Погрустим?

Долго думал, с каким отрывком присоединиться к флэшмобу от Ирины Фидар и присоединяться ли вообще? Ведь многие мои грустные эпизоды из книг — дико спойлерные. Но в конце концов отыскал кое-что.

Фрагмент из романа «Сирруш». Давненько тем более его не вспоминали.

Отрывок

Он отпрянул от остывающего тела и, поскользнувшись на нетвердой почве, едва устоял на ногах, вцепившись в копье дрожащей рукой. В следующий миг Шанкару почудилось, что он сейчас потеряет сознание. И, о Великая Богиня-матерь, он хотел этого. Желал так, как не желал ничего и никогда в своей жизни. Охотник мечтал закрыть глаза и провалиться в пустоту, дабы не видеть ее обезображенное тело. Не чувствовать, как разрывается сердце на мелкие кусочки, словно его грудь насквозь проткнули острые клыки синха. Однако сознание не покидало его, продолжая заставлять испытывать муки, от которых можно было сойти с ума.

«Здесь больше нечего делать» — твердил ему остаток здравого разума.

«Я хочу остаться» — противилась вкрадчивым и сладким голосом помутненная часть рассудка.

«Уходи!»

«Нет, останься! Что тебе еще нужно от жизни? Ты хотел быть с ней? Так оставайся. Тут так тихо… Больше не будет ни проблем, ни разочарований. Просто оставайся. Только ты и она…».

Дыхание стало быстрым и учащенным. Сердце забилось так, что было невозможно различать удары.

«Оставайся… только ты и она… оставайся».

Издав рык раненого зверя и, сглотнув подступивший к горлу комок, Шанкар резко отвернулся и побежал в сторону дороги. Его сандалии шлепали по земле, намокшие от крови, а копье покрылось багровыми разводами. Выскочив на тракт, совсем не обращая внимания на острую боль в ребрах, охотник ринулся назад, в Мохенджо-Даро. Мысли спутались в клубок, который, казалось, распутать было не под силу никому. Голова разрывалась от них, грудь от боли, а сердце от чувств…

В конце концов, он не выдержал. Недалеко от того места, где осталась лежать лошадь, его ноги подкосились, и рухнул он сам. Копье в очередной раз выпало из разжатых пальцев, а Шанкар, устремив невидящий взгляд в ночное небо, провалился в бездну, которую так возжелал еще несколько мгновений назад…

Луна продолжала освещать долину Синдху, пребывающую в странной и томительной тишине. Теперь ее не прерывал храп взмыленной лошади и цокот копыт. Лишь отблески ночного светила отражались на гладкой поверхности реки да в горьких слезах Шанкара, которые застыли на опущенных ресницах.