Софья Кувшинникова. Из возлюбленных живописца в главные героини
Автор: Андреева Юлия Игоревна
Прототипом главной героини рассказа А.П. Чехова «Попрыгунья» Ольги Ивановны послужила Софья Петровна Кувшинникова (урожд. Сафонова; 1847‑1907) – русская художница XIX в., ученица и возлюбленная художника Исаака Левитана.
«Это была женщина лет за сорок, некрасивая, со смуглым лицом мулатки, с вьющимися темными волосами… и с великолепной фигурой. – Она была очень известна в Москве, да и была „выдающейся личностью“, как было принято тогда выражаться…», – писала о ней Т.Л. Щепкина‑Куперник.
Софья получила домашнее воспитание, занималась музыкой, живописью, участвовала в любительских спектаклях. Замуж вышла за полицейского врача Дмитрия Павловича Кувшинникова, он изображен на картине Перова «Охотники на привале» в образе рассказчика. Кувшинников и в жизни был замечательным рассказчиком, дома у них собиралось артистическое общество. «В скромной казенной квартире, находящейся под самой каланчой одной из московских пожарных команд, она устроила литературный и художественный салон, довольно популярный в Москве в 1880‑1890 годах. Сюда по вечерам съезжались очень интересные люди. Часто бывали А.П. Чехов и его брат Михаил Павлович, писатели Е.П. Гославский, С.С. Голоушев (С. Глаголь), Т.Л. Щепкина‑Куперник, артисты М.Н. Ермолова, А.П. Ленский, Л.Н. Ленская, А.И. Сумбатов‑Южин, Е.Д. Турчанинова, К.С. Лошивский (Шиловский), Л.Д. Донской, композитор Ю.С. Сахновский. Из художников – А.С. Степанов, Н.В. Досекин, Ф.И. Рерберг, А.Л. Ржевская, Д.А. Щербиновский, М.О. Микешин <…> Живописец А.А. Волков вспоминал, что „когда приезжал в Москву И.Е. Репин, то непременно посещал салон Кувшинниковой"»[1].
Она не отличалась необыкновенной красотой, но была весьма привлекательной: «Софья Петровна была чудесно сложена. С фигурой Афродиты, темноглазая, смуглая мулатка, она привлекала общее внимание неповторимой своей оригинальностью. Цветы, написанные Кувшинниковой, покупал Третьяков, ее игрой на фортепьяно заслушивались общепризнанные московские пианисты‑виртуозы. Софья Петровна любила охоту не меньше, чем искусство, и, подолгу пропадая в подмосковных лесах, одна, одетая по‑мужски, возвращалась с полным ягдташем. Софья Петровна говорила, повелевая, словно имела над своими собеседниками такую же неограниченную власть, как над мужем, избалованная его терпением, молчаливостью, большим сердцем и глубокой затаенной нежностью. Кувшинникова была горда и смела, презирая всякие сплетни о себе. <…> Софья Петровна была очень даровита. Из кусков и лоскутков дешевой материи она шила себе прекрасные костюмы. Она умела придать красоту любому жилью, самому захудалому и унылому, простой сарай преображая в кокетливый будуар. Четыре небольшие комнаты своей квартиры с необыкновенно высокими, как в нежилом помещении, потолками, Софья Петровна убрала по своему вкусу. Искусной женщине недоставало средств, но она не унывала и так ловко изворачивалась с самыми скромными деньгами, что украшенное ею гнездо Кувшинниковых казалось роскошно меблированным»[2].
Неудивительно, что такой женщиной увлекся и художник Левитан: «Знаешь, в твоих пейзажах появилась улыбка!» – говорил Чехов Левитану, привезшему много картин и этюдов, написанных на Волге. «И неудивительно – это было самое счастливое время в жизни Левитана. Он любит и любим, окружен заботой. Чувствует поддержку в творческих начинаниях…», – пишет искусствовед Н.М. Яновский‑Максимов в своей книге о великих русских живописцах «Сквозь магический кристалл…».
