Картины старых мастеров ч.4. пост-16

   ...Тут же,откуда ни возьмись,нарисовался Энгельсон и молча протянул вилку столового серебра с замысловатым вензелем вокруг буквы "П".
Призрак Павла,в облике Карася,уже картинно красовался,стоя на обьемистом ларе для дров, облокотившись на мощное бедро обнаженной кариатиды, подпиравшей каминную полку.
Он кивнул головой,давая понять,что не возражает против такой услуги.

Птах понимал,что давно пора просыпаться,что все это уже переходит в полный бред собачий,но ему самому нетерпелось убедиться,что все увиденное не мистификация.
Энгельсон равнодушно приспустил плащ с графских плеч,и он действительно увидел бугор воспаленой от натяжения кожи,именно там,где и предполагал главарь злодеев.

"Ну,почешите,что вам трудно,что ли?"-услышал он голос графа.
Но стоило ему прикостнуться серебром к этому нарыву,как кожа треснула,и лопнула сразу в нескольких местах,обнажив пропитанное кровью березовое острие!
"Нет!
Все,хватит!
Пошли вы все к едреной матери!
Это просто какая-то фантасмагорическая хрень, балаган,буффонада,в которой участвовать у меня нет никакого желания!"-он уже собрался открыть глаза и хорошенько их протереть,как внезапно все действующие лица резко побледнели,и мгла поглотила их,как будто медленно убавили и свет,и звук.

Но полная темнота не успела сгуститься до состояния бездны.
Из нее стал проступать знакомый силуэт в распахнутом плаще.
Внутренние карманы этой верхней одежды  были в дырках от мелких монет и ключей,словно отец стрелял из револьвера через плащ,не вынимая его из кармана,как известный налётчик Червень.
Просто,ему все время было не досуг обзавестись хорошим портмоне и кожаным чехлом для ключей.

Он трудно расставался с вещами,к которым привык.
Обувь  всегда донашивал до состояния полураспада,когда начинала отваливаться подошва и трескаться насквозь кожа в подъёме.
Каждое утро густо мазал башмаки гуталином и доводил щеткой до зеркального блеска,как будто это могло продлить их жизнь.
Вот,и этот плащ.
В нем он,действительно,сильно смахивал на Эрнеста Хэмингуя,правда  после того,как того в очередной раз выпустили из психушки.

В этом было какое-то нелепое позерство,и игра в аскетизм.
К  нему опять вернулось чувство неловкости и жгучего стыда за своего неказистого отца,когда он знакомил его со своими друзьями и подружками.
"Ну,ладно.
Все равно это лишь сон"-он положил ему руку на плечо.
"Понятно,что у бедного Павла накопилось много всего к своему сыну.
Но тебе-то,что я сделал плохого?"

Отец,как всегда прищурился,будто видел его насквозь-"'Видишь ли,в чем суть..
Для меня это больше,чем просто горечь или обида".
"Сейчас начнет,как обычно,толочь воду в ступе,и переливать из пустого в порожнее!"--мелькнуло у пасынка.
Но отец внезапно взялся за самую суть-"Это моя боль!
Потому,что мальчик с ямочками на щеках так и не стал  тем,кого я в тебе воспитывал!
Природа щедро наделила тебя..
И обликом, и статью, и здоровьем и многими талантами.

Но ты бездарно растратил все это,прожив лучшие годы своей жизни в погоне за  быстрым и длинным рублем, острыми ощущениями,потратив их на путешествия,застолья,пирушки и бесконечную вереницу своих баб.
Уймись!
Ты уже весь седой,как я,а все строишь из себя эдакого заморского погонщика коров!
Только сейчас,разменяв седьмой десяток,ты занялся,наконец,тем,для чего рожден-Настоящим искусством!
Держись за свое предназначение.
Не предавай его..."

Дедушка Балик говорил и с каждым словом бледнел,словно погружался в бездну,и последнюю тираду произнес уже из кромешной тьмы.
Ему вдруг стало так жалко отца,и одновременно себя,что он проснулся в слезах,как в детстве...
Тишина.
И только шепот...