Слабак

Идеологически верных, правильных героев с точки зрения критиков я писать не умею. Мне ближе лузеры, слабаки и нытики. Про их проблемы интересно писать, их эмоции вызывают у меня глубокую эмпатию. Стоит ли меня за это расстрелять или хотя бы побить ногами, я не знаю. Наше общество очень не любит выбивающихся из серой массы людей, даже если выбиваются они только своими взглядами и вкусами. Но... я за милосердие, доброту и сострадание. ВотЪ.

Главную площадь заполонили люди. Столько Бианка никогда не видела. Гвардейцы прижимали зевак к стенам домов, чтобы по мостовой прошла конная процессия Компании. Толпа гудела, как растревоженный улей. Все заглядывали в лица, искали Николаса, обсуждали происшествие. Виновен или нет, заслужил или пострадал от придворных интриг.

В центре площади процессия остановилась. Ноэль спрыгнул первым и помог спуститься манушке. На помосте для выступлений стоял лорд де Годон с супругой. Шанти сверкала улыбкой, словно не её честь была опорочена. На деревянных тронах восседали король с фавориткой.

Гул голосов усилился, толпа зашевелилась многоголовой гидрой. Бианка обернулась ко входу на площадь.

Николас чеканил шаг, как на параде, держал спину ровно, а голову высоко. Глаза его были прозрачны и глубоки, как небо весной, а лицо выражало сосредоточенность.

Толпа неистовствовала. Люди протягивали руки, кричали: «Взгляни на меня, ну, взгляни же! Прикоснись ко мне!»

Охотник одаривал их мягкой улыбкой, от которой они заводились ещё больше, и снова смотрел прямо, в лица обидчикам. Даже солнце светило лишь на него одного. Затянутый в бело-зелёный парадный костюм, он казался более величественным, чем король в золотой короне и парчовом платье.

Поднявшись на помост, Николас опустился на колени перед лордом де Годоном.

– Приношу свои глубочайшие извинения за недостойное поведение по отношению к вашей супруге. В знак моего искреннего раскаяния и почтения вверяю вам оружие, что служило мне верой и правдой долгие годы, – Охотник снял ножны с мечом и протянул Гийому. – Клянусь честью Сумеречника, что больше не позарюсь на чужое и молю меня простить.

Обвинитель злорадно усмехался, Шанти улыбалась торжествующе, но Николас оставался таким же бесстрастным.

– Лорд де Годон? – нетерпеливо потребовал ответа король.

– Да, Ваше величество, его наказанием я удовлетворён, – сказал Гийом настолько мелочно и презрительно, что толпа зашипела с ненавистью.

«Облапошили честного благородного мальчика! Позор! Фу!»

Пристыженный, лорд де Годон забрал меч и отступил, показав себя ещё более жалким.

– Чтобы вы помнили о своём бесчестии и своей клятве, лорд Комри, вам остригут волосы, – объявил Орлен сдержано.

С трона поднялась фаворитка. Николас вскинул голову. Иветта взирала на него с нескрываемой злостью, а он был холоден, как кусок льда. Она оттянула его собранные на затылке в хвост волосы.

По коже Бианки побежали мурашки, она прижала ладони ко рту. Вдруг дрожащий в руке Иветты золотой серп перережет Николасу горло?! Толпа замерла, затаив дыхание, видно, ожидала того же. 

Только в мраморном лице Охотника не проскальзывало ни намёка на страх, а взгляд становился всё более далёким. Раскосые нефритовые глаза Иветты полыхали ненавистью. Остро наточенное лезвие в один удар отсекло волосы. Пряди чёрным шёлком рассыпались по плечам Николаса, коленям и помосту.

Фаворитка что-то зашептала в ухо Охотника. Бианка бы всё отдала, чтобы услышать её слова и поддержать его. Николас не дрогнул. С неровной стрижкой он выглядел очень трогательно, воодушевлял, как выживший в страшное ненастье котёнок.

Иветта вернулась к королю. Орлен вскинул руку, привлекая внимание толпы:

– Наказание окончено. Отныне ты свободен от своего проступка, но не от клятвы, которую дал перед лицом всего собравшегося здесь народа. Помни об этом.

Охотник поднялся и поклонился:

– Благодарю за ваше милосердие и справедливость, Ваше величество.

– Можете быть свободны.

– Моё почтение!

Николас спустился с помоста таким же чеканным шагом и направился к выходу с площади. Он не обернулся даже, когда Бианка с Ноэлем хором окликнули его.

Толпа бесновалась, простолюдины грозили смять гвардейцев и броситься к своему кумиру.

– Идёт! Идёт! Победитель!

– Смотри, как народ поддерживает его, всей душой. Вроде и опозорился, а стал героем-мучеником, почище нашего властолюбца, – едва слышно шептал вождь своему внуку.

– Думаешь, в зависти сильных мира есть что-то хорошее? В следующий раз его могут убить, – Ноэль поднялся на носки, чтобы разглядеть друга в отдалении. – Нельзя этого допустить!

– Поэтому не будем терять время даром, – согласился Жерард. – Идём, надо всё подготовить.

"Книга тайн"