Немного шизофрении, в порядке самопиара

Кабинет был правильный. Светлые стены, блестящий паркет (ламинат?), на стенах пара неплохих акварелей, огромное окно, впрочем, забранное решеткой, пусть и прикрытой деликатно шторами, и, конечно, массивный письменный стол, смысл и средоточие кабинета. Настоящий раритет из дуба, крытый зеленым сукном, заваленный бумагами, он ощутимовыбивался из современного интерьера, противопоставляя  свою незыблемость, модной легкости. Даже современный монитор на нем казался случайным гостем, и чувствовал себя явно неловко в соседстве с таким же, как стол старым мраморным пресс папье.  

Человек за столом тоже был правильный. Пожилой, лысеющий, в белом туго накрахмаленном халате, полноватый, он удивительно напоминал доктора Айболита, из старого советского мультика. Полному сходству мешали разве что взгляд - цепкий, внимательный, с огоньком холодного интереса, да вмятина на черепе. 

Я улыбнулся, представив на секунду, как одна из обезьянок внезапно сбесившись, лупит доброго доктора кокосом по голове, проверяя, что тверже, череп или орех? А что, жизненное продолжение старой истории, в духе современных реалий...Санитар за моей спиной напрягся, потянулся ко мне. Неудивительно, работая  здесь быстро понимаешь,  что смена выражения  лица пациента заслуживает пристального внимания. Особенно, если пациент из разряда нестабильных...

- Все в порядке, Лёша, можешь идти. - остановил его доктор, - А вы, присаживайтесь, не стесняйтесь. 

Ещё раз с сомнением покосившись на меня, санитар скрылся за дверью, но, далеко, понятно, не ушёл, даже из коридора я ощущал его настороженность и готовность вмешаться. 

Стесняться я не стал, подошёл к столу и сел напротив.   

До этого момента, заведующего,  я видел только раз, при поступлении, но тогда его совершенно не отразил, поскольку был занятиными вещами. 

Некоторое время мы молчали, доктор изучал меня, а я - вмятину на его черепе.  Вернее, пролом, пробоину, овраг, прикрытый кожей. Интересно, есть там у него титановая пластина? А еще, с какой силой и энтузиазмом надо было бить, и какой живучестью обладать, чтобы остаться после такого в живых и быть чем-то больше овоща! Определённо, мой визави заслуживал уважения, за свою живучесть, как минимум. 

- Вам здесь нравится? - намолчавшись, вкрадчиво поинтересовался он. 

Я пожал плечами. - Уютный кабинет.

Доктор улыбнулся.- Я немного не о том. Вам нравится в клинике?

Я снова пожал плечами и внутренне подобрался. 

-Понимаете, Андрей, у нас с вами возникла странная ситуация. Вы поступили к нам год назад. Галлюцинации, бред, дереализация...словом, все признаки острого психоза На первый взгляд, ничего необычного. Купировали мы ваш психоз быстро, никаких  органических отклонений, равно как и инфекционных заболеваний, могущих спровоцировать психоз не обнаружили, и  стали готовить вас к выписке, поскольку состояние ваше было стабильным и опасений не внушало. - он внимательно посмотрел на меня.

Я кивнул, соглашаясь.

- Да, опасений не внушало…-доктор вздохнул. - И, вы понимаете, у меня нет оснований сомневаться в компетентности вашего лечащего врача. Вернее, не было. В конце, концов то, что накануне выписки вы впали в кататонический ступор, можно ещё списать на стечение обстоятельств. Истерию, в конце концов никто не отменял, и то, что спустя двое суток вы из этого состояния вышли, эту версию только подтверждало, казалось бы, Но. Но на истерика вы похожи не были. Равно как и на шизофреника, и психопата, хотя, как только речь заходила о вашей выписке, выдавали клиническую картину очередного психического заболевания, которое впоследствии не подтверждалось...Три дня назад вон в буйство впали, напали на соседа по палате, а сейчас сидите, как ни в чем не бывало с мыслями в глазах. Странно это, вы не находите?

- Вы меня что, в симуляции обвиняете?- Заинтересовался я.