Софья тоже увлеклась Левитаном – сначала как художником, у которого было чему поучиться: «Восемь лет мне довелось быть ученицей, товарищем по охоте и другом Левитана. Восемь лет, посвященных практическому изучению природы под руководством Левитана, – это выше всякой школы» (С.П. Кувшинникова).
Выход рассказа «Попрыгунья», в котором Чехов вывел Дмитрия Кувшинникова, Софью Петровну и Левитана, и прототипы и общество восприняли как явный пасквиль. Говорили, будто бы Чехов также был влюблен и ревновал Софью к Левитану. «Обыкновенно летом московские художники отправлялись на этюды то на Волгу, то в Саввинскую слободу около Звенигорода, и жили там коммуной целыми месяцами. Левитан уехал на Волгу и… с ним вместе отправилась туда и Софья Петровна. Она прожила на Волге целое лето; на другой год, все с тем же Левитаном, как его ученица. Среди наших друзей и знакомых уже стали определенно поговаривать о том, о чем следовало бы молчать. Стало казаться, что муж догадывался и молча переносил свои страдания. По‑видимому, и Антон Павлович осуждал в душе Софью Петровну. В конце концов он не удержался и написал рассказ „Попрыгунья“, в котором вывел всех перечисленных лиц. Смерть Дымова в этом произведении, конечно, придумана. (Дымов имел своим прототипом Д. Кувшинникова, мужа Софьи, который здравствовал во время написания и выхода рассказа. – Ю. А.). Появление этого рассказа в печати подняло большие толки среди знакомых», – писал об этой истории Михаил Чехов.
Согласно его же воспоминаниям, дело чуть не дошло до вызова его брата на дуэль. В январе 1895 г. благодаря Щепкиной‑Куперник Левитан помирился с Чеховым.
Сам А.П. Чехов так описывал скандал, связанный с «Попрыгуньей»: «Можете себе представить, одна знакомая моя, 42‑летняя дама узнала себя в 20‑летней героине моей „Попрыгуньи“, и меня вся Москва обвиняет в пасквиле. Главная улика – внешнее сходство: дама пишет красками, муж у нее доктор – и живет она с художником…». Учитывая, что Чехов был прекрасно знаком со всеми выше перечисленными господами, понятно, что эти строки содержат сарказм.
Художник Рябовский обязан своим появлением Исааку Ильичу Левитану, который родился 18 (30) августа 1860 г. в местечке Кибарты Мариампольского уезда Августовской губернии (с 1866 г. губерния носила название Сувалкской), в образованной, но обедневшей еврейской семье. Отец – Илья (Эльяшив‑Лейб) Абрамович Левитан (1827‑1877). Кроме Исаака, в семье росли трое детей – брат и две сестры.
Желая дать детям хорошее образование, в 1870‑х гг. родители переехали вместе с ними в Москву. Братья Левитаны учились в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Учителями будущей мировой знаменитости стали художники Перов, Саврасов и Поленов.
После того как в 1875 г. умерла мать Левитана, а отец серьезно заболел, семье было не на что жить, и училище сначала освободило братьев от оплаты, а затем стало выдавать юным художникам материальную помощь «ввиду крайней бедности» и как «оказавшим большие успехи в искусстве». В 1877 г. от тифа умирает и отец. В то время Левитан учился в четвертом, «натурном» классе у Василия Перова, то есть еще не имел права работать по профессии. В то же время друг Перова, Алексей Саврасов, переводит Левитана в свой пейзажный класс, и вскоре две работы Левитана, отобранные комиссией для ежегодной выставки, были отмечены прессой, а 16‑летний художник получил малую серебряную медаль и 220 рублей «для возможности продолжить занятия». Учителя пророчили художнику мировую славу, но тут происходит покушение на императора Александра II, осуществленное Александром Соловьевым. Соловьев не был евреем, но отчего‑то сразу же после этого начались гонения на евреев. В частности, согласно царскому указу, евреям запрещалось жить в «исконно русской столице» Москве. «Талантливый еврейский мальчик раздражал иных преподавателей. Еврей, по их мнению, не должен был касаться русского пейзажа. Это было дело коренных русских художников», – писал о сложившейся ситуации Константин Паустовский.
