Комсомольское собрание

Тяжело жить чужую жизнь, ещё труднее, чтобы другие признали тебя настоящим.

 Вика закрыла дверь квартиры на ключ, спустилась на лифте вниз и вышла из подъезда, никого не встретив по дороге. В кармане пальто вместе с ключом от квартиры лежал черновик телеграммы, написанный химическим карандашом. А также письмо от тёти, которая собиралась приехать, и деньги мелочью.

 Вика забыла отправить телеграмму, в которой хотела попросить родственницу перенести поездку на две недели, потому что у отца временные неприятности на работе. Внимательно оглядывая улицу, она спросила у проходящей женщины, где можно послать телеграмму. 

Телеграф был недалеко, в соседнем доме. Дело не заняло много времени. Телеграфистка приняла сообщение, переписанное аккуратно на фирменный бланк, и рассчитала по тарифу. После этого Вика пошла прямо в школу, никуда не сворачивая.

 — Тишина! Я исключительно требую, чтобы вы замолчали и привели себя в порядок.

 Это Валентина Андроновна с мрачной радостью взяла управление на себя. Только школьники, раз уж чин из райкома не явился, почувствовали надежду на спасение от очень неприятного мероприятия, они галдели и спорили, поглядывая на дверь, лишь бы сбежать домой.

 — Полякова, как ответственную ученицу нашей школы, назначаю тебя председателем собрания! — объявила классная очередной приказ.

 Искра чувствовала собственную голову кипящим котлом, она плохо спала накануне ночью, чего только не передумав. А сейчас вскочила моментально и решительно сказала:

— Я беру самоотвод. Вика — моя подруга и хороший человек, я ни слова не скажу против неё, так и знайте!

 Валендра напрасно сверлила её глазами, похожими на кругляшки при жабрах мороженой рыбы. Искра смотрела на Вику Люберецкую. Та стояла перед классом, у доски, прямая, строгая и потрясающе красивая. И казалось, видела будущее и нечто прекрасное там. Вика умела быть совершенно не здесь и смотреть сквозь пространство и время.

 — Вот так значит, — Валентина Андроновна чаяла быть центром внимания, но у неё снова не получалось. — Тогда будем голосовать, здесь все комсомольцы. Да замолчите вы, наконец!

 А Искра гадала, куда смотрит Вика. А потом поняла: на Ландыса. Белокурого, ясноглазого, похожего на запрещенного поэта Есенина, стихи которого любила читать Вика... И тотчас какая-то правильная мысль мелькнула в голове. Искра почти догадалась... Вот Вика и Ландыс смотрят друг на друга, они оба сейчас не здесь, а...

Вовик Храмов поднял руку и быстро опустил, потому что одноклассники снова возмущенно зашумели.

 — Люберецкая, что скажешь в своё оправдание? Даю тебе последнее слово.

И Валентина Андроновна очень драматично приложила платочек к своим сухим глазам. Она преподносила себя заглавным персонажем этой сцены, пребывая рядом с Викой.

 Искра ударила ладонью по парте, происходящее казалось ей не реальным, хотелось вцепиться в волосы Валендры самым бескультурным образом. А в голове метались картинки, как они, девочки, примеряли гимнастёрку, которую принёс Артём, отцовскую. И Вика примерила. А Ландыс помог опоясать её узкую талию ремнём, который казался слишком тяжелым для неё.

 Искра подняла глаза и встретилась с Викой взглядом. А та сказала: 

— Сама напишу заявление в ваш райком. Я теперь не комсомолка. Человек живёт верой и надеждой, а комсомол… Комсомол только идея.

В звенящей тишине Вика запела, на ровном дыхании, уверенным голосом:

 Мы шли под грохот канонады, Мы смерти смотрели в лицо, 

Вперед продвигались отряды Спартаковцев, смелых бойцов.

Средь нас был юный барабанщик, В атаках он шёл впереди

 С весёлым другом-барабаном, С огнём большевистским в груди.

Ребята вставали, друг за другом, чтобы петь вместе с нею, вместе.

Однажды ночью на привале Он песню весёлую пел, 

Но, пулей вражеской сражённый, Пропеть до конца не успел.

С улыбкой юный барабанщик На землю сырую упал,

 И смолк наш юный барабанщик, Его барабан замолчал.

( автор — Михаил Светлов)

— Замечательно поешь, Люберецкая, — объявила Валендра громко, — но солисткой тебе больше не быть.

— Я и в школу ходить не буду, — спокойно ответила Вика. — Пока отца не оправдают, а я верю, что он не виновен, слышите!

— Ты на меня нападаешь?! Да как ты смеешь…

— Я смею.