Самолётовый

В доме живёт Домовой, а в самолёте — Самолётовый.

Самолётовый мало чем отличается от Домового, но условия его обитания, само собой, накладывают свой отпечаток: и волос у Самолётового поменьше будет, и на голове не бабушкина соломенная шляпа, как у моего знакомого Домового, а оставленная забывчивым лётчиком старая форменная фуражка с отвалившейся кокардой.

Естественно, про забытые вещи (что только лётчики не оставляют в самолёте: и ручки, и компьютеры, и пальто) Самолётовый напоминает. Но не всем и не всегда. А исключительно тем, кто ему симпатичен. Ну и своим друзьям.

Хотя, по правде говоря, больше друзей у Самолётового среди техников, бортпроводниц и уборщиц. Именно они содержат его место обитания в чистоте и исправности. А лётчики, наоборот, только сломать самолёт и норовят.

Но без них, без лётчиков, в самолёте никак нельзя. Без них будет стоять самолёт или в ангаре, или в музее каком-нибудь. А там и грустно в одиночестве, да ещё неизвестно, как сложатся отношения с местным Ангаровым или Музеевым. И статус опять же не тот, если твой самолёт не летает.

Посему терпеть лётчиков всё одно приходится. Ну и разные все они. Среди них много довольно приятных ребят, которые к нему, к Самолётовому, уважительно относятся. И обувь чистая у них, когда в самолёт заходят. И одеты опрятно. И порядок в самолёте поддерживают. И друзей Самолётового: техников, проводников и уборщиков — не обижают. Вежливы и предупредительны друг к другу.

Таким ребятам Самолётовый всегда рад. И не просто рад, но и поможет чем может. Ну там, обратит внимание на параметр, который пилот упустил из виду. Сигнализацию запустит вовремя, а то и пораньше, чтобы было время сориентироваться в сложной ситуации. От неправильного решения отвлечёт внимание. Перегрузку, что на посадке зафиксирована, на одну-две десятых снизит. А ещё лучше — подскажет пилоту, когда тот ошибается, и не нужно будет отчёты подправлять.

Пилот потом думает: «И как это мне в голову пришло проверить? Никогда ведь не проверяли, а тут, поди, посмотрел — и как раз вовремя».

Думает лётчик, что повезло, и не подозревает — это Самолётовый его надоумил.

Но Самолётовому ни славы, ни благодарности не нужно. Скромность, почитай, лет на триста раньше его родилась. Хотя некоторые лётчики про Самолётового знают. И поздороваются при входе, и поблагодарят за хороший полёт на прощание.

Не для этого Самолётовый работает, но всё одно приятно.

Но бывает и иначе. Приходит капитан на рейс с отвратительным настроением. Может, дорога нервная на работу была, может, с женой или любимой поссорился. Или характер такой скверный. Но ежели дело в характере, то и дорога всегда плохая, и все бабы стервы, и начальники сволочи. Одним словом, всё вокруг дерьмо, все вокруг уроды.

Таким типам Самолётовый не рад. При таком раскладе он может и последнюю скрепку уронить, и в какой-нибудь закуток упрятать. Может дверь на разбеге нараспашку открыть или карандаш из пенхолдера щелчком выбить. А то очки шикарные или ручку дорогую после полёта спрячет. Вроде и лежат очки или ручка на видном месте, а не видит её пилот. Так и пойдёт из самолёта.

Потом только думает: «Как же это я мог забыть? Я же такой пунктуальный!»

А не нужно было Самолётового и друзей его обижать. Не нужно своё плохое настроение или характер свой скверный нести в самолёт. Самолёт ведь летает, а в небе, что благодать, что недостатки множатся. В небе только с помыслами чистыми и намерениями благими находиться можно. Иначе и себе, и другим неприятности, а то и горе, принести можно.

Особые отношения у Самолётового с пассажирами. Если техники, проводники, уборщики и даже пилоты — это его друзья и даже немного коллеги, то пассажиры — гости.

И отношение поэтому у Самолётового к пассажирам, как к гостям. То бишь, противоречивое. И хлопотно с ними, и скучно без них. Да и разные они очень. Одно их роднит — летать они боятся.