- Это многое бы объяснило...вот только, есть определённые признаки, которые симулировать практически невозможно. Если только ваш лечащий врач  был в этом заинтересован. Но, тогда выходит в заговор вовлечено слишком много людей - лаборанты, санитары, медсестры. А  смысл? В конце концов, есть гораздо более простые способы продлить пребывание пациента в клинике...Вывод напрашивается сам по себе, по какой-то причине, вы не желаете покидать больницу, и ваша психика вам в этом помогает. Другого объяснения я не вижу, хотя и это из ряда фантастических... В связи с этим я и хочу вас спросить ещё раз -вам так нравится здесь?

Я чуть улыбнулся про себя.- Вам так хочется меня выписать?

- Хочется. - серьёзно сказал он. - Это моя работа, вообще то. Возвращать людей к нормальной жизни. 

Я снова не смог сдержать нервной усмешки. Нормальная жизнь…Откуда, ну откуда в людях это неистребимое стремление привести всё и вся к общему знаменателю, а всё что не вписывается объявить вне нормы, а значит, вне закона.

 - Нормы имеют тенденцию меняться. Когда-то нормой считались человеческие жертвоприношения. Позже, нормальным было снести смерду голову за недостаточную почтительность...Кто знает, может в будущем наша "нормальная жизнь" будет казаться столь же дикой, как нам сейчас времена средневековья.

- Это все софистика! Есть определённые физические и психические нормы, остающиеся практическинеизменными на протяжении тысячелетий! Заметьте, потому, что именно эти нормы обеспечивают выживание и сохранение человека как вида. Человек утративший способность адекватно воспринимать себя, других людей и реальность, представлял и представляет опасность, в первую очередь для себя и часто, для окружающих. Более того, обрекает себя на одиночество, пожалуй, самое тяжкое из всех - на одиночество души.

- Может, вы и правы. Даже, скорей всего, правы. Вы- профессиональный душевед, а я лишь пациент с невнятным диагнозом, вам виднее.

- Иронизируете? Прекрасно. Способность к иронии, тоже показатель, в некотором роде. - он улыбнулся. - Их ведь много, показателей. Индикаторов, позволяющих судить о вменяемости или не вменяемости субъекта. Если хотите, вся наша с вами беседа, что-то вроде экзамена на вашу  адекватность.

- Как в том анекдоте. - покривился я.

- Каком?

- Прогуливается во дворе психбольницы псих с консервной банкой на поводке. Подходит к нему врач и желая подыграть спрашивает 

"- Ну что, как твоя Жучка?

-Да вы что, сумасшедший? - отвечает псих, - Это просто консервная банка! Врач, подумывая о выписке отходит от пациента, а тот отойдя в сторону заговорщицки шепчет

- Ну что, обманули мы его, Жучка."

- Забавно. Знаете, я все больше убеждаюсь, что вам здесь не место. Не наш профиль. 

- А как же "признаки, которые нельзя подделать"?

- Реакция на пребывание в больнице. Я с таким не сталкивался, но это не значит, что подобного не бывает... Тем более, изучая истории болезней ваших соседей по палате, я заметил...

Договорить доктор не успел. Меня словно подхватил порыв ветра. Пресс-папье удобно легло в ладонь, я замахнулся и....он стремительно отпрянул к стене, двери распахнулись, в кабинет влетел санитар, бросился ко мне, но я увернулся, перескочил через стол, роняя монитор на пол...Заведующему удалось перехватить мою руку с пресс-папье, но второй я схватил его за горло...Мне не хватило нескольких секунд, когда темнота накрыла меня с головой.

Сознание возвращалось медленно. Голова была тяжёлой, будто чугунной, тело, напротив, невесомым. Мысли неповоротливыми камнями ворочались внутри черепа. 

- Ну что, добуянился? - раздался голос совсем рядом.

Я попытался сфокусировать взгляд, но получилось плохо. Вену царапнула игла, и во рту разлился мерзкий холодок. Я снова отключился.

