Смешное происшествие в скульптурной мастерской, или Один странный день из жизни студентов-художников

  Фрагмент главы «Скульптурка» (из жизни студентов художественного училища): 

"Среда считалась у студентов-художников днём выброшенным из жизни. Это следовало из учебного расписания. Занятия по средам проходили в корпусе номер два. На самом деле, этим самым вторым корпусом была общага, но не вся, а только несколько кабинетов, плюс здание напротив – обшарпанная скульптурная мастерская с пристроенным к ней гаражом.

Скульптурка, видимо, раньше тоже была частью неотапливаемого гаража, поэтому в ней всегда было холодно и неуютно. В больших грязных ваннах под обляпанным целлофаном хранилась глина для лепки. Периодически её поливали водой, не допуская высыхания, от этого на ощупь она становилась похожей на нечто мёртвое и осклизлое.

Сегодня по плану было завершение скульптурного мужского портрета, который студенты окрестили «башка на подставке». Однокурсники, нацеленные в недалёком будущем на штурм живописного отделения столичной академии художеств, к урокам скульптуры, мягко говоря, не тяготели.

Студенты уже освоили изготовление копий розеток и капителей, выпуклых масок античных богинь, которые все как на подбор обладали носом Храмцова. Теперь им предстояло вылепить объёмный портрет человека, сделав его максимально похожим. В качестве модели посреди мастерской на возвышении сидел суровый лысый дед с густыми сердито сдвинутыми бровями. Позади остались трудоёмкие стадии работы: накручивание проволочного каркаса на деревяшки, набивание болванки, поиск больших форм, оставалось покопаться в деталях. Но именно они-то в конечном итоге и выявляли, правильно ли построил работу начинающий ваятель, а главное, похож ли будет портрет.

Практически у всех ребят скульптурный портрет удался. Есть такие выигрышные для художественного воплощения натурщики с ярко выраженными крупными чертами, которые получаются всегда узнаваемыми.

Учителя скульптуры и анатомии мало радовали его служебные обязанности. Поэтому появлялся он в скульптурке крайне редко, за исключением последнего этапа работы, когда необходимо было выставить оценки, а впоследствии представить коллегам итог обучения «олухов». И это было крайне неприятным обстоятельством, испортившим день с самого утра. Преподаватель Мурат Закирович происходил из славной династии скульпторов, известных по всему миру. Любил работать уединённо в своей уютной мастерской в центре города.

Студентов, а в особенности студенток считал существами низшего порядка, высасывающими из него жизненные соки. Хотя этих самых соков в румяном полнокровном кудрявом великане было с лихвой. Характером Мурат Закирович обладал сложным и неуживчивым. Не ужился он даже с собственными обожающими его родителями. 

Однако ж нужно было весьма постараться, чтобы к середине жизни оказаться не в столичном модном вернисаже рядом с легендарным папой – главой династии скульпторов-монументалистов, а в заштатном городишке. Да ещё ко всему, прозябать на копеечной должности преподавателя всеми презираемой, как ему казалось, скульптуры и откровенно ненавидимой анатомии. На самом деле, конечно, всё было не так ужасно, как ему виделось. 

Но в те моменты, когда мнительность и обида на весь мир грызли и терзали его особенно злобно, Мурат Закирович уходил в длительный «творческий отпуск», что неизменно завершался лишь вызовом на дом доктора с капельницей.

В периоды, предшествующие туманному забытью, когда ежедневные выпивки ещё позволяли являться на работу, особо досаждало ему общение с женской частью мирового сообщества, а в особенности вверенной ему студенческой группы. В такие дни потомственный скульптор ясно осознавал только одно: все эти противные, тупые, ехидные девицы плевать хотели на скульптуру, на анатомию, а главное на все его старания и на него самого. Ведь знания и практические умения, которые он в них с таким трудом вкладывал, будут тут же забыты и похерены сразу же по окончании курса. И надо отдать должное проницательности учителя, отчасти он был прав.

С каким упоением мастер лепил бы сейчас или высекал из камня смешного доверчивого медвежонка, а, может, пару озорных мишек-братишек, или огромного медведя, нет всё-таки лучше всего – маму-медведицу с медвежатами. В конце концов, пластическое изображение любого представителя медвежьего семейства, которое ему всегда так великолепно удавалось. Он и сам напоминал большого неуклюжего косолапого шатуна, который ещё не до конца проснулся от зимней спячки.

Но вместо надёжного укрытия от жестокого непонятного мира в родимой берлоге-мастерской ему приходилось тащиться с больной похмельной головой в корпус номер два. Там слоняясь, будто гризли в клетке зоопарка, пережидать бесконечно растянутые академические часы под прицелами насмешливых взглядов беспощадных малолеток.

Гульнур из-за конфликта с возлюбленным Дедом пропустила занятия в среду на прошлой неделе, когда шла основная работа. «Да, а что?! Просто не пришла и всё, а пусть поволнуется. А то ишь, разбаловался!» – беззаботно решила миниатюрная гордячка. Однако ей самой пришлось горько пожалеть о своём легкомыслии. Несуразный огромный шар из глины отличался от почти завершённых работ однокурсников и никак не хотел поддаваться маленьким, почти детским ручкам Гульнур.

Можно было пойти привычным путём, обратиться к Тарасу, тем более они буквально вчера очень бурно и жарко помирились. Оставался всего час до сдачи работы! Но на помощь Деда рассчитывать не приходилось, потому как неотёсанный увалень и известный грубиян – «Мура Закилдырович» − неотлучно тёрся неподалёку. Обиднее всего то, что в другие дни он мог вообще не показываться в мастерской, а тут как на зло [N3] торчит, словно кость в горле.

