Вышла 18-я глава "Наследницы Ильи Муромца"

Оторвать Маарифа аль-Сафифа от Настасьи Филипповны и гаремного борща было делом крайне сложным: у гражданина было два желания — насладиться едой и женщиной. Такой вот простой, незатейливый чувак. А тут всё прямо совпало: пышная дева, гаремная роскошь, еда — сытная и неизвестная… И я, которая тащит его не пойми, куда, но наверняка — на смерть. Потом в Маарифе всё-таки взыграла воинская гордость:

— О гурия моего сердца и пери… ик!.. садов! Я обязательно вернусь к тебе! — он приложил правую руку к сердцу, а левой стырил пирог. Вообще без комплексов человек. Настасья Филипповна корпоративной кражи со стола не заметила, а слова приняла близко к сердцу: зарделась, бедная, глаза прикрыла. Нашла, чему верить! Чёрным глазам, длинным ресницам и бархатному голосу. Дешёвый товар!

Госпожа Вторая выпихнула нас из залы через потайную дверь в коридорчик: был он извилист, длинен, освещался масляными вонючими лампами. Но главное, что он был весь расписан. Я пригляделась, несмотря на торопливость шага: ой, а вот этот кентавр здорово похож ан Алтынбека. Вот летит золотой грифон, а здесь два торговца с острыми крысиными мордами предлагают покупателям рулоны тканей. Мандариновый сад с мертвецом посредине, толпа воров, распивающих вино… Так это же вся наша история! Я попыталась притормозить, чтобы рассмотреть другие картинки, но кийну настойчиво тянул меня за собой и шипел сквозь зубы, как змея.

— Дверь! — Вторая была права: эту дверцу не спутаешь ни с какой другой. Виноград на ней был не нарисован, а выложен драгоценными камнями, лозы — золотыми нитями. Ручка в виде змеи являла собой венец ювелирного искусства. Я протянула к ней руку…

— Ашшш! — вскрикнул кийну и сильно ударил меня по руке. Вместо двери я увидела золотую клетку с сотней змей, чьи глаза горели в полумраке коридора как драгоценные камни.