Борис Понизовский и Пушкинская, 10

Автор: Андреева Юлия Игоревна

Борис Понизовский[1] 

 

Фонд «Свободная Культура» на Пушкинской, 10 предоставлял помещения для репетиций, мастерских и выставок. Совершенно бесплатно, по-доброму. Если ты что-то  делаешь – есть шанс вписаться. 

Находясь на Пушкинской практически с первого дня, я поменяла уже два репетиционных помещения, где мы делали спектакли с театром OF[2] Алексея Меркушева[3]. Сами сбивали стены, расширяя пространство, срывали старые обои, выбрасывали ломаную мебель. 


И вот новый партнер, новый этап и новый проект. 

Репетиционную площадку согласился предоставить Борис Юрьевич Понизовский, режиссер театра «ДаНет», с которым мы недавно познакомились. То есть, разумеется, видели друг друга на различных площадках, а познакомились только теперь. И сразу же, буквально с порога – разминки и репетиции. И еще одна новость: Борис Юрьевич выбрал одну из моих сказок «Уила» для моноспектакля своей жены актрисы Галины Викулиной[4]. Чувствуя, как мне это приятно, он громогласно объявил меня своим автором, представляя таким образом меня всем, кто только заходил в театр. Автор Бориса Понизовского – звучало как своеобразный титул, которым было грешно не гордиться. 

Начался новый период в жизни, долгие необыкновенно интересные беседы с Борисом Юрьевичем в его театре, разминки и репетиции под его доглядом.

Понизовский – замечательный, очень светлый человек. Представьте широкое лицо, обрамленное белой бородой и белыми же, точно светящимися волосами. Эффект свечения добавляла неизменно горящая лампа на столе, которой Борис Юрьевич был вынужден пользоваться во время наших репетиций, так как мы предпочитали сразу же делать спектакли с учетом театрального света, а он при этом должен был что-то писать, отвечать на телефонные звонки, принимать гостей, в общем – жить. 

Да, жил он именно в театре, не утруждая себя без крайней надобности перемещением в квартиру по соседству, где находились жена с сыном. Впрочем, его нежелание передвигаться было связано прежде всего с его увечьем.

Без ног, с огромным, невероятной толщины телом,  он напоминал русскую народную игрушку – ваньку-встаньку или японского Дарума. Кстати, ничего не знаю о происхождении неваляшки ваньки-встаньки, а вот Дарума  попал в коллекцию детских игрушек, прожив вначале вполне реальную, земную и интересную жизнь. Звали его тогда  Бодхихармой, и он был монахом, явившимся из Индии в Китай с проповедью буддизма . Он же – основатель секты  чань, а по-японски дзен. Но любящие все переделывать на свой лад японцы не справились и с иностранным именем основателя дзен-буддизма, назвав его на свой лад  Бодай Дарума. Японская легенда гласит, что однажды Бодай Дарума провел в длительной медитации много дней (вариант – лет), а когда вышел из транса, ноги отказали ему. Так и остался он навечно коленопреклоненным. Таким его изображают художники – вечно сидящим на подушке со скрещенными ногами. Дарума является символом стойкости и выносливости. 

Жаль, тогда я еще не знала эту историю и не рассказала Борису Юрьевичу.

Впрочем, не будь Понизовский толстым и массивным, он не смог бы сидеть без специальных приспособлений. 

Борис Юрьевич обладал мощными руками, от которых, наверное, не отказался бы ни один легендарный богатырь, и глубоким, проникновенным голосом.

Иногда, когда я танцевала, а Понизовский вещал, мне казалось, что вокруг него собирается белое облако, из которого продолжает литься завораживающий голос.

О своей трагедии Понизовский говорил легко и просто – мол, был молодым, в двадцать лет получил травму, а потом пошло-поехало, отрез***А***ли ноги по кусочку, пока их совсем не стало. При этом Борис Юрьевич порывался показывать видео, в котором он еще щеголял на протезах.

Сколько же ему тогда было? 

– В девятнадцатом веке я был бы уже трупом, тогда столько не жили, – смеялся обычно Понизовский.

Борис Юрьевич делал кукол и маски, сам лепил декорации, создавал авторские брошки, писал статьи, разрабатывал и, главное, ставил спектакли.

