Батальная сцена
Автор: Волкова НатальяВ поддержку флешмоба Софьи Нестеровой https://author.today/post/621474
Сцена крестьянского восстания из "Костурийской баллады"
На рассвете появились акулы. Заходили вокруг, словно принюхивались. Ужасных тварей становилось всё больше, они окружали всё теснее. Солнце поднялось из моря и хищницы, осмелев, начали бросаться на клетку, разевали пасти, хватали зубами железные прутья. Альдо метался из угла в угол, увёртываясь от ударов. Голодные акулы дрались за добычу, вода кипела, как в котле.
Дон Спироне стоял на нижней ступеньке лестницы и злорадно наблюдал за битвой. Чудовищные рыбы били хвостами, поднимая волну, кусали друг друга и атаковали клетку с такой силой, что та крутилась и вертелась, как детская игрушка на верёвочке.
- Хороший будет урок молодцу – сказал колдун стоящему рядом Осьминогу.
В этот момент мимо под парусами шли рыбачьи лодки. Направлялись в город, на рыбный рынок с ночного промысла. В одной из них были Джори и его отец, крупный, широкоплечий седой мужчина.
- Э! – сказал он сыну, указывая в сторону пристани. – Погляди-ка что там делает колдун! Акулы так и кишат. Не скормил ли стервец нашего парня своим чудовищам?
Мужчины переглянулись и оба решили, что рынок подождёт.
Старший направил лодку к скалистому берегу.
- Вот мы сейчас и поглядим, что там такое! – Джори стянул рубаху, замахал ей над головой, подавая сигнал бедствия ближним лодкам. Затем схватил гарпун, с которым охотился на акул и дельфинов и встал на носу.
***
Целая флотилия приближалась к пристани. Спироне струхнул, крикнул чёрным стражам: «Быстрее доставайте мальчишку из воды!» – и бросился бежать вверх по лестнице. Возраст и полнота оказались для него серьёзной помехой в этот момент.
Рыбаки были уже близко, они видели, как из воды подняли железную клетку, как Осьминог вынул из неё голого человека, взвалил на плечо и помчался вслед за убегающим хозяином. Тут уж каждый догадался, что палачи пытали человека.
Лодки причалили, два чёрных телохранителя попытались придержать разъярённых крестьян, но были сброшены в море, к акулам. Рыбаки выскочили и припустили за негодяями, уносящими жертву.
Страх за свою шкуру придал силы грузному дону Спироне, он весьма проворно доковылял до калитки в стене, пропустил Осьминога с его ношей и захлопнул дверь перед носом вооружённых острогами и гарпунами мужчин.
Деревянный засов затрещал под ударами и в этот момент с другой стороны толпа решительно настроенного народа подошла к главным воротам.
На стук приоткрылось маленькое окошечко и выглянул молодой наглый привратник.
- Убирайтесь, вы, грязный сброд! – крикнул он. – Хозяин не велел пускать никого из вас!
- И всё-таки мы войдём – сказал трактирщик и сцапал крикуна за нос – ну-ка живо отпирай, пока сопелку не оторвал. Привратник от боли даже не вскрикнул. Лязгнул металл. Заскрипели петли. Тут же Дидоне вместе с Пепе широко распахнули тяжёлые, обитые железом створки, пропуская односельчан. Несколько рук протянулись, сгребли привратника за шиворот и с такой силой швырнули под ноги землякам, что малый пропахал носом землю. Вторжение было неожиданным, телохранители даже не успели выскочить из каморки сторожа, их там и заперли, бунтовщики беспрепятственно хлынули во внутренний двор.
Осьминог сбросил израненного акулами парня в бассейн, выхватил из ножен кривой меч и пошёл навстречу толпе, рыча: «Прочь, мерзкие твари! Прочь, скоты! Ступайте в свои грязные стойла, дети свиньи!» Думал грозным видом усмирить бунт.
За его спиной через стену лезли рыбаки, вопя во всё горло: «Палач! Изверг! Убийца!»
На крики из дома выбегали слуги. Пёс выскочил из двери лаборатории и бросился к хозяину.
Дон Спироне оторопел, когда увидел крестьян, бегущих с вилами и дубьём. Верный слуга потянул его за рукав:
- Идёмте, экселенц, спрячемся в пещере! Там нас не найдут!
Учёный муж юркнул в открытую дверь. Слуга кинулся за ним.
- Свиньям достанутся мои сокровища! – вдруг отчаянно выкрикнул колдун. – Надо взять с собой мальчишку. Пойди, Пёс, притащи его мне.
Кривой слуга оглянулся на Осьминога, но того уже не было видно в толпе разъярённых крестьян. Моура окружили и повалили.
***
Ошалелый, обессиленный Альдо забился в угол бассейна. До его сознания не доходил смысл происходящего в патио. Только когда в воду рядом с ним рухнул обезображенный труп Осьминога, он инстинктивно вынырнул и замер, поражённый развернувшимся побоищем. В голове вспыхнуло: «Спасён!» И тут сзади на него кто-то набросился, обхватил за шею и потянул за собой. Юноша вырвался, нырнул, потащил под воду Пса.
Джори первым увидел – в бассейне вода окрашена кровью, там борются два человека. Один из них был Пёс в монашеском платье, а второй абсолютно голый незнакомый парнишка. Джори и его отец бросились к ним, схватили Пса за руки, и тут у него из-за пазухи выскочила третья рука и вонзила нож в сердце мальчишке.
Раненый слабо вскрикнул и Джори узнал голос.
- Это наш Альдо! – заорал рыбак.
На крик бросились Бона и отец Изадор.
