Девочек обижают

Видела недавно флешмоб про убийство женщин: https://author.today/post/601121?c=30561493&th=30561493

Невольно задумалась.

Как-то так случилось, что в нашей нетленке женщин убивают главным образом положительные герои.

Ну, не совсем человеческих женщин, и не всегда успешно.

И положительность у иных - спорный вопрос - а вот поди ж ты.

Впрочем, самое первое такое убийство в книге - дело рук безымянного палача:

Он приходит во сне. Или тропки её сновидений приводят её постоянно, как прежде — в Место-Которого-Нет. Сломанная и забытая, она не нужна ему больше, но, спустя столько лет, всё ещё боится заснуть, — иначе Он может узнать о её предательстве.

Снова путаются мысли, явь мешается с видениями. Ни отдыха, ни покоя, не замолкают в ушах голоса.

Отец, прошу Вас, ответьте, неужто смерть — это сон?

Лица монахинь склоняются над её изголовьем. Воспоминания завладевают её сознанием и уносят вспять, туда, где...

…Ничего интересного. В тот день ей отрубили голову. Сначала она падала лицом в доски помоста, потом покатилась по ним с каким-то мерзким деревянным стуком (мир вихрем несся у неё перед глазами, пока не замер, превратившись в огромный красный сапог), — потом взлетела вверх и увидела их глаза, целую площадь ожидающих взглядов. Она улыбнулась им — маленькая невинная месть не ведающим, что творят.

Вот и всё.

Занавес.

Далее следует смена декораций.

Вот Сет, которому приходится разгребать то, что наворотила первая из барышень:

Свернуть шею — не самый красивый способ убить человека. Зато тихий, чистый и быстрый. И вполне в духе древнего обычая, по которому проливать девичью кровь вообще не полагалось. Его, бывало, нарушали, но ничего хорошего из этого не выходило. Как тогда в Халле.

Нападение со спины — вещь довольно бесчестная, но к этому Сет относился спокойно. Необходимо было не только убить, но и выжить — для того, чтобы убить ещё один раз.

Он стоял за дверью кабака в глубокой тени, переходящей прямо в звёздную ночь — и творил молитву. Отвергнув собственные желания, он вручил себя воле Господа, создавшего и наполнившего смыслом бесчисленные миры, которые плыли сейчас над его головой бездонной рекой разноцветных огней — и, как обычно, всеми чувствами пытался уловить хотя бы слабый намёк на ответное движение из сокровенной сердцевины мира. Весь он стал чем-то вроде зеркала, которым давно перестала служить Господу Адомерти земля, и лишь в тысячах варварских костров отражались нынче созвездия царственных светил. И впервые за всю свою жизнь он услышал, как что-то летит ему навстречу сквозь потоки видимого и невидимого света из запредельной немыслимой дали.

И в этот момент отворилась дверь.

На короткий миг застыло в жарком проёме тонкое девичье тело перед тем, как было сорвано и брошено в темноту, стиснуто в безжалостном захвате — до влажного хруста гортани и сминаемых позвонков, до невозможности вдоха и животного смертного ужаса.

А вот Рав-Воронёнок:

Храбрые рыцари не могли устоять против демонов. Кто-то сразу упал, салютуя небу кровавым фонтаном из разорванного горла, кому-то было позволено немного пофехтовать. Нападавшие могли прикончить отряд одним махом — но они растягивали удовольствие.

Энтреа перелез через борт повозки и теперь стоял, раздумывая, в какой из моментов будет удобно окликнуть резвящуюся стаю. Он был уверен, что имеет над ними власть, но из-за своей неопытности ощущал некоторую неловкость.

Внезапно одна из косматых туш свернула в его сторону, оборачиваясь на ходу клубком дыма, бешено мчащим смерчем. Перед самым носом у Энтреа вихрь сгинул, развеялся, оставив звёздную, млечную сердцевину — нагую прекрасную женщину с бездонным пытливым взором. Перламутровое сияние бродило по её телу, как у русалки, освещённой луной сквозь подвижную воду. И когда она ему улыбнулась, сияние стало ярче. А когда заговорила, её голос обещал больше, чем любая русалочья песня.

