Чё началось-то?

ОДНА ЗА ДРУГОЙ...

Однажды ночью в средней пещерке все уснули, костёр погас, и все очень сильно замёрзли. Вся средняя пещерка чихала и кашляла, но это было ещё ничего. Кам, а за ней Аяка сделались горячими, словно печки. От жара их волосы прилипли ко лбам, и всё, что они говорили, было больше похоже на бред. Лисы могли бы сварить целебный отвар из сосновых и берёзовых почек. Могли бы, если бы у них был котелок или хотя бы железная кружка, а не куча пластиковых с лисичками, которые все набрали перед переходом.

На четвёртый день Кам замолчала, а в её дыхании, и без того хриплом, проявился какой-то свист. Ночью она перестала хрипеть, и звук этой тишины был страшнее, чем предыдущий бред. Кам ушла в самый тёмный час ночи, первой, словно в насмешку над своим именем*. Следом, перед рассветом, тихо и неслышно умерла Аяка.

*Кам – черепаха (яп.), символ длинной жизни.

Младшая сестра Кам, Харуко, словно потеряла интерес к жизни. Она перестала есть, не выходила за дровами, когда был её черёд, и днями напролёт сидела, забившись в дальний угол пещеры. На третий день, в рассветных сумерках, Нэоко и Эцуко, следившие за огнём в левой пещере, увидели, что Харуко бежит в лес – в тонкой маечке и летней коротенькой юбке. Накинув на себя второпях какие-то вещи, девчонки бросились за ней...

Следы Харуко, чёткие в выпавшем ночью снегу, вели к озеру, и когда дежурные костровые добежали туда, полынья в пяти метрах от берега ещё колыхалась свежими льдинками.

– Там мелко, вытащим её! – крикнула Эцуко, и подруге не пришло в голову ни одно слово против – ведь там могла быть ещё живая их сестра-лиса, помутившаяся рассудком от горя.

Девушки бросились в полынью, и ледяная вода обожгла их.

– Ты её видишь?!

– Нет! Я нырну!

– Я держу тебя!

Нэоко присела в воду с головой, чувствуя, как холод сжимает внутренности. Вода была зелёной, как сосновая хвоя, и прозрачной. В поднимающихся от её движений клубах ила ей показалась девичья рука. Нэоко потянулась, опасаясь, что не сможет схватить, потому что пальцы начало сводить судорогой, и почувствовала, как ноги оскальзываются на чём-то похожем на ствол осинки с подгнившей корой. Дно, на первый взгляд представлявшееся единым целым, оказалось случайным наносом, разъехавшимся под весом двух тел... и сомкнувшимся над ними.

Последней жертвой озера стала Фудзико, понадеявшаяся на крепость льда.

Кто мог знать? Ударили морозы, и лёд встал крепкий – и у берегов, и на маленькой речке. А сушёная рыба за дни ненастий кончилась почти вся. Фудзико собиралась пробить лунку ближе к середине озера и порыбачить – у неё была с собой крепкая валежина вместо пешни, а надколоть лёд она надеялась с помощью найденных на берегу больших булыжников. Но ей не понадобилось ни то, ни другое. Она и дойти до середины озера не успела. Над родником, бьющим на дне и питающим это озерцо, всю зиму держался тонкий лёд. Если бы Фудзико была опытнее... или наблюдательнее... или ей просто пришло бы в голову пройти в трёх метрах левее – ничего этого не случилось бы. Или если бы ночью не выпал снег. Или если бы ветер, обычно выдувающий поверхность озера до зеркального блеска, успел сделать свою работу – Фудзико заметила бы темнеющее пятно тонкого льда.

Но она не заметила.

Озеро получило свою четвёртую жертву, а у лис почти не осталось тёплой одежды.

(. . .)

ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ. ВЕСНА

Подсохшие лесные полянки покрылись маленькими кустиками сладко пахнущих цветов (стебельки и листики были сплошь в мелких пушинках, словно для тепла, а цветочки, собранные на верхушках стебельков как будто в розетки – розовые, синие и фиолетовые), подлесок выпустил из почек крохотные листочки, отчего лес словно окутался лёгкой зеленоватой дымкой, и лисы тронулись в путь.

Первым делом нужно было позаботиться о телах Кам и Аяки, всё ещё ждущих своей последней участи. Земля оставалась промёрзшей в глубине, но лисы надеялись набрать камней и засы́пать своих подруг прямо в левой пещере.

Они прибежали к месту начала своей зимовки и остановились на полянке у пещер, не решаясь войти туда сразу.

– Жаль, что нет тачки. Или хотя бы вёдер, – посетовала Каэдэ. – По-дурацки мы всё-таки собирались, даже котелка нет!

– Ну что теперь страдать, – Мизуки не дала никому киснуть, – всё равно ничего не изменишь, правильно? Я вот что предлагаю: давайте натаскаем побольше сосновых и еловых веток – и подожжём прямо так? А уж что останется – присыплем.