Чего он только не делал…

Борис Понизовский с женой актрисой Галиной Викулиной


Олег Григорьев[5]

 

Когда я задерживалась с репетициями до глубокого вечера, в мои обязанности входило в том числе и выпроваживание последних посетителей, об этом была особая договоренность. Понизовского уже раз грабили, воры зашли через вечно гостеприимно открытую дверь театра, и Борис Юрьевич на своей лежанке мог только ждать, когда же гады, сочтя его неопасным для себя, подойдут поближе. Но этого не произошло.

Иногда к Борису Юрьевичу наведывался пьяненький бомжеватый типчик, который мило и немного виновато улыбался, беседуя с Понизовским и нередко получая от него какие-то небольшие деньги.

Когда он уходил, Борис Юрьевич утирал рукавом лицо, демонстрируя, как он устал от общения. Впрочем, бомжик приходил снова, и Борис Юрьевич оставлял дела, чтобы снова беседовать с ним об искусстве.

Однажды тип заявился, когда я уже собиралась домой, и оставь я его в театре, он мог бы проболтаться там и до утра. Или, еще не легче, ушел бы, оставив дверь открытой. Сам Борис Юрьевич гостей не гнал из чистого принципа. Что делать? Доложить жене Понизовского Галине, и пусть она сама следит за дверью и бомжиком. До соседней квартиры два шага, но звонком или стуком в дверь я наверняка разбужу ребенка. 

Ждать? С гарантией не успеваю на метро.

Я обвела глазами репетиционный зал, только тут обнаружив халат уборщицы и косынку. Решение пришло само собой. Напялив на себя то и другое и вооружившись шваброй, я с ворчанием начала елозить ею по полу, бурча себе под нос что-то о посетителях, которые ходят ночью и днем и грязь носят.

Понизовский улыбнулся со своего места, бомжик же съежился и устремился было вглубь сцены, откуда я выгнала его, быстро орудуя своим орудием труда.

– Ну что вы все ходите и ходите, работать мешаете? – ворчала я до тех пор, пока не оттеснила позднего гостя к дверям. – Завтра приходите, а сегодня театр закрывается. Завтра, завтра…

Я дождалась, когда за посетителем закрылась дверь, после чего переоделась и, посмеявшись вместе с Борисом Юрьевичем, уехала домой. К слову, как раз поспела на последнюю электричку.

О том, кого я выгнала в ту ночь из театра, я узнала через несколько дней, как следует получив по носу за свою импровизацию.

В тот день я, как обычно, явилась на репетицию и тут же была сражена известием о смерти поэта Олега Григорьева, стихи которого очень любила. На столе Бориса Юрьевича стоял портрет поэта. Портрет того вечно пьяненького бомжика, которого я выгнала из театра. 

В итоге я репетировала под музыку голоса Бориса Юрьевича, который взял на себя организацию похорон. Наконец я не выдержала и присела рядом с не менее уставшим Понизовским. Он вручил мне список людей, которых нужно было обзвонить. Весь оставшийся день я была вынуждена сообщать людям о смерти Олега Григорьева.

– Представляете, он заходил ко мне буквально вчера, – Понизовский подпирает тяжелую голову кулаком. – Я ему говорю, давай посидим, чаю попьем или, может быть…

А он – ничего не хочу, я так устал…

 

 

Странно, вроде ничего плохого я Олегу не сделала тогда, выгоняя его из театра. Возможно, сам Понизовский ему потом рассказал о шутке, наверное, посидели, посмеялись… А вот мне до сих пор тошно, как вспомню. Комок к горлу. Один из любимых поэтов все-таки…

 

Маска

 

Для какого-то спектакля Борис Юрьевич решил сделать несколько масок. Дело хорошее. И я сразу согласилась поучаствовать в процессе. Нет, разумеется, не делать маски, я вообще руками плохо работаю. Разве что по клавишам стучу резво. Массаж еще хорошо сделать могу. Но маску!..

Борис Юрьевич сообщил заранее, что мое лицо сначала будет покрыто несколькими слоями марли, и только затем на нее наложат гипс. Ненадолго, он быстро схватится, и тогда можно будет его снять. Если я не буду шевелиться, получится замечательная посмертная маска. А чтобы я не задохнулась при этом, в нос мне будут вставлены две трубочки, через которые можно будет дышать.

В общем, на первый взгляд все нормально. В театре OF мы уже делали гипсовые головы, но по другой технологии – сажали на табурет человека и затем забинтовывали ему голову мокрым гипсовым бинтом; потом, когда гипс застывал, срезали по краю и все.

