Картины старых мастеров Часть 4. пост-09

...Дедушка Балик.
 Что-то стал часто приходить.
Его силуэт проступил из темноты в том самом длинном плаще без пояса.
Он долго стоял каким-то немым упреком,не делая никаких движений,пока Птах не подошел вплотную сам-"Па,почему здесь,у моря?
Зачем ты снишься?"
Отец прищурился,как делал всегда,когда хотел сосредоточиться,и отвел взгляд в сторону-"Видишь ли,в чем дело...
Тут такая штуковина..."

Сколько они жили вместе,с самого детства,сколько себя помнил художник,его отчим никогда не мог хоть что-то обьяснить внятно и толково,четко сформулировать, и выделить главное.
Вечно получались какие-то сапоги всмятку.
А,может,простые обьяснения ему самому были  неинтересны?
Ведь он считал себя философом.
Вернее,по образованию он был искусствовед,но позиционировал себя,как толкователь психологической философии эстетики.

Он выглядел нелепо не только потому,что в еору массового потребления исповедовал принципы аскетизма и минимализма.
Отчим был нелеп уже потому,что пытался противопоставить себя стае,которая его породила и сформировала.
Будучи евреем по происхождению  и воспитанию,он всеми силами пытался перекрасить сам себя в русского.
Но для этого оказалось недостаточно лишь изменить в паспорте запись в графе национальность,тем более,если этот паспорт выписан на фамилию Рабинович.
Он хорошо разбирался в любом искусстве,от музыки до живописи.
Очень тонко чувствовал,когда это настоящий шедевр,а когда фальш,позерство,наигранность,плагиат или мистификация.
Но выражал это словами крайне запутанно и бестолково.

Арчибальд Зиновьевич вздохнул.
Уж что-что,а вздыхать он умел на разные лады.
В этот раз был тяжкий вздох безысходности,который не требует пояснений.
Он обозначал какой-то безнадежный порок его пасынка,за который он устал уже его укорять.
Обычно за этим следовала горькая сентенция в духе-"Что ты с собой делаешь?!"

Силуэт дедушки Балика с седыми патлами и бородой,очень похожий на известный портрет Э.Хэмингуэя,с развевающимися полами плаща растворился в бездне.
Остался только горький упрек.
Отцовский укор.
Как в "Гамлете".
И жуткий,необьяснимый стыд.
Такого накала,словно он накосорезил черти что по пьяни,и теперь не может никак вспомнить...

К чему это долгое и мучительное прощание с заплаканной женщиной изможденного вида,очень похожую на Задрыгу?
Причем здесь ее слезы?
Всё уже решено кем-то за него.
Он не может больше выносить этот упрек и стыд,и уезжает.
Видимо,надолго,если не навсегда,судя по ее рыданиям.
Долгая и мучительная тряска по ухабам слякотной,разбитой дороги в закрытой карете.
Единственная его компания-жандармский офицер в голубом мундире.
Как в знаменитом стихотворении М.Лермонтова "Прощай немытая Россия..."

Очень похожий на Энгельсона,судя по пенсне,рыжей бородке,и отвисшей губе,с которой все время что-то капает.
Заброшенный хутор в Богом забытом,безлюдном уголке империи.
Он не знает,почему он именно здесь?
Но знает зачем.
Ему предстоит выжидать,пока о нем забудут все.
Стыд  и зов к покаянию нарастают,торопят и делают ожидание мучительным.
Не радует,ни буйное цветение Весны в южном черноземье,ни шаловливые нравы местных остроглазых девчат.

Они не решаются подходить близко,зато частенько у его плетня собираются старые казаки в мохнатых папахах-"Вот,мужики сумлеваются: ты за большевиков али за коммунистов?"
 "Чего?"- он не понимает,о чем это они?
"Вы за большевиков, али за коммунистов?"-повторяют старые ветераны,смоля свои трубочки,и пряча ухмылки в усы.
Наконец,до него доходит,что это опять цитата из любимого фильма Клепы и Задрыги,и он отвечает в том же духе-"Я за Интернационал!"...