Флешмоб "Места силы"

Авторство Ирины Илиади, подсмотрено у Ари Видерчи. Фрагмент из романа "Железные кружева"

Оставив в стороне комедию с моим незнанием языка — а он ведь и не знал, что я «не говорю» стало быть, не слишком-то и удивился! — я спросил кучера о семействе Галов, притворившись однако, что владею я оногурским плохо — в надежде, что он сболтнет лишнего. Малый обещал показать, где они живут, благо, мы мимо проезжать будем, и сказал еще, сплюнув табачной слюной, что дурные люди и христиане плохие.

— Отчего же плохие?

— Хорошие люди по проклятым местам не шастают! — заявил мой возница и перекрестился.

Я был заинтригован.

— У вас тут есть проклятые места?

Видимо, гордость его была польщена, он раскурил короткую черную трубку и принялся рассказывать, что есть тут в холмах, что за болотами, Чертов Камень. Детьми были, так этим Камнем пугали их, а чуть подросли, так и сами туда лазали — днем, правда, и близко не подходили, смотрели издали. Говорили, что дьявол служит там свою черную мессу. Так вот Галы живут к этому Камню ближе других и земли, как-то честному человеку заповедано, не пашут. Вадаш промышляет охотой, а жив ли еще его старик — бог весть. Может и жив, черт же благоволит своим. Да Вадаш и мальчишкой был на особинку. Злой. Собирались было оравой бить его, да все никак не выходило. То отобьется, то на ровном казалось бы месте исчезнет. Дурной человек, дикий. Да и человек ли?

Может ли показать? Отчего ж не показать, только надо карету с лошадьми оставить под приглядом: ромакат тут, оглянуться не успеешь, как и коней сведут, и с повозки все железное снимут.

Я подумал, что если бы деревенский сход — или что у них тут вместо этого? — решал, виновен ли Вадаш в убийстве, никакой адвокат бы тому не помог. Со всех сторон удобный виноватый. Только повод дай.

У крайней избы подобрали мальчишку, который за денежку должен был покараулить казенный экипаж и погнали вон по спекшейся дороге. Потом свернули с нее на проселок, на мой неискушенный взгляд более похожий на скотскую тропу. По ней не проехали долго, встали: дальше пешком. Недалеко, как обещал мой провожатый. Я последовал за ним, держа руку на эфесе и размышляя, сумею ли я быстро выхватить пистолет, если крестьянин задумал недоброе. В любом случае ему придется действовать в одиночку, ведь у него не было времени сговориться с приятелями: мое предложение показать мне их Проклятое Место застигло его врасплох. Если, конечно, его приятели, кто бы они ни были, не стоят там лагерем все время.

Я отогнал эту мысль, потому что она грозила стать навязчивой, и постарался вспомнить все, что я когда-то изучал касательно осмотра места преступления. Я конечно не следопыт, однако кустарник, тесно смыкающийся вкруг тропы, непременно даст интересные находки. Прядь волос, клочок одежды, след, сохраняемый затвердевшей местной грязью до следующего дождя.

— Далеко ли отсюда до ближайшего жилья?

— Далеко, однако не так, чтобы не дойти, если кому приспичит. Детьми мы сюда из деревни ходили, да и от усадьбы, от «Сухого ручья» можно добраться. До города, конечно, без конной повозки за день не обернуться.

Мы шли еще около часа, за это время на ветвях я углядел до двух десятков ленточек, повязанных специально и, очевидно, в разное время: некоторые были совсем выгоревшие, другие поновее. Потом то, что я сперва принял за сломанные веточки, оказалось примитивными куклами, связанными из прутиков. Тропа при этом была никуда не годная, шириной в одну стопу. Местность повышалась, кустарник переходил в рощицу, рощица — в лес. Местами я вполне реально запыхался, потому что подъем делался крут. Из земли выпирали камни, и на некоторых из них я разглядел следы краски. Дальше — больше, я чуть не уткнулся лбом в лошадиный череп, водруженный на кол, а чуть далее увидел еще один.

Определенно капище. И не заброшенное — внутри череп был закопчен, а во втором я нашел огарок сальной свечи. Дорогое удовольствие для детской шалости.

А вот и пресловутый камень. Низкий продолговатый валун. Местами серый, местами рыжий, с выступами солей и пятнами лишайника. Похожий на алтарь для черной мессы, и видно, что не я один это сходство заметил. Для порядка огляделся вокруг, поискал следы жертв — тушку черного петуха, к примеру, или его скелет. Без особой на то надежды, потому что если от петуха и оставалось что, так давно утащили лисы и хищные птицы. Кто-то здесь играется втайне, потому что непотребные вещи творит, и знает это. Может, пастору это милые местные обряды, а полиция все еще обязана такие вещи пресекать.

Но не я. Было бы странно связывать вполне реальное исчезновение сановного вельможи, землевладельца и политика с такими откровенно деревенскими штучками. Не зарезали ведь его на этом камне?

Тишина была… первозданная. Ни ветка не шелохнулась все время, пока я тут стоял и огладывался, а вожатый мой, поотстав, переминался с ноги на ногу там, откуда едва был виден первый череп.

И что-то было не так. Не здесь, а в моей голове. Какая-то мышь тихо, но настойчиво грызла мой мозг, намекая на связи, которых разум пока не видел. Что-то такое, что раньше казалось мне неестественным, но отсюда словно само произрастало. Что-то такое, о чем не говорили прежде, или говорили обиняками. Что-то такое, что и сам я боялся обсуждать: не из физического страха, а потому, что опасался быть принятым за безумного, или же и в самом деле боялся обезуметь, если приму за данность сущее безумие. Нет, не это дурацкое кресло, о котором все мне твердят, будто сговорились.

Доминус исчез, но вместо него кто-то появился. Кто-то такой, о ком раньше не слыхивали. Человек, носящий голову оленя. Кто-то такой, кто чувствует себя в облике языческого бога так, словно в нем родился. Кто-то… умный. С образованием, потому что что-то похожее на этого бога-оленя, прекрасного самца с ветвистыми рогами маячило у меня где-то на краю сознания, как будто встречалось мне в одной из многочисленных мифологий.

Не может ли быть так, что, найдя это существо, мы тем самым найдем доминуса? А впрочем — я хихикнул в несвойственной себе манере! — это ведь вполне может оказаться и пастор? Вот ужо сниму я ему рогатую голову с плеч.