Глава про джинна

Ох, истинно ведаю, что есть у каждого писателя любимые персонажи! (Три смайлика)

Мой - Могучий джинн Шакра Чагар. Главы с этим героем - украшение всей истории и отдельный рассказ в романе. 

Глава "Тайна шейха Джабраила". 

Шакра Чагар сумел проникнуть в серпантин благодаря вездесущим крысам. На нижних уровнях защита была крепка, да и коты оставили достаточно сильно пахнущих отметок – хвостатые туда не лезли, - но на верхний этаж крысы смоли пробраться. Джинн нашел парочку норок, а через них и проник в пещеру. Настиг он путников в тот момент, когда они успели спуститься на пятый виток спирали - Барк почувствовал именно это вторжение.

Шакра Чагар был осторожен. Приняв облик дымного облака, он, стелясь по земле, спустился вниз как можно ближе к беглецам. Когда джинн услышал хрипловатый насмешливый голос сапожника, он застыл, не веря своим ушам; когда же издали увидел сухую чуть сгорбленную фигуру, белую бородку и старую обмотанную чалмой тюбетейку, то не поверил своим глазам! Джинн спросил свой разум - что есть истина? – и разум ответил: образ слышимого и видимого есть истина. Проводником у Махмуд-бега и Фаруха был человек, который даровал ему, Шакра Чагару, долгожданную свободу. Волею судьбы его первый друг стал первым врагом! Чагар мысленно поблагодарил шейха Рашида, своего нового хозяина, за мудрое решение дать ему видимость свободы - джинн сам мог выбирать, какой тропой идти, и Шакра решил идти той, которая как можно дальше будет обходить Барка!

Странно, столько лет он знал этого старика, но ни разу не задался вопросом, каким он владеет ремеслом, помимо сапожного? Кто же Барк на самом деле, где получил магическое образование, как стал маджнуном, и вообще человек ли он? А может он совсем и не волшебник? Мало ли было магических племен на земле? Например, водяной мольфар, который украл младшую дочь Махмуд-бега… Вдруг Барк просто кажется человеком, ведающим магию?

То, что джинн раньше хотел убить сапожника – это чистая правда. Чагару не нравились вещи, которые он не мог разобрать на части и посмотреть, из чего они сделаны, он не любил того, что ускользало от его понимания. Чагар боялся, а, сказать точнее, опасался тех людей, у которых не мог предсказать ход мыслей и действий. Почти после каждой встречи со стариком Могучий Чагар давал себе зарок получше разузнать, что же это за долгожитель такой? - но на следующий день забывал о своём зароке. Так почему он ни разу и не приступил к решению этой загадки? И это тот джинн, который загадки любит больше всего на свете?! Мог Барк его очаровать? Мог. Потому что он - маджнун, кудесник, поэт знающий язык джиннов, ведающий пределы силы джиннов, и, в конце концов, слабые места джиннов! После всего, что произошло, Барк у Шакры Чагара стал вызывать чувство близкое к восхищению, но… сейчас при виде старика джинн одновременно испытал священный ужас. Ему не хотелось становиться на пути маджнуна, маджнуна, способного пойти против самого шейха Джабраила! Ладно, Чагар не мог понять, кто этот старик и какая у него природа силы, но ведь сапожник-сааифид, получается, обманул и сиратинцев… обезглавил орден, которому он якобы служил долгие годы! А как он покарал сиратинцев? С помощью наёмника. То есть выставил главным врагом ордена Чагара, а сам остался в стороне! И об это никто знает! Неужели сапожник помогает врагам правды? Если против наследника рода Камаров ополчились и дхарма, и адхарма, тогда на чьей стороне находится Барк? Что он задумал?

