Бесплатная книга про спортпопаданца в СССР. Футбол, хоккей, бокс, романтика, разборки с криминалом

Бесплатная книга здесь... https://author.today/work/94348

Отрывок из книги "Нападающий вратарь-1".

"Одна из звезд под воздействием гравитации черной дыры стремительно покидает нашу галактику."

Из новостей Первого канала в феврале 2005 года.

15 февраля 2005 года.

Как там Коля Ларионов сказал? - "Мудрость приходит с годами, но иногда годы приходят одни."

Запустил кассету с записью голов прошлогодней октябрьской отборочной игры с Португалией. Продули 0:7.

ЦДКА и за меньший позор расформировали в пятьдесят втором. Но, нынче другие времена... 

Ухмыльнувшись, я глянул на раскрытую книгу-фотоальбом. "От руководства футбольного клуба "Зенит""- поясняла имя дарителя открытка. С распахнутой страницы книги на меня смотрел я. Только помоложе. И много фоток под заголовком "Отец наших побед". Вот я - молодой полузащитник. "Зенит", "Адмиралтеец", "Динамо".

 Вот бы вернуть то время... 

Отложил книгу. Вперил взгляд в потрескавшеюся больничную побелку, как в завихрения Млечного пути. Прекрасный фон для воспоминаний.

"Если бы вернулся назад, мог бы кое-что изменить... И в своей жизни, и у других... Инга. Жить бы тебе да жить... Федя... Да, Федю мы с Лобановским... Эх!... И Толю Кожемякина мог бы спасти. Он в сборной СССР тогда был, а я тренером. И Стрельца... хотя, нет. Я в пятьдесят восьмом, когда он сел, вообще никем был. Вот если б я в кого другого пораньше попал, то да".

Только я это подумал, как в глазах потемнело, дыхание остановилось. Всё...

Послышались голоса. Много. Человек десять, наверное.

- Тихо вы... - цыкнул кто-то над головой.

Открываю один глаз, второй закрыт повязкой. Фокусирую изображение. Крепкий мужик с залысинами, улыбаясь, машет мне лапищей и говорит:

- Ну чё, Харий, живой?

- Какой Харий? - хочу я спросить, но только слегка покашливаю.

- Мы ведь Ленинград вчера дожали. - продолжает "лысеватый", - 13:1.

Народ за спиной великана довольно загудел.

Да, - крякает он довольно. - Тебе в концовке прилетело в лоб. Помнишь?

Я верчу головой в стороны, типа "нет, не помню".

- Василий Иосифович как заорёт на директора стадиона : "Машину..." - тут выступающий остановился, не рискнув закончить продолжение просьбы в присутствии суровой женщины в белом халате. Народ понятливо переглянулся.

- Нормально всё с тобой будет. Палата вот отдельная. Недельку отдохнёшь, Исаев пока постоит, - Дядька помахал кулаком в сторону улыбнувшегося немолодого крепыша, и продолжил:

- Нам пора, Харий. Мы тут тебе витамины принесли. (Передо мной закачалась авоська с мандаринами.) Ну, пока. Нам в Челябинск завтра лететь. Василий Иосифович самолёт дал. Не подведём ВВС! - крикнул старшой и поглядел на массовку.

- Не подведём, - дружно крикнула массовка.

Открылась дверь палаты, посетители начали выходить в коридор.

- Еси весельс, - крикнул, улыбнувшись, какой-то прибалтийского вида парень.

Я на всякий случай кивнул в ответ, типа "ага". 

Шайба? Хоккей? ВВС? Хрена себе. 

Оставшись один, я с трудом сел, увидев в мусорном ведре комок слипшихся ваты и бинтов тёмно-бордового цвета. В голове пронеслось:

Голова обвязана, кровь на рукаве,след кровавый стелется по сырой траве.

Да... Попал я конкретно. Кто я? Где я?. Какой-то я не такой. Молодой и безпузый.

Тут вошла молодая, симпатичная, худенькая медсестра.

Халат с завязками сзади,- подумал я,- из хирургии, наверное.