Но тут меня ждали сюрпризы.

Понизовский и его ассистент – мальчик-бурят (Влад Мантоев) положили меня на заранее расчищенный стол, вместо обещанных трубочек Влад предложил использовать пластмассовые авторучки, из которых вынули стержни и свинчивали колпачки. Я вставила обе ручки себе в нос и, убедившись, что дышится нормально, дала добро на дальнейшую процедуру.

Гипс был теплым и приятным на ощупь, так что поначалу мне все нравилось. Сначала масса была положена на мой лоб, после утяжелила веки. При этом Понизовский рассказывал о фараонах и гробницах, и я радовалась, что уши мне никто не собирается закрывать и я дослушаю интересную историю до конца.

Неприятности начались, когда проклятая глина закрыла мне переносицу и обтекла трубочки,  закрыв тончайшие щелки, благодаря которым в нос поступало больше воздуха. Вот тут я по-настоящему испугалась, когда поняла, что через трубочки дышать вообще невозможно. 

Когда я пробовала дышать через авторучки, я не закрывала ноздри полностью, а теперь мне было не вдохнуть и не выдохнуть. Грудь налилась свинцовой тяжестью, было невероятно больно из-за запертого внутри воздуха, я попыталась скинуть проклятую маску, но Борис Юрьевич схватил меня за руки, не давая пошевельнуться, при этом Влад держал меня за ноги.

– Заметьте, сударь, вот что я называю по-настоящему трагическим темпераментом, – ласково пояснил он. – Сейчас ей кажется, что она попала в гробницу фараона и задыхается в ней, в то время как все это чистой воды фантазия.

Я попыталась дернуться еще, и тут же два садиста придавили меня сверху, точно песком в пустыне завалило. При этом они спокойно продолжали вести надо мной свой непринужденный искусствоведческий диалог, по ходу дела комментируя мои предсмертные судороги.

Ах, если бы я могла выдохнуть через проклятые трубочки, просто выдохнуть… Грудь отчаянно болела, я уже почти не слышала, о чем вещал Понизовский.

Пытка прекратилась неожиданно, кто-то потянул на себя маску, и тут же я одновременно получила возможность дышать и обрела свободу.

Театр расплывался и вибрировал, краем глаза я заметила, как мужчины занялись полученной формой для маски. Я же безвольно стекла под стол, где на какое-то время вырубилась.

Когда реальность снова начала заползать в сознание, я огляделась, заметив рядом с собой ноги бурята и коляску Понизовского. Медленно подняла голову, ощущая чудовищную слабость.

– А, вот и Юленька проснулась! – ласково приветствовал меня Борис Юрьевич. – Не прошло и года. – А оттиск получился замечательный!

 

 Это был фрагмент из ениги "Многоточие сборки" полный текст читайте на АТ: https://author.today/work/164779

 

[1]Борис Юрьевич Понизовский (1930 – 1995) – теоретик театра, художник, скульптор, режиссер театра «ДаНет». В 1952 году создал оригинальную теорию театра. Она вызвала интерес специалистов и сплотила вокруг автора группу молодых архитекторов, художников и литераторов, разделивших его идеи. В 1969 году в Эрмитаже Борис Понизовский создает театр-«спутник» иностранных выставок, ставит «пространственные» спектакли в Филармонии. В 70-х годах возглавлял кукольные театры во Львове и Кургане. В 1987 вместе со своими учениками основал частный театр «ДаНет».

[2]  Театр OF возник в июле 1990 г. Возглавлял его Алексей Меркушев. Театр использовал опыт европейских театров, идеи Арто, Беккета, традиции японского театра БУТО. Коллектив работал вне жанровых рамок не только на театральных подмостках, но и на улицах, площадках, фабриках. В представлениях театра принимали участие музыканты, скульпторы, художники.

[3] Алексей Меркушев – актер и музыкант (группа «АВИА», театр «Дерево», перворманс-группа «Свои», театр  OF.

[4] Галина Викулина – актриса театра ДаНет, жена Б.Ю. Понизовского. 

[5]Олег Евгеньевич Григорьев (6 декабря194330 апреля1992, Петербург) —поэт и художник, яркий представитель ленинградскогоандеграунда.

68

0 комментариев, по

2 769 137 135
Наверх Вниз