Могучий Чагар решил что, пока у него нет ответов на эти вопросы, он не будет попадаться сапожнику на глаза. Джинн сделал то, что ему было велено – пробрался в пещеру и догнал беглецов. Теперь осталось их задержать, а сиратинцы пусть сами воюют с младенцем…

Шакра уже придумал, как он выполнит приказ - посадит колючего цепня, или как его называют в Персии - струпию. Если бы Махмуд-бег был в здравии, да рядом звездочет и сапожник – втроем они бы справились, но двум кудесникам сложно бороться против быстро растущего кустарника. В самом худшем случае, - мало ли что придумает этот хитрец маджнун? - беглецы могут достичь нижнего уровня на вторые-третьи сутки, а сиратинцам собраться с силами надо как минимум один день, так что они успеют. Однако… Как просочиться мимо сапожника? Сааифид почувствует присутствие чужого... Он знает, какие тут должны быть тени, какая плотность воздуха, какие звуки характерны для этого подземелья. А коты? Они и сейчас смотрят в сторону джинна, словно его видят! Как проскользнуть под носом у охранников библиотеки? В слабом - бестелесном облике - большой риск, но, а вживую у него вообще нет шансов. Котам на потеху стать крысой или летучей мышью?

Разве что…

И тогда Могучий Чагар нашел способ обмануть сааифида Барка и котов-крысобоев. Он догадался, как можно прокрасться не то, что рядом, а почти над их макушками. Помог ему в этом давний друг – огонь. Факела, освещающие путь, сделаны так, чтобы зажигаться при приближении людей. Если бы джинн принял материальный облик, то они бы его уже выдали, пока же Чагар был похож на темную дымку – марево. Стелясь по потолку и перелетая, в виде хлопьев гари, от одного факела к другому, джинн смог незамеченным проскользнуть вниз по серпантину и спрятаться в темноте. Дождавшись, когда процессия остановится, Чагар начал размышлять, как бы поудачней выбрать момент и сотворить заклинание, а когда Фарух и Барк начали ставить защитные покрывала, джинн готов был расцеловать каждого! О лучшем подарке он и не мечтал! Скопировать чужое искусство для него не составляло особого труда. Лиловый трапециевидный и круглый кровавого цвета вышли идеальными, не с точки зрения качества, а как зеркальное отражение чужих мыслей. Пока беглецы нахваливали свои сепары, джинн высадил колючий цепень, расположив его рядом с бардовым щитом, чтобы он обжигал лепестки и рос ещё быстрее. В дополнение к этому Чагар пустил небольшой поток черного огня…

Когда к преграде подошли Фарух и сапожник, цепень вырос уже почти до потолка.

Всё, беглецы заперты! Теперь у сиратинцев появилось время освоиться с камнями власти и с помощью асуров попытаться отбить мальчика у Фаруха.

Шакра Чагар издали наблюдал за реакцией беглецов. В другой раз его бы позабавил растерянный вид звездочета и проводника, но сейчас джинн хотел только одного – чтобы всё быстрее закончилось и желательно без его участия.

***

Чагар хотел со стороны посмотреть, как пройдет битва сиратинцев с друзьями Махмуд-бега, узнать, так ли силен Барк, как джинн предполагал, но… по истечении ночи новый глава ордена сиратинцев в своей келье сказал слово власти, и слуга в тот же миг помчался на зов своего хозяина.

Прежде чем вызвать Могучего Чагара, шейх Рашид достал из плетеной ивовой корзины аспида, схватил его за плоскую голову - серое тонкое тело змеи кольцами обвило его предплечье, - подождал, когда тварь откроется пасть и… вонзил острые зубы змеи себе в ногу, чуть выше колена. Спрятав аспида назад и закрыв корзину плетеной крышкой, шейх достал волшебную палочку и, указав на место укуса, произнес замораживающее заклинание – его кровь была способна перебороть любой известный ему яд, но сиратинец не желал этого. По крайней мере, ближайшие пару часов…

Рашид некоторое время сидел закрыв глаза, и прислушивался к ощущениям. Обычно яд серого аспида сбивал дыхание, парализовал жертву, но на сиратинца он действовал не во зло, а наоборот, во благо. Обострял слух, зрение становилось четче, появлялись новые, запретные до этого, возможности. Рашид мог кожей ощущать малейшие перепады температуры в комнате, чувствовал колебания воздуха, обострялась внутренняя чувствительность к магии, тайное становилось явным. С помощью яда сиратинец мог видеть через любой морок – ничто не могло обмануть его внутренне зрение.