Отделение для буйныхничего особенного не представляло и отличалось от общего отделения только  отсутствием библиотеки, более тесными палатами, да цветом стен. Здесь они были серыми. Большую часть времени мы спали. Ходить было некуда, да и незачем. Только привлекать излишнее внимание персонала, а это - все знали, ни к чему хорошему не приводит.

Таблеток здесь давали больше и проверяли строже. Стандартного "кукуруза" было недостаточно, приходилось ещё широко открывать рот, и выворачивать язык, чтобы медсестра могла убедиться, что лекарство проглочено. Посещать туалет в течении получаса после приёма препаратов, также запрещалось, что весьма угнетало любителей сплевывать.

 Может, кому-то наша жизнь здесь показалась бы мрачной, похожей на тюремную, но только не мне. Мне здесь было...адекватно. Как тигру в джунглях. Никто ведь не задумывается каково приходится ему, обладателю жаркой шкуры в душных тропиках? И меньше всего думает об этом сам тигр, он просто охотится, просто живёт, не задумываясь о неудобствах, с этим связанных. 

Я лежал на кровати, в засаде, выглядывая из-за баррикады  из пыльных старых матрасов, созданных в моем мозгу лекарствами, с виду бессильный и сам похожий на мешок набитый опилками, но внутри собранный как стальная пружина. Моё сознание было ограничено и замкнуто, но, по собственной воле, ибо сейчас я нуждался в ограничении чтобы сконцентрироваться и найти...следующего.

В детстве у меня была игрушка, по ярко раскрашенному картонному полю, в лабиринте из пластика бегал блестящий металлический шарик и задачей игрока было провести его через весь лабиринт на другой конец поля. Помнится, я мог играть в неё часами, представляя себя проводником, ведущим путешественника через мрачные чащобы, знойные пустыни и страшные подземелья. Я сравнительно быстро постиг законы, управляющие движением шарика и мог провести его из одного конца поля в другой за считанные секунды, чем выиграл множество споров. 

То, что людьми управляют законы наподобие тех, что движут металлическим шариком, я понял рано, как любой нормальный ребёнок, азы первичной манипуляции постигающий с колыбели. Но, в отличие от других, я пошёл дальше. Я дал имя этим законам - Психическая инерция. Ведь  каждый жест, слово, поступок можно рассматривать как  толчок, направляющий человека в определённую сторону. Долгое время я просто жил с этим открытием, наблюдая и изучая. Практическая польза манипулирования меня интересовала мало, может оттого, что я ни в чем не знал недостатка. Процесс был много интересней. Наблюдать, как  у человека меняется настроение,  самооценка, трансформируются взгляды, это завораживало. Конечно, выходило это не всегда и не со всеми. Люди ведь не металлические шарики,  они, если можно так выразиться, разных структур. Кто-то из олова, другой из дерева, одному достаточно косого или напротив, одобряющего взгляда, другого танком не сдвинешь.... И все, все они ограничены своими навязками и стереотипами!  Я мало людей встречал, которые снаружи совпадали бы с тем, что представляли собой внутри. Впрочем, и сам я был не лучше, вечно притворялся, играя роль отражения в чужих зеркалах.  Иногда от этого мне бывало очень плохо и минуты тянулись часами, и хотелось то ли напиться,  то ли взорвать гранату на центральной площади. Гранаты у меня не было, а алкоголь был, поэтому, выбор очевиден. Обычно, трёх дней мне хватало чтобы вернуться в рамки нормальности, но в тот раз всё вышло иначе. 

Может водка была паленой, а может дело в косяке, который завалялся с последней вечеринки  и был мной случайно найден за диваном, но только реальность качнулась и изменилась. 

Девушка на остановке мечтательно улыбнулась волчьим оскалом,  и зверь внутри неё заскулил от острого желания впиться в чье-нибудь горло, метро устало вздыхало, принимая в себя очередную порцию пассажиров,начальник, распекая меня за опоздание, вообще отсутствовал. То есть телесная его оболочка была в наличии, но одушевлена не более манекена в витрине бутика. Даже кофейный автомат на углубыл более одухотворен, чем он. И собеседником, кстати, оказался намного интересней, что преисполнило меня определённого энтузиазма, который окружающие, увы, не разделили. 

