Субботний отрывок

Через несколько дней, если бы поздней ночью кто-то проходил по площади у ДК «Строймаш», то очень бы удивился, увидев здесь обычно даже несколько чопорного Аскольда Борисовича. И не потому, что сложно представить, чтобы он вдруг заинтересовался прогулками по площадям в преддверии праздников. Сложно представить библиотекаря, вечно одетого с иголочки в отутюженный костюм да при галстуке, в коротком кожаном плаще, старых потертых джинсах, да тяжелых ботинках. Но случайных свидетелей в только поздний час не было, да и народных новогодних гуляний еще не началось.
Аскольд выглядел непривычно, но и сама площадь выглядела в этот час странно и даже пугающе. Обычно яркие фонари едва освещали несколько метров вокруг себя. В их неверном свете ёлка выглядела не лесной красавицей, а чем-то инородным. Скользни по ней мимолетным взглядом, да заметишь, что маски животных оскалились в злобных гримасах, нарядные шары превратились в черепа, а гирлянда мигает так, словно передает пульс неведомого создания. Даже ветер, изредка бьющий в лицо мужчины, можно спутать с чьим-то дыханием.
- А ты неплохо отожрался. Но все, столовая закрывается, пора домой.
Невольный свидетель наверняка решил бы, что Мавритани сошёл с ума, раз с пустотой разговаривает. Да вот только мужчина получил вполне красноречивый ответ в виде брошенного в лицо снега. И ведь ветра даже не было. Аскольд снял залепленные снегом очки, бережно очистил и убрал во внутренний карман, доставая взамен длинные четки из черной и синей яшмы.
- Ну вот, а я ведь хотел договориться по-хорошему. Теперь придется по-плохому.
Дальнейшее можно было бы принять за постановку фильма – мужчина, периодически отмахиваясь от чего-то четками, пытался приблизиться к стоящей в центре площади разлапистой ели, а внезапные порывы ветра мешали ему. Вот он преодолевает невидимую границу и к ветру присоединяются ледяные осколки, вынуждая закрывать в защитном жесте лицо. Аскольд радуется, что предусмотрел такой вариант развития событий, надев куртку из толстой кожи, легко ее не пробить, даже столь острыми осколками.
Все меняется в тот самый момент, когда за спиной раздается женский вскрик. Аскольд вынужден отступить, одно дело просто добираться до приведенной из-за Завесы твари, совсем другое дело, когда за спиной есть непосвященные. Тем более знакомые. Опять Легкую нелегкая принесла, просил же не ходить по площади.
Чтобы оказаться возле Рины ему требуется ровно минута. Всего одна минута, но этого времени хватает невидимой твари дотянуться до женщины, выбеливая сединой несколько прядок волос, да создавая морщинки в уголках глаз. Она даже успевает почувствовать воздействие на себе, когда в руку, больно уколов острым краем, насильно вручили подвеску с черным аметистом.
- Легкая, слышишь меня? Стой на этом месте и ни шагу в сторону. И ни в коем случае не выпускай амулет. Держи его как можно крепче.
Рина чуть заторможено кивает, во все глаза смотря на знакомого/незнакомого бывшего одноклассника. Смутно кажется, что она уже переживала подобное, но когда? Случайный взгляд на ель отвлекает от этих мыслей. Сейчас она видит того, с кем сражался мужчина.
Аскольду же теперь не до игр. Он мог позволить себе повозиться подольше, но с меньшими затратами сил, пока был один. Теперь же так не получится. Четки теперь удерживаются между сложенных в молитвенном жесте ладонях, над площадью разносятся древние слова, что должны сковать тварь из-за Завесы. Яшма нагревается, пропуская через себя потоки силы, тварь пытается спрятаться среди ветвей ели, но у нее не получается, мерно начавшие раскачиваться бусины словно притягивают ее к себе.
Несколько минут, растянувшихся на часы, и все странности на площади словно стерлись. Шары снова стали шарами, маски животных превратились в милых и чуть наивных зверюшек, начали набирать силу фонари.
Аскольд стоял сгорбившись, хмуро разглядывая свидетельницу его сражения. Подправить бы ей память, сделать увиденное просто страшным сном. Но как объяснить изменения во внешности? Пусть не сильно, но Рина постарела. Постарела так же, как и резко ставшие взрослее воспитанники из ее садика. Как неожиданно почувствовали себя стариками некоторые взрослые. Как тихо умерли в своих постелях старики. Каждая тварь Завесы питается чем-то особенным. Эта питалась временем, отбирая его у смертных. Легче всего забрать его было у детей, что искренне радовались зеленой красавице, подбегали к ней, трогали ветви-лапы, не опасаясь ничего.
- Ас, что это было?
- Человеческая глупость и невежество, Октябрина. То, из-за чего добро махнуло на вас уже рукой. Да и зло стало безразлично, вы прекрасно сами себя к нему подталкиваете. Вот что лично тебе было сложного в том, чтобы не ходить по площади? Ничего ведь! Несколько дней, а там я бы уже навел порядок, ты и думать бы не стала, что вообще происходило. А, что толку говорить с тобой. Живи теперь с тем, что узнала. Устал я быть нянькой.
Аскольд резко отвернулся, быстрым шагом удаляясь от растерянной женщины. Через несколько дней она заглянет в библиотеку, чтобы поблагодарить, но выяснится, что гражданин Мавритани уволился в срочном порядке. И нет, телефон и адрес его дать не могут. Он вообще вроде бы собирался уехать в другой город.
Следующий Новый год Октябрина Викторовна ждала с затаенным страхом. Но на площади установили искусственную ель, и женщина с облегчением выдохнула. Вряд ли в ней может обитать то существо.