Кино 00-ых: Брат-2

— В чём сила, брат?

В правде, все знают. Ну, мы с вами, тогда ваще не детсадовцы, уж точно, верно? Или?..

Стоит ли пересказывать сюжет фильма Балабанова, снятого четверть века назад и, казалось бы, известного всем и вся? Смешно да грешно, но уже стоит, такие дела. 

Кратко: жил-был в Мск Данила Багров, понаехавший из Питера времён разбитых фонарей с первого фильма, ветеран Кавказа, отморозок и простой русский герой. Даня навёл шухера в городе трёх революций, уложил оптом две ОПГ, свинтил с немалой суммой в баксах и просто жил, наслаждаясь мимолётно-прекрасными мгновениями существования, пока его армейского друга не убили. И тут наш герой начал мстить.

А мстить он отправился в США, где случилось всяко-разно многое, хотя перед тем, в Мск-матушке, тоже случилось немало интересного, включая былинное «эхо войны» от кренделя с погонялом Фашист и расстрел бибики с братками из станкача системы Максима.

В США же, куда наш герой отправился с козло-братюлей Витьком первого кинца, интересного случилось ваще вагон с маленькой тележкой. И, не смущаясь, Данила развёлся под разухабистое «мы, `усские, своих не обманываем», познакомился и окультурил Наутилусом дальнобойщика Бена, ограбил черномазого торгаша стволами, подставил меметичную гетеру Дашу-Мэрелин, оприходовал темнокожую девчулю, расстрелял каких-то сотрудников какой-то концертной забегаловки, наколбасил ниггерскую братву, настрелял аки фазанов снежков-мафиози под стишок «всех люблю на свете я», вернул ошалевшему от такой дурости брательнику своего армейского кореша кучу чёрного нала и вернул nachhaus падшую русскую Дарёнку, да всё это провернул под разухабисто-поминальное звучание русского рока в целом и Гудбайамерику в частности.

- Бен, это Данила, ай нид хелп!

Если подробнее, то речь не только о художественных достоинствах, актёрской игре, саундтреке и даже взаимосвязи, не говоря о различиях, первого и второго фильма. Речь даже о времени, где их создавали. Ведь в одну неполную пятилетку уместилось многое. 

Беспросветность настоящих девяностых первого фильма даже сейчас легко окунут всех желающих в атмосферу самых свободных годков истории новой России. Главная ценность первого «Брата» заключена именно в консервации настоящего времени, так лихо перевираемого сейчас в популярной культуре. 

- Поживёшь дольше – увидишь побольше.

Первый «Брат», в отличие от многих современно-сериальных поделиев, равно как и полноформатных проектов, являет святые-лихие во всей красе. При этом, будучи продуктом эпохи, не миксует воедино две неполных пятилетки новой России, утрамбовывая по принципу «и так сойдёт», шлифуя обильно политыми попсово-рокерским саундтреками, порой совершенно не совпадающими. 

Первому «Брату» не надо притворяться девяностыми, неловко маскируя, а когда и забивая, на мелочи. Пластик окон, бритые мужские подмышки «афганцев», широкий доступ к мобильникам с банкоматами перед Миллениумом в глубинке, невозможные детали интерьера, несовместимые одежда с аксессуарами и прочее. 

Первый «Брат» плоть от плоти того времени, кусок повседневности, кусачий ровно бродячая собака и режущий нос, точно бомжи-помоешники, обильно расползшиеся по останкам СССР. Первый «Брат» даже звучит как нужно, показывая новым поколениям зрителей последние всплески великого Наутилуса и дикую, совсем как строящийся капитализм, зарождающуюся клубную культуру. Первый «Брат» сер, как балтийское небо и блёкл, как краска социалистических ленинградских трамваев демократического Питера.

- Город – страшная сила.

Развалы, где есть свой Немец, остались в городах до сих пор. Они везде свои, ставшие барахолками, мешающими настоящий антиквариат с так себе винтажем, обязательно обильно разбавленным ностальгическим советским детством солдатиков Донецкого завода игрушек, резиновых Даш с Машами и прочих пупсов, электрически-никелированных самоваров, социалистического фаянса, весящего меньше и поющего звонче современного фарфора из страны Киталия, шестидесятнически-прекрасными радиолами под современную начинку, никому ненужным хрусталём и книгами, умирающими по снегом с дождём.

Развалы остались, но Немца и его рыночка, такого, как в первом «Брате», слава яйцам увидеть сложно. Хотя, конечно, и такое тоже отыщется. К сожалению. 

Первый «Брат» появился когда нужно, точно Гендальф у Хельмовой Пади. Ещё немного и сама скорость нового времени стала растворять остатки совестливости и желания справедливости, забывая о ненужных понятиях человечности и осознанно-логически обозвав Данилу Багрова отмороженным выродком с ПТСР. Эдаким нашим вариантом настоящего Джона Рэмбо из романа Моррелла, где никакого хэппи-энда. Хэппи-энда не случилось тем самым девяностым, канувшим в Лету вместе бригадами, серыми зданиями с фасадами по СНИПам, кефиру по ГОСТ и даже русскому року. Да-да, так и есть.

— Вот, скажи мне, американец, в чём сила?