— Ого, это второй. Первый раз они встретили девочку, мои серые друзья. Дед не пожалеет, что отпустил меня прогуляться с ними. А как обрадую Принца! Значит, Саад родила двоих — и князю, и сестрице его по утешеньицу. Чудны дела твои, Господи! Так кто же из вас нужен Принцу?

Девичьи пальцы, нежней монастырских лилий, погладили его по щеке. Энтреа почти не слышал слов, очарованный сверхъестественной, немыслимой красотой удивительного создания. Он никогда не доверял женской прелести, всегда отчётливо разбирая в облаке благовоний ноту неизбежного разложения плоти, гниения и тлена. А здесь — ничего. Победоносное сгущение волшебного эфира взамен принаряженного сосуда с нечистотами. И эти пальцы так же ласкали Принца, — от ослепительной догадки захватывало дух, и какое-то время Энтреа не замечал, что многое вокруг изменилось.

Теперь они оба вглядывались в темноту. Где-то поодаль шёл настоящий бой. Как такое было возможно? Каким диким, немыслимым чудом человек побеждал демонов ночи, и что это был за человек?

Наконец, шум утих, и из мрака глубокой тени выступил в поле лунного света молодой еретик с птичьим профилем и растрёпанной чёрной косой. Он был грозен, как ворон с императорского штандарта, и в каждой его руке блестела сталь, омрачённая вязью текучих тёмных разводов. Когда еретик поравнялся с костром, пламя взметнулось вверх, осветив картину побоища. И тут юный гончий заметил Энтреа и женскую фигуру рядом с ним.

— Бей! — закричал он отчаянно. — Франи, бей! Руби эту погань, бесову суку, ведьмино отродье!

Энтреа вынул из ножен стеклянный клинок.

— Бей, не спи!

В одно мгновение еретик оказался рядом. Стальные лезвия полыхнули алым и голубым, кромсая нежное перламутровое сияние, бросая на траву невесомое, угасающее, изломанное нагое тело.

Из глаз Энтреа бежали слёзы.

— Не смотри, что баба. Заморочила тебя, мара, бесовка.

Сквозь слёзы Энтреа следил за тем, как призрачная плоть истаивает паром, едва заметно пылит в воздухе мельчайшими мерцающими блёстками и исчезает, будто и не было никогда.

— Она не мара, — говорит он, быстрым и точным движением снизу вонзая клинок в живот юноши с чёрной косой, — она Мара. А кто я такой, ты и вовсе понятия не имеешь.

Впрочем, и Энтреа не всех девушек жалел.

Да и парней, если на то пошло:

Посему он рассудил, что ситуация не требует вмешательства и особого интереса – и мысленно вернулся к делам Крома.

 Вот ведь увлекающаяся натура, отсюда все его беды.

 Однако будет совсем неприлично, если его господин прибудет на ужин без сопровождения, точно какой-нибудь голодранец.

 Поэтому парня придётся поторопить.

***

- Зачем было так делать? – офицер вернулся смущённым и виноватым, однако задать вопрос дерзости хватило, - я ведь чуть её не убил.

- Это ей за колдуна. Пусть меньше чешет языком о том, что не понимает. Отдышалась хоть?

- Я надеюсь, - мрачно ответил Кром, - но шея была вся багровая, когда я уходил. Сам бы я никогда... Теперь мне в этот бордель путь заказан.

- Это ещё с чего?

- Так ведь до смерти напугал. И сам чуть от страха не помер, честно сказать. Думал, что служу вам по собственной воле – но даже вот этим рукам воля моя не указ.

- Считаешь, девчонкам нужна твоя ласка? И по душам поговорить? Ну, напугал. Увидишь – станут ещё приветливей. Строгого хозяина любят больше. Люди, в своём большинстве – те же шлюхи. Как же ты был военным, если не знаешь простых вещей? Никто не помнит добра, - Энтреа на миг задумался, а потом внезапно добавил, - кстати – подведёшь меня ещё раз – снова получишь серп. В эти самые руки.

 Кром поперхнулся на полуслове и низко склонил покаянную голову.

- Я понял, господин.

- Вот и славно. Пойдём, мы опаздываем.

Вот такое вот тёмное фэнтези.