Протягивает мне лекарство и эмалированную кружку с водой:

- Примите пилюлю и ложитесь.

Пилюлю. Пипец.- думаю.

Сестричка участливо улыбается взяв кружку, стоит и не уходит.

Пауза затянулась. Тут я вслух произношу, корёжа голос:

- Уважаемая... - и, запинаюсь, не зная как продолжить. Вдыхаю-выдыхаю. Говорю, проговаривая каждую букву:

- А что со мной случилось? Ничего не помню.

Девушка, ждавшая продолжения беседы, ожила.

- Вас вчера шайбой чуть не убило. Борис Моисеевич сказал, если б в висок, то всё. - Стукнула пальцем в висок и развела руки в стороны, всплеснув ладонями.

Артистка что-ли?

- А так, только бровь разбита и глаз заплыл. - смотрит внимательно и не уходит.

Настырная. Чего надо-то.

Тут я, чуть прокашлявшись, спросил, запинаясь:

- А какое сегодня число... и месяц... и год.

Пока я говорил, глаза сестрички округлялись...

"6 января 1950 года." - сглотнув, сказала она. И, сочувствующе покачав головой, вышла.

Лежу вот. В потолок смотрю. Думаю.

Как же мне жить теперь? Что делать? Рот нужно на замке держать. Иначе, как пить дать заметут. Минимум - раздвоение личности, и в дурдом под фанфары. А могут и шпионство пришить. Время сейчас такое. Я, судя по имени Харий, не русский. А по отражению в мутном туалетном зеркале - молодой спортивный парень. А то, что не помню своё прошлое - с каждым может случиться, если по башке ломом треснуть. Ну, не ломом, шайбой... Так-так-так. Хоккей значит. А я в воротах... Лет шестьдесят в воротах не стоял. Да и сейчас не рискну. Нужно отмазку придумать... А чего её придумывать - "ретроградная амнезия". В позавчерашнем "Здоровье" Малышева всё подробно рассказала... В каком позавчерашнем? Сейчас же пятидесятый, ёкарный бабай!!! Так, вспоминаем, что там Елена говорила. Что-то вроде,что это - нарушение памяти о событиях, предшествовавших травмирующему событию. Проявляется при внезапном возникновении травматического шока. И пример привела из сериала "Возвращение в Эдем". Там героиня от шока близкой смерти потеряла память. А потом постепенно начала вспоминать... Вот и мне нужно держаться этой линии.

Тут, дверь тихонько скрипнула, запустив в палату трёх белохалатников. В одном из халатов была молоденькая Пилюля, а в других - мужчина в галстуке и дедок с бородой. Дедок, похожий на артиста Евстигнеева из "Собачьего сердца", говорит мне:

- Что же это вы, юноша, девушку пугаете? Про год-месяц спрашиваете? Не стыдно?

И, уставился на меня, а второй тетрадку открыл и карандаш из нагрудного кармана достал.

Я обращаюсь к старшему:

- Извините, доктор, как Вас по имени-отчеству?

- Михаил Петрович.

- Михаил Петрович, не помню я ничего. - развожу руки в стороны для усиления эффекта.

Пилюля уронила с грохотом пустой поднос и быстро наступила на него ногой, чтобы не дребезжал. Старший бородач стрельнул в девушку глазами. Та замерла.

- Ни имени своего не помню, ни фамилии. Вообще ничего. Вы меня вылечите? - руки с раскрытыми ладонями вперёд протягиваю. В драмкружок в юности ходил. Вот и пригодилось. Руки то помнят.

Врачи переглянулись. Пилюля быстро подняла поднос, и спрятала за спину.

- Ретроградная амнезия, - полувопросительно сказал "Борменталь" в галстуке.

- М-Да.. - причмокнул "Евстигнеев", и покачав головой произнёс:

- Борис Моисеевич, посмотрите, что мы можем дать из витаминов Б? Анечка, принесите юноше что-нибудь почитать. А, Вы, молодой человек не раскисайте. Время всё лечит. Вспомните потихоньку. Кто у нас следующий?