Питер 96-го первого фильма и Мск 99-2000-ых суть даже не два разных города. Питер после первой чеченской не особо знал о глянце, а вот уже в 98-ом мало кто в провинции дивился на журнал с неведомым «Птюч» на обложке. Казантип расцвёл буйным цветом всем желающим, а не только мажорам, братки оставались, но всё чаще гримировались в костюмы с джемперами, сдавая стволы то ли в банковские ячейки, то ли куда ещё. Горбач рекламировал пиццу в середине девяностых, явив стране не только падение побеждённого, но и первые ростки западной цивилизации. В год Миллениума пицца могла удивить лишь старообрядцев, живущих в глубине Сихоте-Алиня, не иначе, а в областных центрах её раскатывали минимум в пяти-семи местах. Кинотеатры вдруг ожили, красочно-красиво радуя неофитов-киноманов мировыми новинками едва ли не одновременно с Голливудом. 

Русский рок? Наутилус сменился Ю-Питером, Агату заслонили БИ-2 с полковником, и даже Аукциону досталось немного узнавания. Только, точно персонаж КиШа, русский рок взял, разбежался и сиганул со скалы, став нужен редким юным неофитам и начавшим матереть любителям олдскула из времён тачил, кассетных мафонов и VHS.

- Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе.

Даже братки, имевшиеся тут и там, отличались. Ясен пень, Салтыкова не вагоновожатая Света, но совсем недавно плевать бы им хотелось на какую-то девицу разряда «поющие трусы». Байки о саунах с участием самых-пресамых популярных звездюлек первой половины 90-ых легко можно отыскать в Сети. И пусть крохи, но какая-то правда там точно имеется. 

Сами цвета фильмов отличаются друг от друга. Второй «Брат» насыщеннее, ярче, кинематографичнее и не похож на так себе снятый репортах криминальной хроники с ментами, на чьих столах красуются не первые-вторые пентиумы, и даже не 486, а вовсе пишущие электрические машинки.

- Не брат ты мне… сами знаете кто.

Как часть разговора Ивана Ермакова из «Войны» с его хозяином, часть разговора о Волгограде, кое-что из всем известного да понятного, со временем исчезло, стало табу и даже заставляет пожимать плечами. То ли предвкушая апгрейд «Дикой дивизии», то ли пробуя на вкус новую зарубу на Кавказе.

Балабанов, человек зацепивший Афган, не любил многое и многих. И свою нелюбовь выражал как мог, сейчас, к примеру, легко нахватав в карму разномастных определений, где имперский шовинист было бы самым безобидным. 

Как и его главный герой, собственно. Но этот, в силу причин, таки нахватал. 

Данила Багров изменился согласно прошедшим трём годам. В его жизни возникла весьма упругая о то времячко Ирина Салтыкова, дряхлеющие советские школы падали ниц перед дорогими гимназиями, грёзы о непременно сказочной забугорной жизни не столкнулись с вполне нормальной забугорной бытовухой, а вот имперское самосознание вдруг взяло и вернулось, выражая себя недвусмысленным контрольным звонком в голову под:

- Вы мне, гады, ещё за Севастополь ответите!

ПТСР Багрова, так и навязываемого ему в остабиленно-сетевой Руси-матушки десятых годков, не существовало в помине. Второй «Брат» явил доказательства этого во всей красе. Данила, научившись убивать на совершенно ненужной ему войне, крохотной карлице-сестре Первой мировой империалистической, принёс домой это самое умение, ровно серая кобылка в шинелях Гражданской, из хлебопашцев ставшая профессиональным убийцей. 

Данила Багров убивал гонявшихся за ним братков, гасил темнокожих сутенеров, решивших добраться до него после грабежа, необходимого для восстановления справедливости, мочил англоязычных бандосов в сортирах и не только из-за этой самой справедливости и ни словом, ни делом не трогал обычных людей. 

Данила Багров не был отморозком, не нашедшим себя после войны. 

Данила Багров Балабанова стал идеальным анархистом типа совсем раннего варианта Нестора Ивановича Махно и не более. Эдаким «зелёным», когда надо – мирно косившим заливные луга, когда следовало – откапывавшим верный обрез мосинки и уходившим в лес. 

- На одной ноге я пришёл с войны

Привязал коня, сел я у жены

Часу не прошло, комиссар пришёл

Отвязал коня и жену увёл

Спаса со стены под рубаху снял

Хату подпалил да обрез достал

При Советах жить – лишь губить свой крест

Сколько нас таких уходило в лес…

Чиграков весело пел на квартирной днюхе, когда Данила спас будущего Васю Рогова от неминуемой смертушки. Чиж растворился в девяностых, как сам Данила Багров, как само время, сыгравшее свою роль и давшее стране нагулять жирок, снова помириться с абреками, прикинуть силушку для размаха богатырского к границам Империи, что белой, что красной и даже как режиссёр Балабанов, настоящий русский человек, любивший носить тельник, до конца жизни явно метавшийся в своём выборе насчёт «как нам обустроитьРоссию» и чётко понимая принцип «служи дурачок – получишь значок», снявший очень показательное кино о войне, так и называющееся – «Война». 

- Мальчик, водочки нам принеси, мы домой летим…

Но о выборе, чести, героизме, патриотизме и месте обычного русского солдата во всём этом – позже. Если случится блог по истории Ивана Ермакова. Настоящего, не шибко фальшивого Ивана.

- Ну вы на всю голову…