Вот оно… Подошло… Во рту сухость, такое ощущение, что зубы начинают расти и выворачиваться наружу… Мочки ушей горят… Пора…

Шейх, приготовившись, протёр бирюзовый камень и произнес слово вызова.

Рашид успел двадцать раз вздохнуть и столько же раз выдохнуть, как в его келье появился Шакра Чагар. Шейх досчитал до семи и резко открыл веки. Все вышеописанные манипуляции были сделаны ради этого мгновения - Рашид хотел увидеть истинный облик джинна. Не кожу, волосы, одежду, а настоящую, способную к метаморфозам плоть, находящуюся вне пируза, вне темницы его души.

И шейх увидел…

Посреди кельи стоял огненный столб, состоящий из не источающих дыма, языков пламени. Эта картина не удивила Рашида, что поделаешь? - такова природа джиннов. Другое привлекло внимание сиратинца. Шакра Чагар стал синепламенным! А сияние, пробивавшееся сквозь оболочку груди, было… черного цвета.

Ранее джинн имел темно-зеленый окрас, а сердце сияло правильным желтым цветом – цветом ненависти. Синее пламя может обозначать только одно – невероятную смертельную печаль, а черное сердце – предчувствие трагедии.

Шейх понял, если вдруг он захочет унизить или даже сломать Шакра Чагара, пожелает подчинить его не только власти слова, но и возвыситься над ним духовно, то стоит рассказать об увиденном, что отныне цвет Могучего джинна – синий, а сердце его мертвее камня, и всё… слуга будет повержен.

Рашид дождался, пока гость завершит обряд знакомства с углами, окнами, дверью, книгами и только потом спросил:

- Всё сделал верно?

- Беглецы заперты в галереях колючим цепнем, - ответил джинн. – Махмуд-бег сильно обожжен и лежит без сознания. Фаруху потребуется много времени, чтобы пробиться к входу гробницы.

Рашид показал, что он доволен – улыбнулся, кивнул, а после паузы тихо добавил:

- Шакра Чагар, прости меня за годы унижений, за обидные слова и позорные деяния. Я сейчас многое бы отдал, чтобы вернуть всё обратно, но что произошло, то произошло.

Джинн никак не отреагировал на извинение, только тень прошла по его лицу.

Сириец продолжил:

- Мы с тобой сейчас стоим как грешники на ассират алмустаким[1], - одно неверное движение и мы летим в Джаханнам. Я протягиваю тебе руку и прошу забыть все обиды, которые я тебе нанес. Давай представим, что мы до этого не видели друг друга. Давай начнем всё сначала. Я не хочу, чтобы ты, Шакра Чагар, был у меня на побегушках - ты не гонец, я хочу, чтобы ты, могучий джинн, послужил моему делу по мере своих сил и стараний. Но сперва… расскажи, почему мой учитель не видел твоей силы? Может он видел, но боялся ею пользоваться?

- Что ты хочешь узнать? – спросил Чагар смиренно.

- Я только сейчас пришел к выводу, что ничего о тебе не ведаю. Кто ты, откуда пришел, почему вернулся? Если я не могу понять мотивы твоих действий, значит, я слеп. Почему книгочеи всё знают про тебя, а я нет? Я не слышал, чтобы ты упоминал о своем отце или матери, тогда о какой женщине говорил грек Семион? И ещё… - шейх запнулся, - я не приказываю, прошу, расскажи, как ты попал в плен шейху Джабраилу?

Джинн чуть склонил голову на бок, опустил глаза. Его лицо начало меняться. То становилось мягким, как у сытого лавочника, то жестким, как у обиженного нищего. Джинн молчал, а человек смотрел на него.

После долгой паузы, Шакра Чагар, наконец, ответил:

- Что ж, слушай, если хочешь. Я так понимаю, за многие годы Джабраил не удосужился похвастаться совершенным им подвигом? А жаль, было бы интересно сравнить два рассказа – мой и покойника. Знай, - моё истинное имя, данное матерью и отцом при рождении - Тришула[2]. Родители считали, что их дитя достойно быть орудием в руке бога Шивы и я всей своей прошлой жизнью пытался доказать их правоту. Я жил так, как хотел, делал то, что должен был делать и умер так, как мечтал. Из Междумирья меня вызвал поэт - князь адхарма. Он своей устремленной в пространство фантазией, узрел смерть… нет такого слова в человеческом языке… пусть будет «смерть»… Да, я раньше был – джинном Возмездия[3]. Объявившись здесь из пустоты, я приобрел подобающий облик этому сну Брахмы и подчинился его законам.