Обладатель галстука перелистнул страницу и сказал:

- Владлен Борухович Моргенштерн - шеф-повар из ресторана. Неудачно приготовил штоллен. После выговора начальства...

Захлопнулась дверь. Что там с Боруховичем случилось я так и не узнал.

- Меня Аня зовут, - промурлыкала симпатичная сестричка, - Я сейчас Вам газеты и блокнот принесу. Может что вспомните...

Посмотрел блокнот, пропахший мандаринами. Ничего не вспомнил.

 Как угораздило меня семидесятилетнего оказаться в теле мелкого шпинделя. Хотя, насчёт мелкого - это я зря. Примерно 170 см для того, тьфу... то есть этого времени - рост нормальный. Это я с моими 183 см был высоким... Был. А что собственно теперь делать? В хоккей я не очень, да и в футболе не звезда. Тренировал много, ломал старое, строил новое. Пока строил - результатов не было. Выгоняли. Через год-два оставленная команда с "моими" игроками выстреливала. Но, я как бы в стороне. Вот, недавно... Хм, недавно? "Не покажешь сегодня результат(не игру, гады, результат) прощайся с командой". Я перед игрой (кажется с "Ротором") так команде и сказал, мол уйду, если проиграете. Так этот мелкий Андрюха Аршавин как гол забил, прибежал на скамейку обниматься. Типа, я в команде. 

Слёзы потекли... Что-то я расклеился. Всё. Спать. Утро вечера мудреней.

7 января 1950 года. Москва.

 Утро. Анечка принесла завтрак. Я так зарылся в газетах, что не слышал как "ходячие" ломанулись подхарчиться. Сестричка смотрит, как я уплетаю кашу и пью чай с горбушкой, намазанной каким то вареньем.

- А ты правда из Риги?

Мы уже на ты перешли?

- Ну-у... (мычу я, не зная, что сказать).

- А нам в госпиталь рижские радиоприёмники привезли. ВЭФ. Три штуки. Один у заведующего, другой - у нас в Красном уголке, а третий... (наморщила лоб) ... не знаю где.

И, смотрит, типа теперь ты говори.

Я, прерывая затянувшуюся паузу:

- Покажешь приёмник... вечером.

Что за бред я несу .

Аня хихикает и грозит пальцем:

- А ты - шустрый. Сегодня не получиться. А вот завтра у меня ночное дежурство по этажу.

Она закатывает глаза и улыбается. "Анечка!"- кричит кто-то в коридоре. И девушка синичкой вылетает из палаты.

Из газет разной степени свежести и целости - я узнал что :

1. Хоккейный клуб ВВС ( я - основной вратарь ) крутой ( второе место в прошлом году), а футбольный ( я там нападающим играю ) так себе ( восьмое место ).

2. Всё в клубах решает Василий Иосифович Сталин. Сын самогО.

3. В хоккей в этом сезоне за ВВС "я отстоял" 9 игр: 7 побед, 2 поражения, 58 забито, 10 пропущено. Неплохо.

4. Полмесяца назад 21 декабря 1949 года отмечали 70-летие Сталина. (Ровеснички. Ха-ха.).

5. За плохие результаты в хоккейном Первенстве (смотри пункт три) Василий Сталин выгнал тренера. Я - в астрале.

Если я не покажу супер игру в хоккейных воротах - дорога мне следом за тренером. А я её, эту игру - не покажу... Значит нужно чем-то другим стать полезным клубу. Разминку и тренировки проводить ... Хотя, кто я такой, чтобы дядьками командовать? Хоккейную амуницию улучшить. Да! Это раз. Так... Спортивная диета. Спорно. Отложим пока. Можно вспомнить кто из молодых хоккеистов-футболистов заиграет вскоре. Как вариант - да. А, вообщем, как я, будучи тренером, говаривал своим игрокам ЦСКА после поражения: "Не боись! Дальше Кушки не сошлют".

