Субботнее предновогоднее

Когда Таред прибыл в замок не один, гроссмейстер как раз готовился к Большому совету. Он прохаживался по центральному холлу, репетируя речь перед королем, и выглядел весьма внушительно — хоть портрет парадный с него пиши. 

— Наконец-то! Я знал, что ты успеешь, — довольный Кридан кивнул рыцарю и покровительственно поманил будущего ученика пальцем. Но тот, видимо, оробел — отступил на шаг и уперся спиной в Тареда. Гроссмейстер скептически осмотрел тщедушного новобранца: 

— Как тебя зовут? 

— Саша, — едва слышно прошуршало из-под шапки. 

— Как?! Что ты там бормочешь? — Кридан спешил, и потому сердился. — Таред, кого ты притащил? Дохляк какой–то. Я понимаю, времени было в обрез, но неужели никого получше не нашлось? 

Существо в натянутой на самые уши шапке сжалось в комок и стало похоже на рассерженного котенка, что вот-вот зашипит и выпустит острые коготки. Тяжко жить, когда некому за тебя заступиться, и всяк может, походя, обидеть. Надо уметь защищаться. 

— Это лучший, — Таред внезапно опустил руку на плечо своему найденышу. Тот удивленно вскинул голову, рыцарь коротко кивнул, и добавил: 

— Я ручаюсь. 

— Да? Ну, хоть шапку снять и внятно представиться, ты в состоянии, чадо? 

— А девочке шапку снимать необязательно! — неожиданно звонко и четко сказало чадо, скрещивая руки на груди. 

— Чего?! — одновременно спросили Кридан и Таред. 

Гроссмейстер сделал два широких шага и елейным голосом поинтересовался: 

— Это как понимать, рыцарь ап Минвэддинг? — и потянул шапку двумя пальцами вверх. Таред покрылся мурашками недоброго предчувствия, глядя на перепачканное, худое личико подростка. 

— Так как же тебя зовут? Полностью! — переспросил гроссмейстер. 

— Орхипенко Александра Васильевна. 

— Нет, Таред, — ласковым голосом, что обычно предшествовало большой грозе, сказал Кридан, — тебя таки мамка в детстве с печки роняла. Ты кого привез, пень старый? Ты куда смотрел? Это ж девчонка! 

— Да не может быть! 

— Да чтоб тебя вдоль и поперек да через семь мостов и туды в качель! 

После этих прочувствованных слов Таред, наконец, осознал всю сложность ситуации. 

— Там бардак такой. Темно к тому же. Дождь. Волосы короткие, — защищаясь, сообщил он Баоту, — какая ж это девчонка, сам посмотри. 

— Я-то смотрю! Смотрю, и думаю — что я королю скажу?! 

Они оба уставились на новобранца. Сашка так и стояла, скрестив руки на груди, вздернув вверх курносый нос, пытаясь изобразить равнодушное спокойствие. Но больше походила на перепуганного мокрого котенка. Короткие волосы торчали во все стороны, и только длинная челка слегка шевелилась над сопящим носом. 

— Ничего, ничего, — успокаивая скорее себя, сказал Таред, — ну, девчонка. Ну, и ладно! Годик на кухне поработает, а потом вернем. 

— Э нет, ап Минвэддинг, ничего не выйдет. Как только вы переступили границу, договор вступил в силу. А согласно договору, мы обязаны кадета Орхипенко обучать. А через год кадет Орхипенко должен пройти первую ступень посвящения. И потом уж решать, оставаться ли ему в Ордене. Это вопрос государственного престижа и добрососедских отношений. Поэтому ты, ап Минвэддинг, будешь воплощать договор в жизнь. А я сейчас пойду на королевский Совет и подпишу документы, по которым Александр Орхипенко станет нашим новым учеником. А что ты будешь делать с одной лишней буквой в его имени, я этого знать не желаю! 

— Да как же я… — Таред подавился последними словами, не в состоянии выдохнуть воздух, застрявший в горле. 

— А мне плевать! Ты ее припер, тебе и расхлебывать эту кашу. 

Кридан вышел, за ним со всего маху захлопнулась дверь. Этот звук отозвался в ноющих костях Тареда неприятной дрожью, словно со всего маху он припечатался спиной о что–то твердое, упав с большой высоты. Зато мир вокруг больше не вертелся, не сжимал его в удавьих объятьях, не тянул вниз, в темноту и отчаянье. Он расправил затекшие плечи, и комок, застрявший в горле, наконец–то, выдохнулся. Таред поднял голову вверх и посмотрел на хрустальный купол, дивное творение древних магов, прикрывавший центральный зал орденского замка. Как давно он не смотрел вверх? Глядел–то все больше на тактические карты и запутанные формулы. А там, над головой в россыпи крупных звезд–бриллиантов поднималась к зениту, завораживая нереальной красотой, жемчужная луна. Начиналось Большое полнолуние, колдовская ночь, когда принято сжигать в праздничных кострах старые вещи и старые горести. Столб лунного света, сфокусированный куполом, казался хрустальной дорогой, уходящей прямо вверх, к небу. И в центре этого столба стояла Саша. 

— Говоришь, Саша, хуже быть не может? — спросил Таред, подходя к ней. В лунном свете ее глаза казались по–русалочьи огромными, глубокими, отчаянными, немного лукавыми. Ярко-васильковыми. 

— Это вряд ли, — рассудительно ответила Александра. — Да ты не расстраивайся, дядя. Прорвемся!