- Каким законам? – спросил шейх Рахман.

- Немного в этом мире существ, способных сравниться со мной силой. Это в родном сне Брахмы я был ни первым и не последним, здесь же я один из первых. Всякая сила по законам Мироздания требует противовеса. Мои возможности ограничены - я скован Словом, моё бремя – это пируз, сидящий на твоем пальце.

Перстень сковал мой первый хозяин – поэт-маджнун. Я не буду называть его имени, потому что стерто оно во времени, как и имя его наследника, получившего пируз из рук умирающего отца. Стёрто имя внука и правнука моего первого хозяина.

Наконец, я подхожу к главному - к твоему вопросу - как я попал в услужение шейха Джабраила. Тут нечего долго рассказывать. Моя темница – перстень - хранилась у матери одного из потомков князя-поэта. Ныне покойный шейх тогда только задумал объединить под своим началом горные племена Ирана, Персии и Сирии, чтобы защищать свою веру от праздности и стяжательства. В молодости Джабраил не прятался за спинами воинов, сам ходил в походы, был храбр и хитер. Однажды на одном из перевалов Гиндукуша конный отряд, возглавляемый ибн-Саббахом, попал в засаду, устроенную гули. Шейху единственному удалось отбиться. Он ящерицей прополз между камнями и затаился в темной пещере. Гули растерзали людей и животных, поэтому ибн-Саббаху пришлось возвращаться домой пешком.

Возле одной из деревень, кои так редко встречаются в Гиндукуше, его, промерзшего до полусмерти, подобрала старая женщина, которую я в этом мире мог назвать своей матерью, потому что она была дальней родственницей моего первого хозяина. Она обогрела, накормила путника, дала набраться сил, снарядила в дорогу. Знаешь, как её отблагодарил твой учитель? Он помолился за неё. Может молитва спасла старуху, когда она предстала перед Судом? Я этого не ведаю… Но знаю другое - твой любимый уважаемый учитель наградил и одновременно обманул свою спасительницу.

- Как такое может быть? – засомневался шейх Рашид.

- А ты слушай дальше. Когда он уходил, то старая женщина спросила, чтобы он хотел получить на память? «Гость в дом – счастье в дом» - таков закон у горцев. Если на что упал восхищенный взгляд гостя, то хозяин с радостью вручает ему желаемое как дар. Твой учитель знал об этом обычае. Узрев истинным зрением спрятанный перстень, который до поры до времени был оставлен сыном женщины, шейх Джабраил ответил - отдай мне то, что тебе мешает спать по ночам, и тем самым освободишься от этого бремени.

О, шейх был истинным воином дхарма. Он сказал правду. Чистую правду. Как только перстень покинул пределы дома и очутился на его пальце, сон старухи стал сладок, потому что бесконечными зимними ночами, ей больше не виделись отголоски древних битв ангелов и демонов. Женщина словно помолодела и много-много раз добрым словом поминала спасенного ею странника.

Однажды её сын пришел за тем, что ему принадлежало по праву, и увидел молодую, радостную мать, поведавшую про гостя - избавителя от кошмаров. Откуда старая могла знать о силе перстня, если пируз передавался из поколения в поколение только по мужской линии?

Князь и расстроился, и обрадовался. Расстроился, потому что его убогую мать осчастливил какой-то дхарма, а он, единокровный сын, своим неведением обрек её на муки. Обрадовался же он, потому что знал, - рано или поздно этот хитрец его найдет, чтобы сразиться и выведать Слово власти. Князь знал, каково владеть богатством и не иметь возможности им пользоваться.