Пришёл "Борменталь" с Анечкой. Померил давление, потрогал лоб, поправил свой галстук. Сказал интонацией бородатого "Евстигнеева": "Идёте на поправку, юноша."

И отбыл продолжать обход больных и выздоравливающих.

А я снова думу думаю.

Я же по-латышски не в зуб ногой. А родня? А товарищи по бывшей команде? Это полная задница. Нужно гнуть свою линию - не помню ничего. Чувствую ждут меня охренительные встречи с прошлым...

Пробовал читать Каверина "Два капитана". На обложке потёртой книги самолет и корабль. В юности читал и перечитывал, а сейчас - не в тему. Думаю, как найти выход ...

А собственно что это я так переживаю. Ну - не помню, и что? Из команды конечно попрут. Кому я болезный нужен. А с другой стороны - руки-ноги целы. До весны продержусь в подсобниках где-нибудь. А там - в Ленинград, где знаком каждый переулок и куча друзей и подруг. Из прошлого... Ничего, снова познакомлюсь. На работу устроюсь. В институт на тренера поступлю. Эх, жизнь моя жестянка!!!

8 января 1950 года.Москва.

В палате реально холодно. С меня, наверное, поэтому спортивный костюм не сняли. Лежу, читаю газеты под завывания ветра за окном. Отфильтровав передовицы и пропаганду про жить стало лучше, жить стало веселей, понял, что читать особо нечего. Пошёл в курилку, хоть и не курю. Или курю?

Надо у Анечки спросить были ли в передаче сигареты? Или сейчас папиросы в ходу?

Засосало в желудке. Нужно хоть кусок хлеба в столовой слямзить. Крадусь в раскрытую дверь пищеблока. Тут строгий голос из-за спины:

- Куды прёшь? Режимная телетория...

Тётка замахивается на меня шваброй. Спешно ретируюсь в коридор.

В курилке сидят двое.

- А кто это у нас такой красивый? - лыбится мне чубатый паренёк.

Я вспоминаю про свой найоденный лоб, протягиваю руку:

- Харий.

- Харя? - снова гогочет Чуб, и протягивает руку:

- Иван.

Второй (постарше), оторвав от губ приклеившуюся папиросу:

- Владимир Петрович.

- Ты как сюда? - выпуская дым, интересуется Ваня.

- Стреляли,- на автомате шучу я.

- В смысле по воротам шайбой.- уточняю, увидев непонимающие физиономии.

- Хоккеист что ли?

- Ну, типа того.

- За кого играешь?

- "ВВС". Вратарь.

И вижу, как сидящие вразвалочку, сели выполнив команду "Смирно".

- А звание? - интересуется Владимир Петрович.

- Я вольнонаёмный.

Наверное.

Мужчины немного расслабились. Ваня, улыбаясь и толкая соседа:

- А знаешь, Петрович, как болельщики "ВВС" расшифровывают?

-"?"

- "Взяли Весь Спартак" - Ваня заржал, а Петрович погрозил пальцем-мол, поосторожнее...

Но, Чуб не унимался:

- Петрович, ты какой рукой жопу вытираешь - правой или левой?

- Правой. 

- А я - бумажкой. - ухахатывается хлопец детской шутке.

- Тьфу на тебя, - машет рукой Петрович, - мои малЫе, наверное, сегодня по селу колядовать пойдут...

- Мы безбожники, - "Чуб" делает пальцами на голове рога, и пытается боднуть соседа. Тот взяв газету, бьёт ею по башке озорника.

Подошёл ещё один больной. Поздоровались. Тот, закурив сигарету, рассказывает: 

- Надысь сон приснился про войну. Идём мы значится в разведку. За языком. Рядом с фрицевской кухней улеглись у дорожки, может кто до ветру выйдет. Ждём. Идут гансы по тропинке. Человек десять. Автоматами по кустам водят. И тут кто-то рядом со мной, как пёрднет. Ну, думаю, кранты. Сейчас решето сделают. И тут вдруг запах пошёл. Глаза открываю. А сосед мой с койки встаёт и говорит:

- Что-то меня с гороха пучит...