Заново осознав себя в психиатрическом отделении, с предметами я больше не разговаривал. Видимо, канал закрыли. Зато, увидел их. Людей лишенных стереотипов. Вышедших за рамки, навязанные рассудком и пребывавших в свободном поиске. Да, они тоже были пленниками Лабиринта, но если мы, нормальные люди блуждали по комнате, в их распоряжении был дворец. Вот только во дворце этом они были  не хозяевами, а скорее призраками, бесплотными, бессильными и одинокими. 

Первый раз я вошёл в резонанс случайно. Просто почувствовал, что Андрея не стало. То есть, он был здесь, но его не было. Я следил за ним весь день - вместе со всеми он ходил на обед и процедуры, но при том, ощущение отсутствия меня не оставляло. Вернулся он только вечером, и я не смог удержаться, чтобы не подойти к нему. 

 - Ты заметил?- радостно удивился он. 

Я кивнул и, словно, повинуясь неслышному толчку взял его за руку. 

И были вечерние улицы и смутная фигура в ожидании автобуса и спешащие мимо прохожие. А потом среди них - он! Паренёк в тонкой куртке  с загнанным взглядом. И тёмное облако внутри него и дорога до стройки и синхронный с ним полёт. Он остался там, внизу, а я-мы, вернулись. 

Произошедшим Андрей был ошарашен не меньше меня. И, обрадован. Возможность разделить свою жизнь, свою тайну с кем-то, и при этом быть принятым, это - всё. Для тех, кто знает, что такое одиночество, разумеется.  Одиночество, это ведь не отсутствие  чьего-то тела в твоей кровати или жизни, это незаполнимая пустота внутри. 

Потом, мы не раз уходили с ним вместе. Это получалось также спонтанно и естественно, как тот беззвучный разговор. Просто в пространстве открывался тоннель,  и надо было только мысленно потянуться к нему. 

 Я узнал, что Андрей попутчик. Его тянуло к людям, совершившим преступление и угрызающимся совестью. Не знаю, как он их находил, но точно они были из разных городов, а один раз мы даже попали в какую-то англоговорящую страну. Не всегда наши контакты кончались смертью объекта. Момент смерти объекта, я переживал острее Андрея, а потому, уже после третьего раза стал его уговаривать, заменить суицид признанием. Поначалу он долго не соглашался, переживания объекта его опьяняли, становясь чем-то вроде наркотика. И только когда моя с ним связь упрочилась, я сумел переломить его. Что-то, а уловить чувствительные струны человека, вызвать к себе привязанность, я всегда умел. Правда, потом, я не раз пожалел о своём вмешательстве. С тех пор как смерти прекратились, тоннель появлялся всё реже, а Андрей становился всё обычнее, его дворец снова сузился до размеров комнаты. Как результат, он был выписан, а я впал в кататонический ступор. С уходом Андрея (а может с окончательным закрытием чёрного тоннеля) окружающее пространство словно выцвело, а время замедлилось, всё стало неважным и бессмысленным.  А потом появился Саша. Вернее, он и раньше был здесь, но я его не замечал. С ним вышло иначе, чем с Андреем, он подошёл сам, первый. Саша очень много, эмоционально говорил, но смысла в его речах было не больше чем в журчании ручья. Всё менялось, когда он засыпал. Тогда его душа освобождалась от гнёта больного разума и уплывала в уже знакомый мне тоннель. Однажды, я не удержалсяи  последовал  за ним, оказавшись на поле боя. Это был ад. Грохот, крики, вой снарядов, режущий глаза дым, ужас, боль, смерть. Саша метался по полю, словно одержимый паля во все стороны из невесть откуда взявшегося автомата, пока его самого не срезали очередью. 