О, да, адхарма был прав. Шейх Джабраил понимал, что владеет не простым перстнем с бирюзой, а вместилищем необыкновенной силы. Одновременно его переполняла ненависть к самому себе и досада, что никому нельзя было показывать кольцо. Он не мог посвятить разгадке тайны все свое свободное время, потому что другие последователи вашей веры не поняли бы учителя, проповедующего отказ от золота и серебра, и в тоже время владеющего перстнем необычайной красоты. Этого не принял бы даже ты, Рашид[4].

До самой старости шейха Джабраила преследовала тайна камня и вот однажды пришли хорошие новости - князь, за которым он так долго гонялся, чей герб был вырезан на внутренней стороне кольца, попал в западню. Шейх сразился с адхарма и победил. Князь, как и было уговорено до схватки, признал поражение и сказал Слово власти. Так у меня появился новый хозяин - воин дхарма, но мое появление не принесло вашему ордену никакой помощи, потому что, разгадав тайну камня, шейх Джабраил с каждым днем начал отходить от дел человеческого в мир волшебства. Он думал, что разгадав с моей помощью тайны мироздания, принесет покой в сердца людей. Я помог твоему учителю создать философский камень, и в тот миг, когда он обрел бессмертие, начался упадок империи исмаилитов-низаритов - ибн-Саббах отвернулся от человеческого мира. Шейх Джабраил больше не верил себе, он верил философскому камню.

Ты, сын женщины, не ведающей законов магии, выбран в дай аль-кирбали не потому, что, был сильнее или хитрее других учеников. Просто на тебя указал философский камень. Он же помог в твоем обучении, согнал шелуху невежества, открыл тебе основы магии стихий. Философский камень почувствовал дремлющую в твоей душе силу.

Могучий Чагар замолчал.

Шейх, обдумав услышанное, спросил:

- Немного чести в этой истории, но и особенного предательства я здесь не вижу. У меня другой вопрос. Если тебе открыты тайны нашего мира, почему мой учитель под конец своей жизни превратил тебя в простого гонца? Почему же ты, Шакра Чагар, отошел от великих дел?

Джинн рассмеялся, услышав этот вопрос.

- А почему, перед тем как попасть в руки Джабраила я столько лет пролежал под камнем в хижине старой женщины? Маги дхарма или адхарма во многом похожи.Князь и его потомки пользовались моими услугами, когда я был им нужен, но стоило им с моей помощью обрести силу и власть, хозяева тут же забывали джинна Чагара. Я из благодетеля превращался в обузу, напоминающую об истинной причине их возвышения. Если же говорить о предпоследнем хозяине, то он опасался измены нукеров, знавших мою тайну и мечтающих выкрасть перстень.

Что касается твоего учителя… Шейх достиг того, чего хотел. Украл перстень, но Слово добыл в честном бою; обретя власть нам пирузом и с моей помощью сотворил философский камень; познав бессмертие, он понял, что я ему уже не нужен. Извини за нелестное сравнение, но покойный шейх Джабраил поступил как юноша, который долгое время добивался благосклонности красавицы и, сорвав покровы её целомудрия, успокоился, остыл сердцем. Он со временем стал забывать о моем существовании, если же и вспоминал, то использовал в качестве гонца или твоего телохранителя.

Джинн замолчал. Шейх почувствовал, как ноющая боль в укушенной змеей ноге, начала подниматься от бедра вверх к животу. Это могло означать только одно – скоро прекратится действие яда.

Рашид взглянул на висящего в воздухе Шакра Чагара и, поборов замешательство, сказал строго:

- Слушай внимательно, джинн. Отныне ты мне не слуга, а я не имею над тобой власти. Ты прав — это сейчас я чувствую в себе достаточно сил, чтобы сразиться с любым князем адхарма, но в детстве я был слеп как крот и слаб как полевая мышь. Учитель просветил меня, указал новый магический мир… и что я узнаю? Оказывается, ты был невольным помощником моего чудесного, по-иному и не скажешь, превращения. Я об этом даже не догадывался. Знай же, новому хозяину скалы Аль-Мустаким ведомо такое слово как «благодарность». Слушай меня внимательно, джинн, и запоминай. Я обещаю, что если ты мне поможешь распутать клубок тайны рождения наследника Махмуд-бега, если раскроешь причины интереса детей адхарма к этому младенцу, то я подарю тебе свободу и отпущу к любимой. Ты согласен, друг мой?

