Пан или пропал
Автор: Anna давно не флешмобила, исправляться надо
вот показалась тема интересной
Герой (или герои) решается на отчаянный поступок, от которого зависит все его ( или их) дальнейшее существование.
Предложено Ларой Грин https://author.today/post/603756
но после размышлений оказалось, что сцен с таким, прям немедленным и экзестенциальным выбором у меня практически нет или очень мало
В Орнее первом, пожалуй,подходит этот эпизод
Атака началась на рассвете. Оденар, следящий в подзорную трубу за приближением пехоты, готовился отдать приказ, но слова вдруг замерли на губах, а пальцы стиснули латунный корпус: перед собой галейцы гнали ноорнских пленных. Уловка врага? Но у людей не было никакого оружия. Он и без трубы уже хорошо различал бледные, искаженные ужасом лица и оборванные грязные мундиры. На принятие решения оставалась пара ударов сердца. Солдаты, изготовившиеся стрелять, растеряно оглядывались на него, опуская мушкеты. Тогда, словно шагнув в бездну, он прорычал:
«Первый залп поверх голов! Вторая шеренга, приготовиться!»
Он надеялся, что хотя бы кому-то из пленных хватит ума упасть на землю в момент залпа. И повезет не быть затоптанным. Так и вышло, и некоторым даже удалось добраться до своих. Но до сих пор ему во снах иногда виделся укор во взгляде умирающего солдата в ноорнском мундире.
…И они победили снова, и яростно преследовали отступавших, не щадя бросивших оружие и добивая раненых. После боя Оденар надрался почти до потери сознания. Полог палатки был распахнут, на земляной пол падали отсветы костров. Слабый ветер доносил обрывки разговоров и радостные возгласы. А внутри палатки сержант Стерен молча подливал ему ячменной водки.
и этот
В своей каморке Джузе открыл лекарский ящик, достал баночку с экстрактом акилеи**** и прополиса и моток бинтов. Он хотел было уже уйти, но взгляд упал на фляжку, в которой он хранил Свет Луны. И пришло решение, испугавшее его до озноба. Слово во сне, он положил банку с мазью и бинты обратно, затем скрутил с фляжки крышечку; осторожно, чтобы не пролить зелье, взял ящик и понес его в капитанскую каюту.
— Порез глубокий, его надо почистить, чтобы огневица не пошла, господин, — побормотал он, водружая ящик на стол.
… Самым сложным было унять дрожь в пальцах. Но Орсала представил, что все происходит не с ним, он лишь смотрит спектакль бродячих актеров. Обработав и перевязав рану, он принялся копаться в ящике и неловким движением смахнул бокал капитана со стола.
Эль-Сауф, беседующий с Мусайедом, бросил на него досадливый взгляд. Джузе заохал, гнусаво запричитал, воздевая руки. С гримасой отвращения пират отвернулся. Лекарь поднял бокал и, постаравшись встать так, чтобы закрыть собой столик, щедро плеснул лунного зелья в кувшин, затем наполнил вином оба бокала.
— Что ты возишься, раб? — подозрительно спросил Мусайед.
— Боюсь оплошать, почтенный… Ведь это же «Кровь Дракона»!
Орсала обернулся и, угодливо склонившись, протянул вино капитану. Руки подрагивали, а жалкая улыбка намертво приклеилась к губам. Эль-Сауф, поморщившись, взял бокал и отхлебнул из него.
— Этррури — никчемные воины, но вино делают не самое плохое, — он в два глотка осушил бокал и приглашающе кивнул помощнику: — Выпей, мой верный Мусайед, пусть никакие печали не омрачат сегодня твое чело.
Кажется, оба забыли о лекаре. А Орсала зачарованно смотрел, как капитан вновь разливает вино. В груди было холодно и вместе с тем — пьяно кружилась голова, будто он сам одолел целую бутылку солнечной крови Этррури.