Возвращение тридцать первого (отрывок)

Пока я еду в собственном автомобиле, снаружи припадочно бушует декабрьская вьюга. Жирные снежные хлопья облепляют лобовое стекло, и дворники еле справляются с чисткой. Иногда становится трудно различать дорогу, но я уверен в своём пути: еду по маршруту, который знаю с детства. На улице, вне зоны освещения фар, непроглядная тьма, как и подобает позднему вечеру. Стемнело ещё в четыре часа, а сейчас примерно пол-одиннадцатого, и всю дорогу я волнуюсь, как бы мне не опоздать к верному сроку.

Я не знаю, будут ли они меня ждать, если я приеду, например, после полуночи. Сейчас они ждут.

Хочется пить. Бутылка с водой лежит в большом армейском рюкзаке на заднем сидении. Останавливать движение, а тем более открывать рюкзак до подходящего момента, нет желания. Сначала по встроенному радио, песня за песней, играет какая-то старая музыка времён Союза, из которой я узнаю́ лишь Цоя, а потом сменяется на эфир, где поздравляют с Новым годом — и тогда я выключаю всё и дальше еду в тишине. Я с юного возраста терпеть не могу всю эту ёлочно-гирляндную суету, сверкающее лицемерие, бесцельные пустые ритуалы. Моя приёмная семья, которая усыновила меня в четырнадцатилетнем возрасте, после трёхмесячного ада в психбольнице и двухлетнего ада в детдоме, очень любит всё подобное. Возможно, это вместе с остальными факторами подтверждает, что они мне неродные. Сегодня я поздравил их: прислал приёмной матери блестящую открытку в Фейсбуке, пожелал здоровья-счастья и забыл про этих людей до следующего года. Всё равно я уже с ними не живу.

Когда я добираюсь до назначенного места, вьюга утихает. Я паркуюсь у забора, не въезжая внутрь через ворота. Никому не нужен мой автомобиль, поэтому я не боюсь, что с ним что-то случится, да и большинство дачных домов зимой пустует. Выхожу и достаю рюкзак. Расстёгиваю и беру бутылку, выпускаю пар изо рта и выпиваю всё до дна: вода холодная, что очень вяжется с морозом. После я кидаю опустошённую бутылку на сидение, надеваю рюкзак на спину, запираю дверь машины и иду во двор.

Здесь лежат сугробы, чуть ли не до окон, с редкими собачьими и птичьими следами. Дом сочится теплотой даже снаружи, в окнах рыжий свет, из трубы густо валит дым. Здесь все живые. Здесь всё живо. Это хорошо. Я этого хотел и ждал.

полный текст рассказа - https://author.today/work/414393