Такие разные братья

Прежде, чем читать отрывок (если будет такое желание) прослушайте песню на стихи Юлии Нифонтовой, именно эту песню поёт герой в конце отрывка. Когда я впервые услышала её, то была потрясена! Сердечно благодарю Юлию Анатольевну за разрешения использовать её стихи в нашей книге!

https://www.youtube.com/watch?v=0KjhyeEZn9Y

— И всё-таки я хочу уточнить, под мостом-то что было? — спросил неугомонный Иван Иванович. — Вы, любезный, так и не рассказали, почему в петлю готовы были залезть?

— А что было? Не вспомню уж, какими судьбами, дошли до меня вести о друзьях. А, точно, Марсель из Казани приехал по каким-то своим делам. Он, пока я жизнь свою пропивал, крепко на ноги встал, коммерцией занялся, поднялся хорошо. Посмотрел на меня, дал денег и говорит:

— У тебя два варианта. Первый — купить верёвку и мыло, чтобы дальше не мучиться. Второй — купить билет и уехать к родным, в деревню. И рассказал мне про остальных. Сугатов уехал в родной Цхинвал, но не успел вывезти семью. Во время осады Цхинвала грузинами в их дом въехал танк. Тахир, после ввода российских войск в Чечню пошёл в мусульманский легион, больше о нём вестей не было. Где сейчас, неизвестно, думаю, был бы жив, дал бы о себе знать, уж отцу-то с матерью? Азиз погиб в Карабахе, защищая соседей — армян. Не успели уехать вовремя в Армению, прятались у Азиза в доме. С детства дружили семьями, как не помочь? Погибли все, Азиз первым, когда на пути у толпы встал, в дом не пускал. И так мне от этих новостей плохо стало. Даже не поблагодарил Марселя, пошёл, как потерянный, не видя ничего вокруг, дороги не разбирая. Шёл, на людей натыкался… Купил бутылку, сам не помню, где шпагат подобрал полиэтиленовый, очнулся под мостом через Томь. Там много кто вешается, место дурное. Думаю, помяну друзей и к ним. И тут они будто живые передо мной встали, так давно их не вспоминал. И как же мне, братцы, стыдно стало перед ними… Так стыдно, что сердце зашлось. Плакал я тогда навзрыд, по друзьям, по прошлому, по себе, наверное, тоже. Всё, с тех пор ни капли. Сейчас вот к Марселю в гости еду, в Нижний Новгород, он туда из Казани переехал.

Иван Иванович достал из дипломата коньяк, поставил на стол три стопки, наполнил их.

— Давайте помянем, — попутчики молча, не чокаясь, выпили.

— Ты, Ваня-Авангард, сильный человек. — Пётр Григорьевич похлопал спутника по плечу. — Правильно сделал. Жизнь Бог даёт, ему и забирать. А что до войны… Тяжело это. Тут вот до тебя парнишка ехал из Беларуси, турист. Столько от него света исходило, столько добра, постоишь рядом — и будто у костра погрелся. Злоба людская, она так же заразна. Когда один человек с ума сойдёт — беда, а когда сотня? Тысяча? Олег, ты в Цхинвале был?

Олег молча кивнул, брови сошлись в линию, рука потянулась к шраму от ожога.

— Так вот, я тоже всё это помню, в интернете всё есть. Страшно. Больно и страшно, когда вчерашние соседи ненавидеть друг друга начинают, когда брат на брата идёт. И, знаете, что всегда вспоминаю? Мы когда-то с женой — тогда ещё с Аделькой разводиться не собирались — молодые, счастливые, ездили по путёвке в Грузию. В Гори. Места удивительные, она-то после Беларуси к фруктам привычная, а я сибиряк. В Беларуси, когда в армии служил, дико было: яблоки падают на землю, груши, слива, а дворники в городе всё сметают на выброс. У меня отец, когда, помню, полукультурка первые плоды дала — три яблочка — горд был немеряно. А так фрукты в основном магазинные. Так вот в Грузии вообще идём — вишня кругом, деревья усыпаны, я не удержался, сорвал пару ягод. Дедушка старенький на скамье у ворот сидел, подскочил, руками машет, кричит что-то. Я думал, ругается. Мы скорее оттуда, со стыда готовы были провалиться. А нас вечером в гостинице нашёл молодой грузин, заносит две корзины фруктов и в гости приглашает. В тот самый дом. Зачем, говорит, дедушку обидели? Он вас угостить хотел, а вы убежали. Он до слёз, говорит, расстроился. Иди, сказал, найди гостей… И вот всю свою жизнь я того деда вспоминаю. Как вера пропадает в людей, когда новости читаю, или ролики в интернете смотрю — то там резня, то там — вспоминаю его. Все люди добрые. Все. Просто некоторые об этом забывают…

— Вы, Авангард Вениаминович, не очень-то цените своё имя, — включился в разговор Иван Иванович. — Вам с таким именем впереди паровоза бежать нужно, а вы в хвосте плетётесь. Чем вам перемены не нравятся? Ну да, закрыли одни заводы, так других, посмотрите, сколько построили? Дороги в городе — ни ямки, ни кочки не найти, детские площадки везде. Дома как грибы растут… Кому хочется нормально жить, тому никто и ни что не мешает — ни социальный строй, ни правительство. И кто хочет зарабатывать — зарабатывает. Мне вот сейчас сварщики нужны, любые деньги готов платить, а в службе занятости на них в очередь записывают. Не хватает рабочих рук. А плача по СССР вообще не понимаю. Был бы жизнеспособен, не развалился бы. Кстати, Пётр Григорьевич, вы в Беларуси, так понимаю, тоже из-за неприятия перемен живёте? Там-то Союз никуда не делся, последний островок социализма.

— Похоже, но не совсем так, — ответил Пётр Григорьевич. — Блата, дефицита и очередей нет. А в остальном я с вами согласен. Барнаул не узнал, расстроился до самого аэропорта, такой район красивый, иллюминация загляденье. Торговые центры как в сказке. Порядок в городе и про дороги тоже подметил, куда как лучше стали, чем помнил. Олег, а ты что молчишь?

— А что говорить? — он пожал плечами. — Я солдат, людей на хороших и плохих как-то не сортирую, я их защищаю. Работа у меня такая.

Он встал, снял с багажной полки гитару, открыл чехол. Гитара старая, в наклейках.

— Братова. — Олег устроился на прежнем месте, бережно взял инструмент, пальцы осторожно тронули струны.

— …уважаемый Боженька, здравствуй, — запел он приятным, с лёгкой хрипотцой, голосом, — …если ты опечалился вдруг, то летит к тебе пёс рыжей масти — настоящий и преданный друг… я тебе на все сто доверяю и собаку родную дарю, но с собаками утром гуляют, ты смотри, не проспи там, в раю… …не смотри, что такой он не статный, а характером он волкодав, не кричи на него — может цапнуть, и по-своему будет он прав… ест он всё и зовут его Чарли… ну прощаюсь, огромный привет!.. намекни, что вы с ним повстречались и зажги поскорее рассвет…*

— Друг у меня в Цхинвале погиб, — произнёс Олег, не преставая перебирать струны. — Детей вывозили, бронежилеты поснимали, на ребятишек понадевали. Тут мальчонка один в рёв, щенок у него на дороге остался, забился меж камней и скулит. Андрюха — так друга звали — метнулся, достал собакена, в охапку и к машине, закинул в кузов, а сам запрыгнуть не успел — пулю словил…, а потом я эту песню услышал, «Письмо Богу»** называется… мне всю душу наизнанку вывернуло.

Грустно звенели струны, слова будто кончились, каждый думал о своём…