Поржали. Тут Петрович решил выступить:

- Я вам други мои не байку расскажу, а самделишную историю. Служил я борт-стрелком на бомбере. Пе-2УТ получили из 18-го запасного авиаполка. Техники, делая из учебного самолёта боевой, раскурочили и убрали тонкие перегородки между кабинами. Пулемёт мне поставили. Я, значит, стрелком сзади, а впереди пилотом и штурманом у меня - две девахи. Надя Федутенко - поздоровее и постарше и Тоня Зубкова - маленькая, симпатичная.

- Ты поди вдувал обеим? - опять ржёт "Чуб".

- Какой там. Они же офицерши. С пистолетами. Нервные. Могут и пристрелить влёгкую. Не первый год воюют... - поучает молодого Петрович, закуривает новую папиросу и продолжает:

- Отбомбились, значит, разворачиваемся. И тут прилетело нам. Прямо в кабину. Дымища. Надька орёт как резанная : "Бери штурвал". А Тоня маленькая не может её из кресла вытащить. А падаем уже. Ну, думаю ё... мся - костей не соберут. Бросаю свой пулемёт и лезу в нос помогать. Через пустую кабину инструктора кое-как пробрался . Ухватился за Надю двумя руками сзади через кресло и за сиськи поднять пытаюсь. Мясистые такие. (приподнимает как бы два арбуза своими ладонями и качает в воздухе). Надька хрипит: "Оторвёшь, зараза!", и теряет сознание. А я думаю: "Хоть подержусь, напоследок." Ну, с божьей помощью стащили. Зубок плачет за штурвалом, но самолёт ведёт. Надька вся в кровище под ногами валяется. Кое-как сели. Тоня поседела потом. Ей года 23 было. А ты про горох... .

Вот это травматический шок! Не то, что у меня.

Днём пробовал просто ходить по коридору, но больничные запахи, благодаря молодому обонянию, шибали в нос. Попросил у дежурной на этаже сегодняшние газеты. Пытался читать, но это же сплошная пропаганда. Толи дело в 2005 и про силовые захваты предприятий, и про рэкет, и про митинги пенсионеров, и про провал новых реформ, и про благословление священниками кандидатов в депутаты, и про интернет, который ведёт наш мир в страну дураков. Всем про всё и даже больше.

Чуть не задубел до вечера. Анечка заглянула в палату, многозначительно кивнув, побежала принимать дежурство.

Ни в какой красный уголок мы не пошли. Сердцеедка с грацией пантеры осторожно зашла. Тихонько села на угол кровати и спросила протокольным голосом:

- Как себя чувствуете больной?

Чувствовал я себя хреново. Молодому телу хотелось... Очень хотелось. Поэтому я в ответ, что-то промычав, завалил кокетку на кровать. Посопротивлявшись для виду, Анечка начала неистово целоваться. Найдя ладонями её упругие яблочки, понял, что теряю контроль над собой, как неопытный пацан.

 Вдруг в коридоре гулко застучали сапоги. "Анька, твою мать!" - заорал кто-то.

Подруга моя подпрыгнула, как белка, и понеслась к двери на ходу завязывая халат и подвывая с пристаныванием "о-о-о".

Облом-с...

Вскоре Анечка привела взволнованного старлея с голубыми петлицами ВВС.

- Вам надлежит завтра к 12-00 явиться в приёмную Василия Иосифовича. При себе иметь заключение врачей. Машина прибудет к 11-00. Будьте готовы с вещами. - Оттараторив, военный уставился на меня.

- Всё понял. Завтра буду. - не по-военному ответил я.

Старлей задумался, как бы переводя мои слова на военный "Так точно. Будет исполнено". Кивнул, типа "честь имею" и вышел, не щёлкнув каблуками.

Перепуганная Анечка промямлила:

- Давай не будем...

А если будем, то давай... - пронеслось в моей голове. Но, я в ответ просто махнул рукой...

Как бабушка говорила: " На Святки только волки женятся."