Джинн ответил сразу, не раздумывая:

- У меня было много времени, чтобы изучить этот сон Брахмы, обдумать его прошлое, настоящее и будущее. Мы с тобой стоим перед лестницей, ведущей или в рай, или в ад. Я скажу так: не нам с тобой решать, освобождать такую силу как я или держать её на привязи. На всё воля Брахмы или как ты говоришь, Аллаха.

Шейх Рашид не поверил своим ушам.

- Ты отказываешься?

- Нет, просто я хочу объяснить, что твои условия не приведут меня к освобождению, наоборот, помешают исполнить приказ.

Сиратинец догадался, что имеет в виду джинн, и уточнил:

- Хорошо, упрощу. Если ты мне расскажешь причину, по которой вернулся в наш мир, я тебя отпущу.

Шакра Чагар грустно усмехнулся:

- Снова неудача и для меня, и для тебя, Рашид. Я не могу её назвать даже если бы очень захотел.

- Почему?

- Я не помню церемонию соединения с камнем, а без этого ритуала ты не сможешь разгадать головоломку.

Шейх встал, прошелся по комнате, скрестив руки на груди. Помедлив, сказал:

- У меня есть третья попытка. Я понимаю, что не ты истинный убийца моего учителя. Назови его имя, и ты свободен.

Чагар улыбнулся.

- Снова отказ, лучше убей.

Сиратинец хлопнул ладонями по коленям и крикнул раздраженно:

- Да что это такое? Не слуга, а сундук о тысячи замках! Ну, а если удастся достать младенца, согласишься вернуться домой?

- Давай не спешить. Ситуация кажется простой – ты не хочешь обладать силой, которую не заслужил, и которую тебе вручили враги, это я понимаю, но открой глаза шире. Оторвись на миг от земли, окинь взором всё полотно вашей цивилизации, представь, что ты не случаен, и я не случаен, а наш союз предрешен задолго до моего появления в этом мире Брахмы.

- Ого, не слишком ли ты большого мнения о себе и обо мне? – усмехнулся шейх.

- Нет, человек, дождь начинается с капли, снежная лавина с крика. Наверное, надо кое-что объяснить.

Джинн, прикрыл ладонью глаза, задумался. Собравшись с мыслями, ответил:

- С покойным шейхом Джабраилом я эти темы обсуждал в первые годы знакомства, но потом он перестал меня слушать - ибн-Саббах думал, что я его обманываю. Надеюсь, твой разум ещё остёр…

Стоило мне попасть в этот мир, как я почувствовал море горя и океаны боли. Я не знаю, кто виноват, ваша природа, войны дхарма и адхарма? Сложно судить, потому что здесь, в мире людей одно неотрывно соседствует с другим, два начала переплетены в неразрываемый узел. Вы, люди, бесстрашно вмещающие греховное и святое, не можете представить, что творится в иных мирах, где материя рвется от малейшего дуновения мысли, где воздух - гармония и любовь, а твердыня – слава и честь. Там благость отдельно, а гнев отдельно и нет благостного гнева. В иных мирах всё просто – есть белое и черное, мир абсолютного добра и мир абсолютного зла, но в этом сне Брахмы… крайности переплетены как нигде. Вы чертите линию и говорите — вот земля детей дхарма, а на другой стороне земля детей адхарма, но так не бывает. Здесь так не бывает! В моем, изначальном, мире это - норма, в вашем - аномалия.

- Почему? Или ты хочешь сказать, что во мне больше лжи, чем правды? – возразил Рашид.

- Нет, шейх, - Могучий Чагар покачал головой. - Ты всегда поступаешь правильно, но и Прекрасный Нилупар, будь уверен, думает подобно тебе. Что ты считаешь правдой, то он почитает за ложь и наоборот. В этом счастье и проклятье вашего мира.

- А у вас не так? Хорошо, скажи мне, Шакра Чагар, что есть правда и что есть ложь?

Джинн и в этот раз ответил без раздумий:

- Правда есть – счастье. Ложь есть - горе. Дхарма-Благость - удел ангелов. Адхарма-Ненависть – удел демонов. Так было, так есть и, надеюсь, так будет.

