Я танцую пьяный на столе. Праздничный субботний ФМ

Ох, давно не было субботнего отрывка. С прошлого года. Извините.

Сегодня у меня отрывок из новой главы Танца. Как полагается, с попойкой.

За флэшмоб традиционное спасибо Марике Вайд. Так скоро и день рождения этого флэшмоба отмечать будем))

А пока:

Они пили вино, которого, действительно, оказалось вдоволь. Пили так, словно их несколько недель мучила жажда, и вдруг они попали на праздник, устроенный в их собственную честь. Сперва была бочка разбавленного водой оранжевого. Затем ещё две бочки с чердака, с вином настолько крепким, что Астре, попробовавшей его, показалось, что она хлебнула тот жидкий огонь, который видела снаружи.

Один из матросов спустил с чердака мешок сушёной рыбы, и новый отвратительный запах добавился к другим. Откуда-то взялись консервы, буханка хлеба, за которую устроили настоящую драку, и два ящика подсохших и немного плесневелых рисовых лепёшек.

А когда прикатили и тут же разлили почти на треть новую бочку вина (в этот раз оно было сладковатым от мёда и не слишком крепким), кто-то обнаружил у окна накрытый грязными тряпками музыкальный инструмент. И по виду, и по звуку он был похож на орган, как стоял в храме слушателей. Однако, хоть и также имел клавиши, был не духовым инструментом, а струнным.

Играть сел Серп, и играл он весьма умело. Кроме того, у Серпа обнаружился красивый, хотя и немного по-женски высокий голос. Пьяный хор с первых же нот подхватывал каждую песню, которую Серп начинал играть. Сперва это были весёлые, полные оскорблений иль’тартовцев (и почему-то женщин) солдатские песни. Потом кто-то крикнул «сыграй гимн Иль’Пхора», и Серп сыграл его. И играл до сих пор. В девятый раз подряд.

Слов Астра разобрать не могла, да и подпевать не хотелось. Вино было гадким, обжигающим и оставляло несмываемую горечь на нёбе. Но ей всё равно было уютно. Она, почти не притрагиваясь к выпивке и еде, тихо сидела на стуле — их тут было немного, так что сидеть на стуле было своего рода привилегией. Среди шумной, пьяной, плохо пахнущей толпы. Где никому не было до неё дела. Где никто по-настоящему её не знал. Где она могла придумать себе любое имя, любое прошлое, вместо тех, которыми ей приходилось обладать. Или вовсе закрыть глаза и раствориться в этом убаюкивающем шуме. Забыться. Стать никем. Если бы не…

Рич вёл себя так, будто поспорил с кем-то, что сможет выпить больше всех, сможет петь громче всех, плясать лучше всех. И каждые несколько минут он подходил к Астре, надеясь то ли на общение, то ли на какую-то поддержку. Она не могла понять. Ведь уже после третьего стакана — он допил его, когда многие ещё не налили второй — глаза его стали стеклянными, голос неразборчивым, и когда он не пел, то хихикал над собственными мыслями. Или икал.

А когда пел…

Есть люди, которым алкоголь помогает раскрепоститься. Астра и сама почувствовала это на себе, когда, ещё в лагере, залепила стражнику камнем по шлему. И многим людям это раскрепощение необходимо, чтобы представить миру свой выдающийся творческий талант. Сайрус, к примеру, под мухой хорошо пел. А один из жрецов писал прекрасные строфы про любовь и веру, только когда был в стельку пьяным. Эти люди, напиваясь, будто скидывали с себя оковы. А Рич…

Рич был не из таких.

Он не становился ни великим шутником, ни великим танцором. И точно не становился великим певцом. Он просто невпопад выкрикивал некоторые слова песни, стараясь громкостью компенсировать незнание текста и нотной грамоты. Получалось скверно и тем хуже, чем больше он выпивал.

Капитан выдержал целых девять гимнов. А затем подошёл к Астре и опустился рядом на корточки. Посмотрел в глаза. И кивнул в сторону Рича, который прямо сейчас отплясывал на одном из столов. Или приседал. Или прыгал. Боги разберут.

— Знаю, со страхом люди справляются по-разному, — сказал капитан, и Астра с удивлением отметила, что-либо он не пил вообще, либо выпил недостаточно, чтобы хоть немного измениться. — Но твой друг слегка перебарщивает, не находишь?