Не спится. В интересное время я попал. Историки в той жизни до хрипоты спорят что было бы с СССР если бы к власти пришёл Троцкий, или Тухачевский. В конце двадцатых-начале тридцатых всё очень зыбко было для Сталина. Троцкисты или военные в 30-е втянули бы страну в битву с мировым капиталом. И капитал этот был бы рад войне приносящей огромные военные заказы. Втянули бы при поддержке США и Европы финнов, прибалтов, поляков(куда ж без панов), персов, японцев. Раздавить СССР не вышло б, но приграничный Ленинград и многие территории лежали бы в руинах. Впрочем в девяностые наши заводы и фабрики превратились в руины без войны. Как заявлял Ельцин выступая в Конгрессе США : " Коммунистический идол рухнул! Рухнул навсегда!". Своё обещание американскому народу наш первый президент сдержал.

9 января 1950 года. Москва.

Замёрз, как цуцык. Уже под утро матрас с пустой койки на своё одеяло навалил. Только отогрелся, заявились доктора. Осматривали, ощупывали, спрашивали. Я колебался вокруг линии навеянной Еленой Малышевой. Светила местной науки говорили про антишоковый метод Лины Соломоновны Штерн, про исчезновение пластов памяти прошлого, про появление новых откуда-то появившихся пластов.

Написали заключение: неделя - постельный режим, затем еженедельный осмотр в течение месяца спортврача на стадионе "Динамо" (Вы же там рядом живёте?!), через шесть месяцев - новое заключение о максимальных нагрузках.

Главврач Михаил Петрович передав мне бумагу и поглаживая бороду:

- Берегите себя, юноша! Спорттравмы в последнее годы сломали здоровье многих молодых людей. Будьте благоразумны и осторожны! А с памятью дело тёмное. Само собой может наладится, а может - нет. Но, вы - молоды... Быстро наберёте новых знаний и воспоминаний. Всего хорошего.

Получив заключение с печатью, попрощался со знакомыми больными, съел остывший завтрак, переоделся и уселся внизу ждать машину.

Напротив меня расположилась компания из двух выздоравливающих в полосатых пижамах и трёх гостей в лётных куртках. Они незаметно (как им казалось) разливали и закусывали пирожками, перемежая действо незамысловатыми шутками типа:

- Возле кассы стояла очередь,вся кривая. Подошёл здоровый армянин,стал сзади,и очередь выпрямилась...
После этого рассказчик, выдержав секундную паузу, спрашивал у не знавшего шутку:
- Ну что,до тебя дошло?
- Конечно!
Рассказчик же показывал пальцами зазор сантиметров пять и говорил под хохот знатоков:
- А до меня вот столько не хватило!

Приговорив бутылку, они задымили под военные истории. Один капитан говорит:

- Вчера в штабе ВВС встретил знакомого. Он старшим сержантом в сорок втором к нам в запасной в Иваново прибыл. Из учебки откуда-то из Средней Азии. 

- На верблюдах что ли учился летать? - спросил один, и все загоготали.

- Похоже на то, - продолжил капитан. - Он в соседней эскадрилье ошивался. Как на фронт попали то он в первом боевом "Лавочкина" загубил. Мало того, что его "Мессер" прошил, так он ещё спикировал на наши зенитки. Те и всадили ему пару снарядов. 

- Да. Наши по своим метко стреляли, - закивав головами, согласились с ним товарищи.

- Самолёт в утиль, этого Ваню-Хохла особист предлагал в ПВО на землю списать. Но, комполка упёрся. Оставили Ваню. Тот летал, стенгазеты красиво оформлял. Свой первый только на сороковом боевом вылете сбил. А меня в том бою ранило. После госпиталя в другую часть. В ПВО перевели в инструкторы. А про Ваню-Хохла я и забыл, даже фамилию его не помнил. 

Рассказчик замолкает, делая паузу для интриги. 

- Ну, так вот. Встречаю сегодня Ваню-Хохла в коридоре. Идёт вместе с Василием Иосифовичем... Иван Кожедуб. Трижды Герой. Весь в наградах чуть ли не до до пояса. Меня увидел, поздоровался.

