Отвергнутая любовь
Автор: Анна Веневитинова
— Кто там? — спросила Рита сквозь дверь.
Время позднее, гостей она не ждала.
— Это я, Савва Дашков, — ответили застенчивым голосом. — Простите, я, кажется, забыл у вас свой зонтик…
— Вы позже не могли прийти?! — негодующе бросила Рита, но дверь отворила. — За полночь, например?! Ваш зонтик действительно у меня, но вы могли хотя бы позвонить перед приходом?
— Я пытался, но ваш мобильный не отвечал…
Пряча что-то за спиной, Савва переминался с ноги на ногу и пристально рассматривал собственные ботинки. И без того нескладный, в запотевших очках и мокром пальто, он напоминал перепуганного совёнка.
— Предположим. Но вы могли бы позвонить на городской.
Похоже, Савве надоело оправдываться. Он решительно тряхнул головой и протянул Рите коробку с тортом.
— Вот, — его глаза полыхали огнём. — Это «Птичье молоко»…
— Вы бы ещё с розами ко мне притащились, — Рита обречённо вздохнула. — Мы сэкономили бы уйму времени, если бы не тратили его на мещанские условности. Впрочем… Входите.
— Как Анюта? — поинтересовался Савва, пристраивая пальто на вешалку. — Ей лучше?
— Надеюсь, что лучше… Мне пришлось вызывать «скорую», ей сделали какие-то уколы, и теперь она спит… Пойдёмте на кухню, я поставлю чайник. Не есть же нам ваш торт всухомятку.
— Хотите, я сварю кофе? — предложил Савва. — Если, конечно, вы пьёте кофе на ночь…
Стоя перед зеркалом и тщательно причёсываясь, он с тем же усердием изображал непринуждённость. Должно быть, щёгольский костюм, галстук и накрахмаленная сорочка придавали ему уверенность.
«А ему идёт, — нехотя признала Рита. — Вырядился, как под венец. Странно, что всё-таки торт, а не розы…»
— Не знала, что вы умеете варить кофе, — сказала она вслух. — Буду вам очень признательна.
Пока Савва возился с кофемолкой и джезвой, Рита как раз успела слегка прибраться на столе в гостиной. После их утренних посиделок остались залежи грязной посуды, однако времени и сил на них не нашлось.
— Ваш кофе, сударыня! — Савва уже дурачился, былую робость точно ветром сдуло.
— Вы помните, где ваша чашка?
— Да, конечно. Моя вон та, со слонёнком.
— У вас хорошая память, — съязвила Рита. — А зонтик забыли…
— Я торопился…
Савва густо покраснел, умолк и принялся сосредоточенно резать торт. Рита же с трудом сдерживала улыбку, глядя, как его галстук раскачивается в опасной близости от кофейной чашки, рискуя туда окунуться.
— Вы слыхали последнюю сплетню? — наконец он нарушил молчание.
— Вот только сплетен нам не хватало! — Рита скривилась. — И которую же из них?
— Я, пока ехал в метро, у Паскевич в твиттере прочитал. Княжна Разумовская попала в аварию. Неслась, как угорелая, и едва не протаранила трамвай. Жертв и разрушений нет.
— Надо же! Весьма любезно с её стороны! — Рита подавилась ядовитым смешком. — Хотя бы без жертв обошлось… Савва, у вас другой темы не нашлось? Мы могли бы обсудить погоду, например. В этом было бы больше пользы, чем тратить время на Разумовскую. Избалованное никчёмное создание с непомерно раздутым самомнением… Что тут обсуждать?!
— Наверное, вы правы, — согласился Савва. — Но мне было бы интересно послушать, что теперь скажет её отец, который слывёт у нас либералом. А по долгу службы он будет вынужден как-то реагировать.
Кофе удался на славу, чего не скажешь о беседе — с самого начала она пошла куда-то не туда. Рита всегда считала, что её нелегко вывести из себя, однако Савва был к тому близок.
— Что он скажет?! — вспылила она. — Я вас умоляю! Нельзя же быть настолько наивным! Да ничего он не скажет! Вы знаете, как погибла её мать?!
— Нет… А разве она погибла? — удивился Савва. — Мне казалось, какая-то болезнь…
— Неслась вот так же… Выскочила на встречную полосу и столкнулась с грузовиком…
— Прямо-таки родовое проклятие… Вы верите в подобное?
— Савва, избавьте меня от вашего мракобесия! — Рита отмахнулась. — Я верю в генетику и воспитание. Девочка решила покататься! Челядь летит из-под колёс комьями грязи, а ей адреналина не хватает, видите ли! Когда в человеке столько презрения к окружающим, это всегда оборачивается против него самого, заканчиваясь разбитыми фарами и свёрнутой шеей. Прискорбно, что у нас вся аристократия воспитана так, и в конце концов она опрокинет в кювет целую страну.
— Мне кажется, что эгоизм в человеке неистребим, — возразил Савва. — Важно, что бы он не переходил каких-то разумных границ. Воспитательная функция общества…
Откинувшись на спинку стула, глубокомысленно размахивая десертной ложечкой, он сыпал замшелыми клише, как из дырявого мусорного ведра.
— Вы мне что сейчас пересказываете? — оборвала его Рита. — Катехизис юного распутинца? Спасибо, я читала. Ещё в гимназии. Классе, наверное, в третьем… Скажите, Савва, зачем вы пришли в революцию? С вашими воззрениями… Почему бы вам не заняться, например, благотворительностью? Спасали бы каких-нибудь несчастных тюленей, на пару с той же Разумовской. Тоже ведь благородное занятие.
Похоже, Рита перестаралась — на юношу было больно смотреть. Глаза его стали влажными, скулы дрожали. Казалось, он или вот-вот расплачется, или бросится на Риту с кулаками.
И вдруг он вскочил, точно ошпаренный.
— Я… Я пришёл ради вас!
Гнетущая неловкая тишина повисла над ними. Не напрасно Матильда так долго провела в засаде, дожидаясь подходящего момента. Она внаглую сиганула на стол, но на неё даже внимания не обратили.
К Рите между тем потихоньку возвращался дар речи.
— Тогда понятно… Весь этот ваш маскарад… Костюм, галстук… Вы собрались в любви признаваться?! Мне?!
— Я… Не совсем… То есть не только…
— Савва, я считаю, что между товарищами не должно быть недомолвок. Поэтому должна сказать вам…
— Рита! Помолчите, пожалуйста!
— Я ценю вашу дружбу, ценю вас, как блестящего эрудита…
— Я должен вам сказать!..
— И тем обиднее мне видеть, как вы опускаетесь до мещанской пошлости…
— Да послушайте же меня!
— Оставьте все эти шуры-муры салонным пустышкам вроде Разумовской. Мы выше этого…
— Рита! Среди нас есть провокатор!