Так 18‑летнего Левитана вместе с братом, сестрами и зятем выслали из Москвы, и они отправились в деревню Салтыковку под Москвой, где сняли дачу. На деньги, вырученные от продажи картины «Вечер после дождя» (1879, частное собрание), Левитан спустя год снял меблированную комнату на Большой Лубянке[3].
Теперь Левитан писал пейзажи, что‑то отправлял на выставки, что‑то продавал. Он не мог постоянно жить в Москве, но ничто не мешало ему приезжать туда на время обучения. В 1885 г. Левитан окончил училище, но звания художника ему не присвоили, вместо него ему выдали диплом учителя чистописания, то есть, несмотря на потраченные на обучения годы, он не получил вожделенного диплома. А это значило, что он не сможет даже официально давать частные уроки.
В том же году Левитан находит себе жилье в деревне Максимовка, по соседству от него в Бабкине, в имении Киселевых часто гостит Чехов. Левитан и Чехов быстро сдружились.
В 1886 г. после посещения Крыма Левитан проводит выставку пятидесяти пейзажей и на следующий год едет на Волгу, с видами которой он был знаком по пейзажам своего учителя Саврасова. Но первая встреча вызвала в нем разочарование: «Чахлые кустики и, как лишаи, обрывы…», – писал он Чехову. На самом деле, в тот раз художнику просто не повезло с погодой.
Тем не менее на следующий год вместе с друзьями‑художниками, Алексеем Степановым и Софьей Кувшинниковой, он снова едет на Волгу, где на пароходе по Оке они доходят до Нижнего Новгорода и далее вверх по Волге. Во время путешествия художники неожиданно для себя открыли красоты маленького тихого городка Плес. Путешественники решили задержаться и пожить там некоторое время. В итоге Левитан провел в Плесе три чрезвычайно продуктивных летних сезона (1888– 1890 гг.). За эти три лета Левитан выполнил около 200 работ. В те же годы он возглавлял пейзажный класс в Училище изящных искусств художника‑архитектор а А.О. Гунста.
Таким образом, Левитан сделался одним из лучших и самых популярных художников, которые когда‑либо писали русский пейзаж.
В конце 1889 – начале 1890 гг. Левитан посетил Францию и Италию. Он хотел ближе познакомиться с современной живописью, широко представленной на проходившей в Париже Всемирной выставке.
В 1891 г. Левитан становится членом Товарищества передвижных художественных выставок. В то же время известный меценат Сергей Морозов предоставил художнику очень удобную мастерскую в Трехсвятительском переулке. Весной 1892 г. он участвовал на XX выставке передвижников, выставив три картины. Тем не менее, несмотря на славу художника, в том же году его вынудили покинуть Москву, после чего Левитан жил в Тверской и Владимирской губерниях. Только благодаря заступничеству высокопоставленных друзей, художнику «в виде исключения» позволили вернуться.
Из‑за рассказа «Попрыгунья» Левитан поссорился с Чеховым, но очень скоро судьба развела его и с Кувшинниковой, так как художник влюбился в Анну Николаевну Турчанинову. «Идиллия нашей жизни к середине лета нарушилась, – писала Т.Л. Щепкина‑Куперник. – Приехали соседи, семья видного петербургского чиновника (Ивана Николаевича Турчанинова), имевшего поблизости усадьбу. Они, узнав, что тут живет знаменитость, Левитан, сделали визит Софье Петровне, и отношения завязались. Это была мать и две очаровательные девочки наших лет. Мать была лет Софьи Петровны, но очень songni, с подкрашенными губами (С. П. краску презирала), в изящных корректных туалетах, с выдержкой и грацией петербургской кокетки… И вот завязалась борьба.