 Генерал Сталин спрашивает трижды Героя, кивая на меня:

- Что, Ваня, знакомый твой?

Тот отвечает, глянув на меня: 

- Вместе под Курском бились.

- Сталин мне руку пожал, - рассказчик поднимает руку, чтобы все видели, - и говорит всем в коридоре: "Вот такие орлы у нас служат."

- За орлов нужно выпить, - предлагает один из гостей, и достаёт из портфеля бутылку.

Тут открывается дверь. В клубах морозного пара появляется знакомый мне офицер. Машет рукой:

- Готов? Поехали. 

Вчерашний старший лейтенант ловко спустился по обледенелой лестнице, и запрыгнул на переднее сидение. Я же согнувшись буквой "Зю", не торопясь залез на заднее сидение "Эмки". Водитель отжал сцепление, и мы покачиваясь на снежной дороге поехали по промороженной Москве.

В прошлой жизни я не был в Москве 1950 года. Здесь должно было быть описание московских улиц того времени, убогой однообразной одежды москвичей и гостей города, Потом можно было бы описать поражающий минимализмом салон "Эмки" в которой мы ехали и запах выхлопных газов проникающих сквозь дырявое днище. Потом можно было бы описать внешность абсолютно среднестатистического старлея Изотова, то как он смешно морщил нос, собираясь предотвратить чихание и по детски пальцем делал окошко в ледяном покрывале автомобильного окна. Просто представьте послевоенный город с отремонтированными фасадами домов, с кирпичными руинами в переулках. Машину чадящую из-за износившихся втулок клапанов или задубевших колпачков. И попаданца периодически охреневающего при мысли, что всё это сон. Сейчас я типа открою глаза и мне снова семьдесят. Впрочем, о чём это я? Приехали уже...

Московский аэропорт переживал реконструкцию в связи с размещением штаба ВВС Московского военного округа. Ремонт помещений, сборка дорогой мебели. В приёмной Василия Сталина сидел высокий крепкий мужчина лет тридцати, сказавший мне:

- Привет, Харий.

- Здравствуйте,

- Слышал? - И как-то виновато смотрит на меня.

А я удивлённо смотрю на него. Секретарь, взяв папки, прошел в кабинет начальника с докладом о прибывших. Тут, привёзший меня старлей, стоя у двери в кабинет Сталина, закашлявшись, прохрипел:

- Он ещё не знает, товарищ Виноградов.- и уныло так качает головой.

Виноградов, вздохнув, поворачивается ко мне и выдыхает:

- Разбились наши. Все. Никто не выжил... Юрка Жибуртович проспал,прибежал к вылету... Бобров на самолёт опоздал - на поезде поехал. У меня - дисквалификация. У Шувалова... Сталин не пустил. У тебя травма. Четверо нас осталось. Да плюс Пучков из запаса, которого дооформить к полёту не успели. Как играть будем?

Я молчу. А старлей Виноградову поясняет:

- Да у него запрет на спорт на полгода. И потом ещё неизвестно заиграет ли. Память вон отшибло. - И стучит по прижатой к шинели папке.

Виноградов тяжело вздохнул, запалил папиросу. Тут в дверь вошла женщина в форме.

- Гвардии капитан Долина прибыла за новым назначением - доложила она старлею.

Тот, держа папку, переминался с ноги на ногу, видимо, ждал вызова начальника. Оглянувшись на пустой стол секретаря, офицер расправил плечи:

-Зайдите через полчаса. Сейчас у Василия Иосифовича важное совещание.

Дама с медалью Героя Советского Союза вышла.

Из кабинета открылась дверь, и секретарь сказал нам: "Проходите".

Генерал Василий Сталин в расстёгнутом кителе стоял у окна. На столе стояла початая бутылка коньяка и тарелка с закуской. Махнул нам рукой. Сели. Секретарь, забрав папку с бумагами, вышел. Начальство спрашивает:

- Слышали? - киваем в ответ. Он продолжает:

- Похоронили уже. Порвало всех в фарш. Эх, Бочарников, что же ты в Казани не остался?