Юноша в предсмертной муке успел произнести: «Спироне – убийца, он убил Дерамо. Вырезал мне лёгкие и вставил жабры акулы, превратил в рыбу…». Попытался сказать ещё что-то, но не успел. Тело вытянулось в агонии и Альдо умолк навеки.
Бона завыла и жуткий, нечеловеческий вой потряс округу. Полоснула ногтями по уродливой физиономии Пса, вцепилась ему в горло и не отпускала, пока отец Изадор не оторвал её руки от удавленника. Спироне прятался в подземелье, но озверевшая толпа нашла его и выволокла на свет. Священник умолял оставить колдуна в живых, отвести на суд герцога, чтобы убийца перед всеми рассказал о своих преступлениях, но призывы не услышали. Десятки ножей вонзились в изверга. Разъярённые крестьяне разорвали палача на куски. В пылу битвы убили некоторых слуг и телохранителей, разгромили лабораторию, разграбили дом.
Красная кровавая пыль пустыни окутала весь двор, не давала дышать. Обжигающий ветер дул всё сильнее. Надвигался шторм. Люди утомились и понемногу трезвели.
и один маленький спойлер из убранного в черновики)) ночная драка школяров
Этан, Риц и Тьяго направились в таверну "Боевой петух". Там было полно других школяров. В чаду винных паров, запаха жареного мяса и лука гремел философский диспут.
- Что касается внешней красоты - кричал один пьяный голос - то она преходяща и более быстротечна, чем весеннее цветение. Сколько нам отмеряла природа - от пятнадцати до двадцати пяти лет! Десять лет!
- Перед лицом смерти единственным надежным противовесом будет лишь красота внутренняя – нападал второй школяр – время не может ее уничтожить. Смерть над ней не властна.
- Не правы оба! – орал третий. – Только гармония, только сочетание красивого тела и красивой души делает человека прекрасным! Сияние души из глубины сердца обязательно должно проявиться вовне. Зажженный светильник не ставят под горшком. А его свет не скроется в темноте. Красота тела Дианы, ее лица, преисполненного очарования, оживляют души и питают благодатью всех, взирающих на нее. Красота ее божественна, священна. Горе тому, кто посмеет хулить ее.
- Красота угодна Богу, поскольку Он сотворил человека по Своему образу…
Этан рванулся уйти, но Риц удержал его, усадил за стол, а Тьяго подал полный бокал вина.
Терпкая жидкость в желудке и впрямь сотворила чудо. Стало тепло и уютно. Мало-помалу душевная боль отступила. Вопли и споры школяров более не раздражали. Тьяго крикнул хозяину за стойкой:
- Еще вина!
Этан пил прямо из горлышка кувшина и смеялся как безумный. Голова стала легкой, а ноги тяжелыми. И веселье вокруг плескалось через край, и молодая кровь и жизнь бурлили ключом.
В сумерках шумная ватага высыпала на улицу и вновь принялась изливать свой восторг перед красотой Дианы.
Добропорядочные горожане уже завершили свои дневные дела и готовились отправиться спать. Но какой тут сон, когда пьяные вопли и глупый смех, более похожий на гогот гусиного стада или карканье воронья раздирают тишину под окнами? А самое неприятное – школяры не торопятся покидать гостеприимный кабачок – толпятся у входа. На резонные замечания отвечают наглым смехом и оскорблениями. Грозят палками.
И вот кто-то из обывателей потерял терпение – со злостью выплеснул с балкона на головы дебоширам грязную воду. В ответ в окно полетели камни. Школяры начали ломиться к тому, кто умыл их грязью, но к счастью не смогли вышибить дверь и принялись ломать всё, до чего могли дотянуться. Испуганные голоса завопили, призывая ночную стражу пресечь беспорядки, но куда там, школяров, оскорбленных в лучших чувствах, уже не унять. Круша все, что встретят на пути они понеслись по улице. Тьяго летел впереди, словно ангел мщения, размахивая палкой, дирижируя музыкой безумного хора дикой охоты. Рыжий, вихрастый, он взвивался словно знамя перед милитами, увлекая за собой влюбленных в битву, в кровавую драку. За их спинами в окнах домов зажигались свечи, люди выглядывали из дверей с фонарями и горящими пучками соломы. Улица осветилась.
Вино открыло Этану чувство неодолимой притягательности пламенного Тьяго, внушило к нему почти обожание. За ним можно было идти в огонь и в воду.
Стража, сияя шлемами и алебардами, выросла на пути из темноты переулка.
Капитан потребовал сдаться.
Тьяго, бледный от бешенства, повернулся к нему спиной, энергично хлопнул себя по ягодицам, яростно заорал:
- Поцелуй меня в зад! Ты ничего не можешь требовать, я – школяр из университета! Мы не подчиняемся вашей власти!
Строй стражников, лязгнув железом, ощетинился алебардами. Но с таким вождем, как Тьяго ничего не было страшно. Школяры не отступили ни на шаг.
Внезапно из боковой улочки вывалили толпой горожане, вооруженные чем попало, сбили с ног Тьяго и поволокли его, извивающегося в пыли, в сторону железного строя.
Ярость ослепила Этана. С воинственным рыком «Бергвельден!» он кинулся на врагов, раздавая удары палкой направо и налево. За ним и остальные школяры, как одержимые ринулись на алебарды. Стража и горожане, бросив Тьяго, побежали с поля боя.
Парни взревели воинственную песню, и пока не допели до конца, всё расхаживали гордо по отвоёванному перекрёстку, хвастаясь друг перед другом разорванными плащами и рубашками, смоченными собственной кровью.