Почему, как ни пытался Самолётовый понять не может. А как тут понять? Самолёт его надёжный! Пилоты и техники — профессионалы. За окном красота, что никакой художник не нарисует, никакой писатель не опишет.

Разве что поэт.

А они боятся. Ладно бы полёт на самолёте самой большой опасностью в их жизни был. Так нет. Кругом страшнее в тысячи раз, что на дороге, что на улице, что в телевизоре, что по радио. А они, глупенькие, бояться летать.

И, главное, на башни разные, на небоскрёбы забираются, чтобы «с высоты птичьего полёта» на землю посмотреть, хотя там-то опасностей не меньше. А здесь смотри сколько хочешь, хоть с высоты птичьего полёта, хоть много выше!

Непонятно всё это Самолётовому. Но понятно тебе или нет, а гостей привечать нужно. Правда, всех по-разному. Ну вот такая уж у него натура. Ежели не нравится ему пассажир, ну там нагрубит стюардессе или другим пассажирам, ведёт себя без уважения к самолёту, а это всё же дом Самолётового, то ничего с собой поделать не может. И сок на брюки или на юбку прольёт, соседа нудного подсадит, полки над креслом займёт, а самое худшее — страху напустит.

И вроде нет причин для страха: и самолёт новый, и погода отличная, — а вот, поди, что-то внутри точит. Самолётовый знает, как нужно страх полёта вызывать. Ни громким звуком, ни болтанкой сильной настоящий страх полёта не вызовешь. Настоящий страх - он тихий, червячком маленьким в груди в колечко свернётся, и не заметить его. Так, лёгкая тревога, вроде к полёту отношения не имеющая. На месте ли документы, все ли звонки сделаны, не забыты ли ключи и т. д. и, естественно, т. п.

Ан нет, это страх полёта затаился и ждёт своего часа. Ждёт, когда двери в самолёт закроют и трапы все отгонят. И всё, не избежать полёта. Вроде и причины для лёгкой тревоги отпали. А не уходит лёгкая вибрация, которая только что за лёгкую тревогу о забытых вещах и несделанных делах принималась. А с запуском двигателей только растёт эта тревога, превращаясь в настоящий страх. Может и в ужас превратиться, но до этого Самолётовый обычно не доводит. Очень уж сильно его нужно обидеть, чтобы он не остановился после простого страха.

А если пассажир знает, что в каждом самолёте Самолётовый живёт, то никакой страх не страшен. Почувствовал, что червячок страха зашевелился в груди, знай, что где-то невольно обидел Самолётового. Повиниться нужно, извини, мол, хозяин, не со зла. И сразу отпускает тревога, Самолётовый-то особо вредным не бывает.

Так, порядок навёл, и дальше делами заниматься. Дел-то вон сколько. И проверить, как пилоты там к полёту готовятся, может, на что внимание обратить, может, чего подсказать нужно.

Проводникам опять же помочь. Ну, там, тележку поддержать, чтобы не покатилась, бутылку на лету поймать и плавненько на пол положить, чтобы не разбилась.

Удивляется молоденькая стюардесса, как это с такой высоты на металлический пол упала бутылка и не разбилась. У неё сердце в пятки ушло, а бутылочка-то целая.

Та, что постарше, только улыбнётся: ты это Самолётовому спасибо скажи. Не верит молоденькая, но не в обиде Самолётовый, что с неё, молоденькой, возьмёшь, сквозняк ещё в голове. Но девка хорошая, работящая и старательная, такой не грех без спасибо помочь.

А потом за детишек нужно браться. Вот самая тяжёлая работа! Детишки — они все разные. Одного можно успокоить только игрушкой, другому можно песенку или сказку на ушко нашептать, третьего успокоить можно, только если отпустить по салону побегать. К каждому ребёнку особый подход нужен. Облегчение только в том, что с ребятишками, с теми, кто поменьше, можно прямо общаться. Они Самолётового и видят, и слышат.

Как вырастают, не только видеть и слышать перестают, но забывают напрочь, как будто и не общались в детстве. Ну и ладно. Значит, так тому и быть.