Генерал со всей дури хлопнул ладонью по столу. Вбежал секретарь, покрутил головой, вышел. Сталин, опустив голову:

- Старший лейтенант поможете администратору команды.(Тот встал-сел). Ты, Саша, (Виноградову) теперь капитаном команды будешь. Бобров - играющим тренером. Шувалов с ним в нападении, а Лайзанса - в ворота бы поставить, как поправиться, но...

Пауза. Долгая пауза. 

Пипец, приехали. - думаю.

Генерал продолжил, бросив на стол сломанную папиросу:

- У его (кивает на меня) разбившегося товарища Роберта Шульманиса в тумбочке обнаружили подписанные фотографии. Там, он и ты, Харий, вместе с будущими эсэсовцами... На Шульманиса из Риги недавно пришло письмо, что он - "друг эсэсовцев"... Да, Харий, многие из твоих одноклубников и соперников в чемпионате рейхскомиссариата "Остланд" затем вступили в ваффен-СС.

Пауза. Виноградов, открыв рот, роняет кепку на пол.

- Хорошо, что старлей, - Сталин кивнул на подпрыгнувшего за столом офицера, - не растерялся и забрал фотографии у участкового. А то сидел бы ты друг на нарах... (мне, с напором) Помнишь, каких трудов стоило договориться о вашем переходе? И всё коту под хвост. Что мне с тобой делать?

Я пытался хоть что-то сказать, но, как рыба, только открывал рот, потрясённый зигзагом судьбы.

 "Друг эсэсовцев". Это же крест зелёнкой на лбу. 

Тут кашлянул Виноградов. Сталин, закурив семейную "Герцеговину Флор", посмотрел на него, кивнул. Тот прокашлявшись:

- Я вот слышал как Бобёр..., то есть Бобров рассказывал, ... как тренер московского Динамо Якушин взял в зарубежное турне травмированного игрока... Трофимова... В команде потом разговоры пошли. Наш-то тренер своих не бросает. Да мы с ним в огонь и в воду...

Генерал нервно затушил папиросу:

- В огонь говоришь? А ты, что молчишь?(это он мне) Чем можешь помочь команде?

- Вратаря хорошего подготовлю, Николая Пучкова. - бормочу первое, что пришло в голову.

- Да он же на жопе сидит весь матч. - Младший Сталин, кривя лицо, машет на меня рукой.

- Слово даю, в сборной играть будет.- Вскакиваю я со стула.

- ????

- В какой сборной? - удивляется наш "главноначальник".

Оп-па. Думай башка. Сборной то пока и нет...

 - Через год-два у нас наверняка сборная СССР будет, - по спине пробежало стадо мурашек.

Сталин повеселел. Плеснул себе коньяка. Выпил. Смотрит, молчит. И тут меня прорвало:

- Василий Иосифович, я могу сделать одно дело с Вашей помощью... Вас все хоккеисты и футболисты благодарить будут.

Начальник погрозил мне пальцем:

- Ты ври, да не заговаривайся. Чего это я им такое могу дать?

- Защитную экипировку. Лёгкую и прочную. Травмы в разы упадут.- говорю, по-американски прижимая ладонь к сердцу.

Генерал потрепал шевелюру, словно подгоняя мысли:

- Ну, ладно. Башка работает(кивнул на меня). Вспомнишь всё потихоньку. Будешь пока у Боброва помощником по вратарям и по этой... ну ты понял. А вот от всех тебя на время нужно спрятать. Чтобы история с фотографиями улеглась. Объявим тебя погибшим с командой. Потом ошибка вскроется. Но, это будет потом. А пока не играешь, походишь под другой фамилией. А кто вопросы задавать будет, тех мы одёрнем... Какая фамилия тебе нравиться?

- Жаров. Юрий Жаров, - говорю я привычное с детства.

- Почему Жаров?

- А в такую холодину на воротах о жаре хорошо мечтается...

Все вместе хохочем.