Субботний отрывок из "Милой пары"

Доброго утра, дорогие читатели, слушатели и коллеги по творческому цеху! Всем  хорошего настроения!  

За окном туман, мелкий дождь и очередная суббота, так что традиционно присоединяюсь к флэшмобу от Марики Вайд (https://author.today/post/587432). 

Сегодня субботний отрывок из повести "Милая пара" https://author.today/work/406553 Крайняя жуткая сказка для взрослых из цикла Городские страшилки  

Толик раздавил окурок в грязной мятой банке от консервированного горошка. Вздохнул и тупо уставился на одну из соседских дверей, украшенную объёмной новогодней открыткой.

«Праздник всё-таки. Надо как-то комнату нарядить...» — шевельнулась вдруг где-то на задворках сознания нелепая мысль.

До пяти лет Демидов жил с бабушкой, матерью отца. И он помнил: колючие охапки пахучих еловых веток, стоявшие в единственной хрустальной вазе на маленьком телевизоре, их короткая хвоя осыпалась и путалась в вязаной салфетке. Над зеркалом в коридоре вешали стеклянные бусы из разноцветных шариков и трубочек со сколотыми краями. Приплюснутые оранжевые мандарины — душистый  сладкий символ зимы и праздника.

Бабушка на всём экономила, часто пекла пирожки, потому что дёшево и сытно. Но раз в году у неё получался совершенно особенный огромный пирог с картошкой и луком. А ещё непременно делала салат с дефицитным майонезом. И они вдвоём с бабушкой долго убирались в квартирке «к празднику», потом смотрели по телику новогоднюю программу с песнями и танцами. К бабуле приходили в гости соседки и коллеги из поликлиники, он мало, что понимал в их шумных разговорах, но было весело и необычно: не ложиться спать после «Спокойной ночи, малыши», а сидеть за красиво накрытым столом, таращиться в телевизор до глубокой ночи, смотреть на всполохи салюта над крышами. И помнил свой сладкий подарок из-под еловых веточек — хрустящий красивый кулёк, волшебно пахнущий шоколадом!

Толик был в детском садике, когда бабушка умерла прямо на работе: в столовой в обед прихватило сердце. Мутным смазанным воспоминанием остались тягучие месяцы, пока опека и попечительство решали, что с ним делать. Потом безрадостные и сухие, как старый плесневый сухарь, будни детского дома, где всем на тебя плевать. Там тоже отмечали новый год, дарили подарки, но праздника уже не было. После выпуска началась усердная учёба, ведь всю жизнь мечтал стал врачом, как бабушка.

Жил в общаге, подрабатывал, дело шло к диплому, а тут квартира от государства сироте досталась, и внезапно объявились родители. Вместе с квартирой Толик неожиданно стал для них нужным и любимым единственным сыном. И ведь был момент, что поверил им, поверил совершенно чужим и давно уже больным  людям.

Итог? Втянулся в череду обманчиво весёлых попоек, и как-то незаметно прогулял и диплом, и квартиру. Да и родители быстро растворились в облаке перегара. Он не видел их лет пять, но тяжёлый, обточенный временем булыжник обиды всё ещё ворочался где-то глубоко в душе. И Толик часто вглядывался в разбитые опухшие лица бомжей и алкашей, которых едва живыми привозили в больницу. Но сам не знал точно, ждал встречи, чтобы простить родителей и спасти никчёмные жизни, или чтобы, зло торжествуя, помочь умереть.