…Долго разговаривали шейх и джинн и не могли наговориться. Однако скоро солнце скрылось за горы и пришлось хозяину и слуге расстаться.

- Отправляйся в серпантин Сааифа, Чагар, там ты нужнее, - приказал Рашид. - Поступай так, как считаешь нужным. Главное, найти и доставить сюда младенца… по возможности живым. Действуй самостоятельно. Имран и его воины не будут знать о твоей миссии. Уверен, Махмуд-бег не отдаст наследника без боя. Сиратинцы отвлекут внимание, а ты должен воспользоваться суматохой и выкрасть младенца. Таков мой приказ.

Джинн поклонился, и ответил:

- Слушаю и повинуюсь, хозяин.

- Что касается моего прощения… Если ты посчитаешь нужным, получишь свободу, если захочешь вместо со мной ждать лжепророка, чтобы дать ему бой, так тому и быть.

Могучий Чагар склонил голову и замер, явно чего-то ожидая.

- Что ещё? – спросил Рашид.

- Теперь у меня два вопроса. Первый: что делать со второй скалой Аль-Мустаким и хрустальным мостом?

Шейх рассмеялся.

- Пусть стоит. Будет мне служить напоминанием о том, что и бессметные мудрецы способны на глупость… и на смерть. К тому же если убрать порог, к которому можно подойти, то как ко мне придут в гости князья адхарма? До появления моста ни одна лживая тварь к скале не могла приблизиться и на фарсах. Выходит, я прошлой ночью принимал столь ненавистных мне гостей только благодаря твоему подарку, - усмехнулся Рашид. - Какой второй вопрос?

- Ты спросил о настоящем виновнике смерти учителя, но не спрашиваешь, зачем Прекрасный Нилупар вернул тебе философский камень.

Шейх пожал плечами.

- Что тут непонятного? Нилупару нужен сильный противник. Князья живут войной, а война хороша только с равным. Слабый соперник жалок, и победа над ним не приносит чести настоящему воину.

- Окажись на месте Прекрасного Нилупара, ты поступил бы также?

- Нет. Я бы вырвал семя зла без остатка, потому как я не живу войной. Она противна моей природе. Я ненавижу всё, что связано с грехом, низостью, насилием, жестокостью, бессердечием, и я не могу понять того, кто верит в грех, низость, насилие, жестокость и бессердечие.

Окажись Нилупар в моих руках, я бы перерезал ему горло, не задумываясь.

[1]Ассират алмустаким - мост шириной в лезвие меча, по которому будут проходить люди в день страшного суда.ассират алмустаким - прямая дорога, прямой путь.

[2]Тришула - трезубец Шивы – (санскр.)

[3] В древне-ассирийских и древне-иудейских текстах есть упоминание о духах (джиннах) Возмездия. Когда они являлись людям, то перед тем, как вершить суд спрашивали духов Защиты: «Энтраз Кварианна?». Если духи Защиты считали, что среди людей больше праведников, чем грешников, то отвечали: Кариан Энтаз. В обратном случае джинны Защитники говорили: «Энтаз Кариан», - и после этих слов город или община уничтожались. «…И пал город без сражения, без битвы, ибо великий мор объял людей, и тайный огонь жег грешные души. Только трое, чьи сердца были чисты, подобно родниковой воде, смогли спастись и уйти от власти пришедших, но не прошло и дня, как сбежавшие пали, ибо нет спасения ни грешникам, ни безгрешным, так как нет власти Богов над выродками тьмы, нет власти Богов над Джиннами». Мадхарим «Плач на пепелище», 1378 до н.э.

[4] Ибн Саббах отменил на территории своего государства все законы шариата, наложил строжайший запрет на любое проявление роскоши. При шейхе Джабраиле богатство потеряло всякий смысл, он свел на нет разницу между низшими и высшими. По мнению некоторых архивариусов, государство исмаилитов-низаритов напоминало коммуну, с той разницей, что власть в ней принадлежала не совету вольных тружеников, но авторитарному духовному лидеру-вождю.