Звучало, вроде бы, здраво, и все начали активно таскать в пещеру ветки и укладывать их поверх старой и немного осевшей веточной кучи, под которой были спрятаны тела Кам и Аяки.

Когда пещера наполнилась почти наполовину, Сэйери сказала: «Хватит!» – и они выстроились снаружи большим полукругом. Старшие переглянулись. Опять пробовать будут – поняла Изуми. Всё это время, с того собрания, лисы поодиночке и группами пытались извлечь огонь. В легендах огонь добывался по-разному: ударом хвоста, заклинаниями, но чаще – просто ртом, на манер дракона. Пока никак не получалось. Ни у кого.

Изуми перекинулась в лису – так теплее – и села. Иногда попытки создать огонь затягивались надолго. Безуспешные попытки.

Но у старших, видимо, были свои мысли. Всё-таки это похороны, хоть и запоздалые. Мизуки начала говорить. Готовилась ли она, или речь получилась экспромтом, но от слов Мизуки в груди поселилась боль. Оказывается, в лисьем обличье можно плакать так же, как в человеческом. И... Изуми не успела заметить, кто была первой, но лисы вдруг начали выпускать изо ртов пламя, похожее на маленькие струйки или на крохотные, не больше монетки, огненные шарики. Огоньки летели в строну пещерки, садились на смолистые хвойные ветки. Пламя занялось во многих местах сразу, разгораясь всё больше и больше, превращаясь в огромный костёр.

Жар был такой, что им пришлось отойти подальше. Многих это внезапное проявление лисьей магии утомило страшно, и кицунэ разлеглись по поляне, выбирая себе местечки посуше. Некоторые же наоборот, сидели как можно ближе к огню – настолько, насколько допускал его жар – и жадно вглядывались в плоды своих усилий янтарными глазами.

Изуми подумала и решила прогуляться до озера. Так и так ждать придётся, пока остынет зола. Интересно, лёд растаял?

* * *

Озеро очистилось почти полностью и, судя по квакам и плюхам, здесь тоже было полно вкуснющих лягушек. Изуми облизнулась и умерила шаг, чтобы ненароком не спугнуть добычу. Она подошла к воде с привычной стороны, где они рыбачили, пока мороз не загнал их в пещеры. Здесь берег был покруче, глубина сразу побольше, и удобнее было забрасывать удочки, чтобы не мочить ноги в холодной осенней воде.

Немного постояв и примерившись, Изуми всё же решила, что лучше будет пробежаться немного в сторону, где совсем мелко и можно перекусить лягушками, прыгая по камням и не замочив лап. Она совсем уже собралась бежать, когда её внимание привлекло быстрое движение в зелёной озёрной воде. Рыжая лиса развернула мордочку... из глубины поднималось, стремительно приближаясь... человеческое лицо!!!

Пронзительный визг Изуми пронёсся над поверхностью озера и заметался, отражаясь от сосен-гигантов на противоположной стороне.

– Ты, вообще-то, оборотень, – немного обиженно сказала Харуко, – могла бы так и не орать!

На крик Изуми, конечно, примчались все остальные лисы. Берег наполнился криками и визгом, теперь уже радостным. Харуко тоже могла обращаться. В первом своём воплощении она, как и прежде, была девушкой, во втором – хвостатой русалкой с длинными зелёными волосами и серебристым хвостом и в третьем – рыбой.

– Не знаю, кто я теперь? – философски рассуждала Харуко. – Видимо, что-то типа морской девы? Во всяком случае, мне нравится больше, чем быть каппой. Хотя Фудзико уже привыкла.

– Фудзико?! – воскликнуло сразу несколько голосов.

– Да погодите, я сплаваю, разбужу их!

Харуко плеснула хвостом, оставив лисиц недоумевать на берегу. А через пять минут все снова пищали, увидев не только Фудзико, но и Эцуко, и Нэоко тоже. Все три приплыли девушками, хотя могли обратиться и лягушками (Изуми облегчённо выдохнула, благодаря всех богов, что она не успела поохотиться в этом озере ни на лягушек, ни на рыбу!), и в ещё одну странную и никому не знакомую форму. Это была почти что девушка, но кожа становилась более светлой, голубоватой, а между пальцами рук и ног появлялись перепонки.

– Это, конечно, не очень похоже на каппу, – Эцуко продемонстрировала все три свои облика, – но мы не нашли другого более подходящего названия.

А любопытная Фудзико едва дождалась паузы, чтобы спросить:

– А что это так дымом тянет? В лесу что-то горит?

Лисы снова пригорюнились и рассказали озёрным ёкаям* о сегодняшних «похоронах».

*Если не вдаваться в подробности –
обобщённое название
для сверхъестественных существ 

«среднего звена»
в Японии

– О! Это вы молодцы! – с воодушевлением воскликнула Нэоко. – Надо будет девчонкам рассказать, им приятно будет!