомнения, что проросли ядовитыми цветами безумия.

"Благоволение Каррена – дурной знак", – прошипела Агата, чей острый нос, казалось, учуял запах грядущей беды, запах серы и разложения. "Его похвала – это поцелуй смерти для любого писателя, метка обреченного".

"Говорят", – добавила Пруденс, чьи глаза, скрытые за стеклами пенсне, блестели нездешним огнем, подобно глазам безумного алхимика, – "что те, кого он хвалит, вскоре лишаются ума, поглощенные бесконечной воронкой собственного тщеславия, пропастью, что зияет в самой глубине их душ".

"Или же", – проскрежетала Милдред, чье лицо, изборожденное морщинами, напоминало древний манускрипт, исписанный рунами забытого языка, – "их книги становятся проклятыми, обрекая своих создателей на вечные муки, на бесконечное блуждание в лабиринтах собственного разума".

"А его собственные книги?" - вставила Септима, чьи слова всегда звучали как заупокойная молитва, как погребальный звон по ушедшим надеждам. "Говорят, они написаны чернилами, что высасывают душу из читателя, оставляя лишь пустую оболочку, одержимую темными сущностями, теми, что обитают за гранью нашего понимания, в беззвездных пространствах между мирами".

Слова подруг, полные суеверного страха и завистливой злобы, впивались в разум Эбигайл, как иглы, как осколки внеземного льда. Прежде тихая гавань ее души превратилась в бушующий океан сомнений, где волны отчаяния сменялись приливами безумной надежды. Должна ли она ответить Каррену? Написать рецензию на его собственный труд, полный темных намеков и завуалированных ужасов, на книгу, что, по слухам, была переплетена в кожу неведомой твари? Но что, если ее слова, даже самые лестные, навлекут на нее гнев незримых сущностей, которым, по слухам, поклонялся Каррен, сущностей, что обитают в самых темных углах мироздания?

"Не писать рецензию – значит признать свое поражение", – терзалась она, бродя по комнатам своего дома, где еще недавно искала Молли, а теперь искала спасения от терзающих ее демонов. "Но писать – значит бросить вызов судьбе, ступить на тропу, ведущую в неведомое, в ту самую тьму, что скрывается за маской реальности".

"А вдруг его похвала – это ловушка?" – шептал ей внутренний голос, холодный и безжалостный, как ветер, дующий с ледяных пустошей Антарктиды. "Он заманил тебя в паутину лести, чтобы затем уничтожить своим язвительным пером, разорвать твою душу на клочки, как хищная птица разрывает свою жертву".

"Или же", – размышляла она, пытаясь найти хоть каплю здравого смысла в этом бурном водовороте, – "он ищет достойного соперника, того, кто сможет противостоять его нечеловеческому гению, кто не побоится заглянуть в бездну и выйти из нее победителем?"

"А может быть", – мелькала еще одна мысль, слабая и неуверенная, как мерцание далекой звезды, – "он просто оценил мою книгу по достоинству? Ведь она и вправду шедевр, пусть и не понятый большинством, роман, что откроет людям глаза на истинную суть вещей".

"Но что, если его рецензия – это зловещее знамение?" – вновь возвращалась она к истокам своего страха, к тому незапамятному ужасу, что таится в глубине человеческой души. "Проклятие, которое лишит меня вдохновения, превратит мою жизнь в кошмар, полный теней и шепотов, в бесконечную череду бессонных ночей?"

"Неужели мои подруги правы, и я обречена?" – эта мысль, как холодный липкий туман, окутывала ее сознание, лишая воли и надежды, превращая ее в марионетку в руках непостижимых сил. "Обречена на безумие, на забвение, на вечное скитание в лабиринтах собственного разума, где каждый поворот таит новую угрозу, новый ужас, порожденный внеземными тварями?"

Эти и подобные им мысли, подобно назойливым мухам, кружили в голове миссис Вагдерхуд, не давая ей ни минуты покоя, отравляя ее существование. Жаркое июльское солнце, безжалостно палившее сквозь окна, лишь усиливало ее мучения, превращая ее дом в раскаленную печь, где плавился не только воск свечей, но и ее рассудок. Мир вокруг нее искажался, приобретая гротескные очертания, словно отражение в кривом зеркале, выкованном в адских кузнях. Тени казались живыми, шевелящимися, злобными сущностями, а скрип половиц – зловещим шепотом, предвещающим неминуемую беду. Каждый звук, каждый шорох наполнял ее душу космическим страхом, тем самым, что испытывает человек, оказавшийся один на один с неизъяснимым.

В одну из таких ночей, когда луна, подобно глазу безучастного бога, взирала на мир с чернеющего неба, миссис Вагдерхуд почудилось, что она слышит тихий писк. Писк, доносящийся из-под половиц, из-за стены, из самой глубины ее измученного сознания. "Молли?" – прошептала она, и в ее голосе прозвучала слабая, угасающая надежда. Но это была не Молли. Это был шепот безумия, манящий ее в свои темные объятия, в неевклидовы пространства.

В конце концов, разум бедной женщины не выдержал. Нервический срыв, подобно разряду молнии, поразил ее, погрузив в пучину безумия, в бездну, где не было ни света, ни надежды, ни разума. Крики, полные невыразимого ужаса, огласили тишину ночи, привлекая внимание соседей, которые и вызвали санитаров.

Теперь миссис Эбигайл Вагдерхуд, автор злосчастного романа "В поисках Молли", обитала в стенах Аркхэмского санатория, где ее дни были наполнены лишь бессвязным бормотанием и пустым взглядом, устремленным в неведомые дали, в те самые пространства, где, по слухам, обитают Древние. Ее разум, некогда полный надежд и мечтаний, теперь был разрушен, превращен в руины, по которым бродили тени ее страхов, порождения ее больного воображения. А рецензия Монтегю Каррена, словно монолит из черного камня, возвышалась над ее разрушенной судьбой, напоминая о том, что похвала, исходящая из темных глубин, может быть страшнее самого сурового приговора.

Ибо кто знает, какие незримые силы таятся за словами, начертанными пером, чья тень простирается далеко за пределы нашего бренного мира, за ту тонкую грань, что отделяет реальность от кошмара? Кто знает, какие грани умопомешательства скрываются за маской учтивости и какие ужасы извне пробуждаются от легкого касания пера, обмакнутого в чернила, что чернее самой беспросветной тьмы?