Мы, младшие, продолжали свою полудетскую жизнь, а на наших глазах разыгрывалась драма… Левитан хмурился, все чаще и чаще пропадал со своей Вестой (собакой) „на охоте“. Софья Петровна ходила с пылающим лицом, и кончилось все это полной победой петербургской дамы и разрывом Левитана с Софьей Петровной…
Но и дальнейший роман Левитана не был счастлив: он осложнился тем, что старшая дочка героини влюбилась в него без памяти и между ней и матерью шла глухая борьба, отравившая все последние годы его жизни.
А много лет спустя, когда ни Левитана, ни Кувшинниковой уже не было в живых, – я… описала их историю в рассказе „Старшие“, напечатанном в „Вестнике Европы“: теперь можно в этом сознаться!».
В именье Турчаниновых для Левитана построили двухэтажный дом, в котором художник смог обустроить свою мастерскую.
Снова встретиться с Чеховым и забыть обиды Левитан смог только в 1895 г. Вскоре после этого он едет в Австрию и Францию.
Левитан много работает, но тем не менее, своей жизнью он был не удовлетворен и склонен к драматическим эффектам, пытаясь привлечь к себе дополнительное внимание, в частности, 21 июня 1895 г. Левитан стрелялся. Было много шума, но, по сообщению врача И.И. Трояновского: «…я вообще следов раны у него не видал, слышал от него об этом, но отнесся к этому, как к покушению „с негодными средствами“ или как к трагической комедии». Навестить «раненого» приехал и Чехов, его привезла по просьбе художника Анна Турчанинова. Чехов был врачом и сделал попытку осмотреть «пострадавшего», но тоже никаких ран не обнаружил и после написал рассказ «Дом с мезонином» и пьесу «Чайка», вызвавшие новую обиду у Левитана.
Как оказалось, Левитан был действительно болен, много лет с самого детства он страдал заболеванием сердца. В 1896 г., после вторично перенесенного тифа, усилились симптомы аневризмы сердца. Однажды смотреть больного приехал Чехов: «Выслушивал Левитана. Дело плохо. Сердце у него не стучит, а дует. Вместо звука тук‑тук слышится пф‑тук…» (из писем Чехова, март 1897 г.). В следующем году Левитану присвоили звание академика пейзажной живописи. Он начал преподавать в том самом училище, в котором учился сам. Мечтал создать «Дом пейзажей» – большую мастерскую, в которой могли бы работать все русские пейзажисты. Один из учеников вспоминал: «Влияние Левитана на нас, учеников, было очень велико. Это обусловливалось не только его авторитетом как художника, но и тем, что Левитан был разносторонне образованным человеком… Левитан умел к каждому из нас подойти творчески, как художник; под его корректурой этюд, картины оживали, каждый раз по‑новому, как оживали на выставках в его собственных картинах уголки родной природы, до него никем не замеченные, не открытые».
Зимой 1899 г. врачи рекомендовали Левитану пожить в Ялте, там же находился и Чехов, но на этот раз им уже не суждено снова сдружиться. Вернувшись в Москву, Левитан почти не выходил из своего дома в Трехсвятительском переулке, Чехов навестил тяжело больного друга.
22 июля (4 августа) 1900 г. в 8 часов 35 минут Исаак Левитан умер. 22 апреля 1941 г. прах Исаака Левитана перенесли на Новодевичье кладбище. С тех пор могила Левитана соседствует с могилами его друзей Чехова и Нестерова.
Более подробно о прототипах в произведении А.П.Чехова, а так же многих других авторов смотрите в книге "Откуда приходят герои любимых книг" https://author.today/work/308829