Очнувшись в палате, я поклялся больше не ходить туда, такого страху натерпелся. Но удержаться не мог, как только тоннель появлялся, меня тянуло к нему как магнитом. Я пробовал поговорить с Сашей днём о том, что происходит, но большого успеха не достиг. Может дело было в его болезни, или в чем другом, но полного резонанса у меня с ним так и не состоялось. Каждую ночь я, почти против воли следовал за ним, но вмешаться в происходящее как не пытался, не мог. Это все больше напоминало пытку, страх  стал преследовать меня и днём. Не в силах это больше терпеть, в одну из ночей, дождавшись, когда Саша уйдёт, я скользнул следом, но выходить наружу не стал. Остался внутри и попытался внимательно рассмотреть тоннель. Стенки его словно были сотканы из холодного серого тумана,  по полу тоже клубился туман, только белесый, потолок же тонул в темноте. Медленно медленно я двинулся вперёд и в самом конце, увидел массивную бронированную дверь,существование которой ранее не замечал. Сейчас она была приоткрыта и из-за неё доносились такие знакомые мне звуки боя. Ужас прошиб меня до кончиков волос, сам не помня себя, я вцепился в ручку и захлопнул тяжёлую створку. В этот момент тоннель начал схлопываться, меня подхватило потоком воздуха и выбросило в палату. Первое, что я увидел, придя в себя - улыбающееся Сашино лицо, лицо человека, уже пару часов как мёртвого.

Нет, я не чувствовал себя виноватым, и ни о чем не жалел. То нечто во мне, что толкнуло меня сначала к Андрею, затем к Саше, шептало мне, что я поступил правильно, но Руслана я сначала обходил стороной, что-то заставляло меня опасаться его. Хотя того же Сашу я не боялся нисколько, пусть за его плечами и было двойное убийство, а у Руслана просто три суицида за плечами. Как оказалось, предчувствие меня не обмануло. 

Был поздний вечер и почти все уже спали, кроме меня и него. Я закрыл глаза и наблюдал за ним из-за ресниц, когда он присел на кровати, обхватил руками голову и глухо застонал. Возникшая на стене дверь меня уже не удивила. Я привычно скользнул внутрь и… замер на пороге маленькой ослепительно белой комнаты. Руслан уже стоял посередине, задумчиво разглядывая окровавленный нож у себя в руках, а в дальнем углу съёжилась, прижимая руки к животу девушка. Я сделал шаг вперёд, Руслан обернулся и, скривившись, захлопнул перед моим носом дверь. 

К моему величайшему удивлению, наутро он был жив здоров. 

- Понимаешь,- после объяснял он мне,- Я ведь пытался забить на это. Но только так хуже. Крышу рвет,- он кивнул на свои исполосованные шрамами запястья.- А так, сходишь, оторвешься, и нормуль, можно жить дальше. 

Тогда я все-таки не удержался, кинулся в драку. Уж больно много предвкушения было у него на лице ночью. Но, позже, когда нас уже разняли и зафиксировали понял, что в чем-то он прав. Однако обсудить с ним это не успел, меня перевели в буйное отделение.  И, думаю, после давешнего разговора с заведующим, общее мне не скоро светит...Интересно, что он имел в виду, упомянув истории моих соседей по палате? Или, догадался?

Ответ не заставил меня долго ждать, дверь палаты открылась, и на пороге показался заведующий в сопровождениидюжего санитара. 

- Ну что, вы я вижу пришли в себя? - на удивление доброжелательно обратился он ко мне. - Собирайтесь.

- Куда? На выписку?- изумился я.

- Скорее, в другое отделение. Раз уж вам так по душе пришлось общество душевнобольных.

 Я послушно пошёл с ними. Меня провели в комнату для свиданий с родственниками, в этот час пустую, где меня ждала моя "вольная" одежда и человек в форме. Не обращая на него внимания, я покорно начал переодеваться.

- Что, даже не поинтересуешься на каком основании и по какому праву? - весело удивился он.

Я покачал головой. - А смысл? 

- Ты прав, смысла нет. Либо ты и дальше будешь тут на общественных началах экспериментировать, пока тебе  мозги лекарствами не выжгут, либо получишь работу по способностям и адекватную помощь. 

На языке у меня вертелась пара ехидных фраз, но озвучивать я их не стал. Потому, что если ты нашёл свою дорогу, то пейзаж вокруг уже  мало что меняет. 

На улице было раннее утро, солнце било в глаза крупным калибром, начиналась новая жизнь.