Рудник Весёлый
Автор: Ирина Боброва— Ржаной, — всхлипнул бродяга, понюхав кирпичик бородинского хлеба, — ржаной…
По щекам текли слёзы, но человек не замечал этого, по крошке отщипывая корочку и медленно прожёвывая. Лицо выражало такое наслаждение, такое счастье, такое умиротворение, что засветись сейчас вокруг головы бомжа нимб, Аркадий не удивился бы. Скорее, удивляло, почему нимба нет?!
— Бред какой-то, — пробормотал Аркадий, зажмурившись, чтобы прогнать морок, но золотой самородок в его руке был настоящим, и бумага с двуглавым орлом подтверждала это. Да и сам он видел, что старый чудак не врёт. Но всё равно бормотал «бред, бред, бред»…
Раздался стук копыт — оглушающий, нереальный, будто с горных круч неслась конница. Ошарашенный, оглушённый, Аркадий выронил самородок, оглянулся — тёмные горы на фоне крупных звёзд спокойны, не шелохнулись, и ничего по ним не скатывается. Камнепад? Нет, не похоже. Стук копыт, приближаясь, становился тише, и вот, наконец, вполне нормальные звуки. Он направил фонарь на дорогу: там, на невысокой алтайской лошадке, держа под уздцы вторую — осёдланную — ехала женщина в расшитом золотом халате и шароварах. Волосы рыжие, почти огненные в луче света, струились по плечам, а лицо, ярко-белое, усыпанное веснушками, будто светилось изнутри. Потом, много раз вспоминая эту встречу, Аркадий недоумевал: как это получилось — рассмотреть каждую складочку век, каждую чёрточку, запомнить подрагивание ресниц и шевеление губ? Запомнил так же каждую деталь вышивки золотой нитью по сверкающей ткани на её наряде — простом, обычном халате с широкими рукавами, перетянутом поясом. Будто в режиме замедленной съёмки смотрел и запоминал…
А она поскакала до машины, остановила коня, натянув поводья. Лошадка послушно встала. Всадница, сверкнув неожиданно синими глазами, сердито нахмурила брови, но тут же лицо её снова разгладилось, стало безмятежным — почти таким же, как у старого бомжа, когда тот взял в руки хлеб… Женщина посмотрела сначала на Аркадия, потом перевела взгляд на самородок возле его ног.
— Обманул, — сказала она как-то даже равнодушно. — Ключ-камень другому отдал. — И крикнула — так, что задрожали верхушки сосен:
— Мой ты, Тимофей, мой! И не поможет тебе хитрость твоя! Чох! Чох, чох, — лошадь послушно тронулась с места, подгоняемая всадницей ударами ног, обутых в мягкие кожаные сапожки.
Стук копыт затих в темноте — будто оборвался, резко, вмиг, а всадница пропала — была и нет её, словно кто стёр сверкающий силуэт. И тут же, будто по команде, в рассветных лучах заблестели вершины белков — горных ледников. Аркадийсмотрел на пустую дорогу, не понимая, куда пропало время, как так мгновенно промелькнула ночь? По его ощущениям женщина в золотом наряде находилась рядом не больше нескольких минут. Куда пропало остальное время? Чесов восемь как корова языком слизнула — будто и не было вовсе ночи! Опустил взгляд в траву, почему-то не удивляясь тому, что отпечатков копыт в жухлой траве нет. Но… самородок, большой, в пол-ладони, так и лежал у его ног. И неизвестно, сколько бы он ещё простоял, завороженный, сбитый с толку, но из-под машины раздался шёпот:
— Ушёл… Слава те Хосподи… ушёл!