С каждой минутой Гульнур расстраивалась всё больше. В её огромных детских карих глазах за круглыми очками предательски блестели слёзы. Она прекрасно видела, как невыгодно отличается сделанный ею портрет от скульптур одногруппников. Да и портретом его можно было назвать лишь с большой натяжкой. На работе девушки были лишь едва намечены глазницы. Глыба лба – чрезмерно выпукла, словно опухоль, что на потеху публике не преминул прокомментировать Цесарский: «Так вот ты какой, патриотизм головного мозга!» Да ещё и эти несуразные уши, прилепленные двумя толстыми варениками к раздутому глиняному черепу-уродцу. У всех ребят скульптурные головы в точности повторяли размеры головы натурщика, а у Гульнур глиняная башка получилась несоразмерно огромной и устрашающей.

Мурат Закирович с понурой неприкаянностью слонялся от одного рабочего станка к другому, с нескрываемой тоской взирая на глиняных клонов сердитой мужской головы. Наконец, не выдержав пытки учебным процессом, мастер ваяния и зодчества ретировался. В ту же минуту Тарас Григорьевич подскочил на выручку к возлюбленной Гульнур. Он, конечно, как мог, старался исправить ситуацию, но увы, время стремительно истекало, а портрет старика был ещё совсем сырым.

Измучившись с неподдающимся глиняным комом, девушка в крайней степени раздражения выместила всю свою нервозность на ненавистной болванке, наметив большим стеком лишь основные формы. Прочтение закостенелого сюжета получилось весьма авангардным, так как теперь скульптура состояла в основном из углов и плоскостей. В результате портрет представлял собой устрашающего вида оторванную голову инопланетного существа, в два раза превышающую привычные человеческие размеры. Лик его был поистине ужасен! Пришелец явно имел милитаристические цели в отношении обречённых землян, это можно было прочесть по его злобно изогнутым бровям, безгубому рту, искривлённому в презрительной усмешке, и носу формы клюва гигантского орла.

Безжалостный Цесарский втихаря подписал тонким стеком сзади на подставке со скульптурным портретом неопознанного инопланетного захватчика фамилию скульптора, якобы изваявшего сей шедевр, и название самой работы. Гордая подпись гласила: «Гульнур Церетелли “Портрет мальчика, вонзающего себе занозу, чтобы не идти на физкультуру”».

Пришло время оценки трудов. Ребята расставили по периметру мастерской свои столы-станки с глиняными головами. Перед началом просмотра работы оценил сам натурщик. Неприветливый критик с придирчивым вниманием осматривал частокол серых мужских голов. Портрет, выполненный Храмцовым, привёл сдержанного на вид старика в полный восторг: «Эх, вот бы мне на могилку такой памятник. Красота!» Зато подойдя к авангардной работе Гульнур, дедок скорчил брезгливую гримасу: «Эт что ж за страсть такая?! Квазиморда! Ужас!» Под конец тирады дед смачно плюнул, поставив жирную точку на карьере скульптора-неумехи. Бедняжка Гульнур, услышав столь безапелляционный приговор, совсем упала духом. Она вжалась в угол, сняв вмиг запотевшие очки, отчего её раздетые детские глаза придали лицу душераздирающую незащищённость.

Наконец, с задержкой на двадцать минут, в мастерскую вернулся Мурат Закирович. Он успел поправить здоровье, а заодно и настроение чекушкой беленькой. Взгляд его заметно потеплел, а в движениях появилась вальяжная расслабленность. Всем, не глядя, он сходу вкатил по трояку, всё равно эти бездари большего не заслужили. От столь молниеносно и эффектно произведённой акции мщения, видя расстроенные вытянутые лица учеников, его настроение улучшилось до уровня «Мурат Всемогущий».

Он уже хотел было покинуть каторгу и обитель зла, как называл сие место, но вдруг узрел нечто совершенно невероятное. Подойдя к работе Гульнур, преподаватель впал в долгий ступор. Тут его, по-видимому, хорошенько торкнуло на старые дрожжи. Одновременно с облегчением похмельного недуга на него снизошло озарение и вселенское человеколюбие. Осоловевший взгляд мастера выхватил из расплывающейся реальности несомненный шедевр, смело интерпретирующий образ. Только по-настоящему творчески одарённый художник мог увидеть в простом бесхитростном дедульке – персону масштабную и поистине героическую. Скульптор на какое-то время онемел от нахлынувшего на него чувства высшего эстетического экстаза:

– Вот оно! Во-от!!! Настоящее художественно прочтение! Не тупо копировать модель, а суметь разглядеть внутреннюю суть человеческой души, скрытую от всех – вот в чём сила настоящего таланта!!! Чьё?!

– Моё, – еле слышно мяукнула ошарашенная Гульнур и в ужасе спряталась за Тараса.

– Высший балл! Пять! С плюсом!!! – гаркнул Мурат Закирович и поспешно ретировался, пряча слёзы поверженного учителя, которого превзошёл его собственный ученик, точнее, что ещё невероятнее, – ученица.

Ребята ещё немного постояли, пожимая плечами и переглядываясь, как бы вопрошая: а что это вообще было? Затем в том же недоумении, словно покоряясь судьбе и стоически терпя её удары, отправились на физру, где их ожидали не меньшие испытания…"

Читать книгу "Шиза: три в одной" (третья часть мистической книжной серии "Шизариум") полностью:  https://author.today/reader/96301/760507