Школа "Потерянных душ"

Тетка протопала мимо и скрылась на кухне. Все верно, сказать нам на прощание друг другу нечего. Она ни разу даже не потрудилась сделать вид, что мне рады в этом доме. Двоюродная сестра отца, худая, высокая, с длинным носом, вечно недовольная всеми вокруг и жизнью в целом.

С улицы донесся стук копыт лошадей и грохот колес тяжёлой кареты по вымощенной старой щербатой брусчаткой дороги. Я словно окостенела; страх скользнул по позвоночнику и скрутил внутренности в крепкий морской узел. И я вся обратилась в слух, очевидно, от паники, шум приближающейся к дому кареты заглушил все остальные звуки вокруг. Карета вскоре остановилась, послышались тяжелые неспешные шаги, и в дверь прямо над моим ухом громко стукнули дважды. Эти удары набатом кладбищенского колокола выбили последние жалкие крохи мыслей из головы и надежд из души. Трясущейся рукой я схватила чемодан и распахнула дверь. И уставилась на высокого мужчину, стоявшего на ступенях дома: желчный, с бледным недовольным лицом, крючковатым носом и тонкими поджатыми губами, в темной хламиде с капюшоном. Его взгляд был каким-то странным, мужчина будто глядел пустым взглядом, в котором не было заметно ни единой человеческой эмоции, прямо сквозь меня. Я внутренне сжалась, с трудом поборов желание оглянуться. Вряд ли он так пристально уставился на дверь и часть темного коридора за моей спиной? Но не слепой же он, в таком случае? Слепой школьный возница! Да быть того не может! Однако махать руками перед лицом мрачного визитера я поостереглась. Выглядел он грозно и до крайности жутко.

Пока я все это прокручивала в голове, не понимая, как поступить: сесть в карету, которой управляет тип, явившийся прямиком из кошмара, или захлопнуть дверь перед его физиономией. Мужчина, не сказав ни слова, костлявым пальцем указал на распахнутую дверцу кареты, развернулся, так что полы его хламиды взмыли в воздух, и взобрался на место возницы. Я судорожно сглотнула и, не оглядываясь, кое-как влезла с чемоданом в карету и трясущейся рукой захлопнула за собой дверь. Поставив чемодан на пол, ногой задвинула его под скамью. Карета с места не двинулась, я сдвинулась на край сидения и растерянно выглянула в окно. В тот же момент карета дернулась, рессоры взвизгнули, дверь распахнулась, и я в панике отшатнулась, а внутрь влез красный, как корабельный сигнальный фонарь, мальчишка-сосед. Грохнул тяжеленный чемодан на скамью, он плюхнулся рядом с ним, перевёл взгляд на меня и пораженно застыл, затаив дыхание. Мы таращились друг на друга с одинаковым выражением полного офонарения на перекошенных от страха неизвестности лицах. Мальчишка похлопал глазами, внезапно побелел и заерзал на скамье. Цвет его лица сменился столь кардинально, что я за него даже запереживала, как бы дурно парню ни стало! Я смогу только по щекам похлопать или приоткрыть пошире окошко, если позову возницу — он, чего доброго, вообще в сознание откажется возвращаться. Но он вроде бы сидел на скамье ровненько и падать не собирался. Я с облегчением перевела дыхание. Карета, скрипя на все лады, как старая рассохшаяся рыболовная биржа, неторопливо двинулась вниз по улице. Мирн стянул с головы шапку, темные волосы растрепались, он попытался усесться поудобнее, заехал локтем в стенку и тут же ссутулился. К концу лета он вымахал на целую голову, превратившись из обычного мелкого мальчишки в худого юнца с острыми локтями и коленями.

Скрестив руки на груди, я прищурилась, как-то некстати припомнив о своей разбитой коленке, порванных брюках и стареньком растянутом свитере. Но смущаться и краснеть перед мальчишкой абсолютно точно не собиралась. Тем более настроение у меня и так было мрачнее некуда, и испортить его любое неосторожное замечание высказанное невольным попутчиком, вернется к нему сторицей. Поэтому я нахально задрала нос и протянула как можно ехиднее:

— Хм, вот интересно-то как! Мирн Шарн! Что ты здесь делаешь? Неужели тебя тоже отправили в школу? В страшную, сырую, заполненную крысами и злыми учителями! Могу предположить, что ты что-то натворил, и тебя отослали в наказание? Или, напротив, за отличное умение довести окружающих своей бурной фантазией до состояния нервного помешательства?