Людоедское

Присоединяюсь к людоедскому флэшмобу от Владимира Мельникова.

У меня до каннибализма как до такового в книгах еще не дошло. Но зато есть кусок написанной, пока не выложенной проды с диким гулем к «Ядерному пути».

— Давай! Давай! Еще! Еще! — с придыханием стонет Мойра Браун, выгибаясь подо мной, будто кошка, жаждущая долгой и протяжной ласки. — Вот так, да-а-а... Ты мой хороший, мое золотце... Еще... А-а-а...

Нависнув над Мойрой сверху, весь мокрый от пота, словно путник под палящим солнцем, я усердно двигаю бедрами, со знанием дела верша задуманное. Веселье не закончилось, оно еще продолжается; день выдался насыщенным, и сегодняшняя ночь — лучшее, похотливое тому завершение. Бёрка завалил, теперь вот Мойру... А также получил крышки на покупку дома, шальную пулю в плечо и самую красивую девушку Мегатонны в свое безграничное пользование. Романтика, что ни говори.

— Еще! Еще! — сладострастные стоны, вырывающиеся из уст Мойры Браун, льются на душу, словно умиротворяющий бальзам. Эта дикая львица буквально сходит с ума, трясясь от неожиданно приваливших ласк; ее коготки мерно скользят по моей спине, неистово царапая. Усмехнувшись, продолжаю вершить свое черное дело, торжественно поглядывая на партнершу, бьющуюся в упоительном экстазе, от которого нет спасения — ни в этом мире, ни в том.

Без удовольствия не уйдет никто. Я уж постараюсь.

— Сет... Иди ко мне, — напряженно выдыхает Мойра, притягивая меня к себе и вовлекая в страстный, упоительный поцелуй, от которого моментально сносит башню. Лавандовый флер волос струится в воздухе, облекая сознание; пожалуй, это единственный из всего сонма запахов, которые я могу сейчас воспринимать адекватно, без угрозы задохнуться — разумеется, если он присутствует не в ядерном количестве. Только вот...

Какой-то странный диссонанс неожиданно вклинивается во всеобщее звучание. Резкое амбре протухших носков с примесью дохлой кошки феерично ударяет в ноздри, а свежий, с ярко выраженным конфетным привкусом поцелуй неминуемо превращается во что-то разлагающееся, зловонное, покуда Мойра яростно царапается, будто львица, оставляя на моей коже всё новые и новые багряные полосы. Но теперь ее прикосновения не доставляют никакого удовольствия, а приносят одну лишь боль.

Я не понимаю. Ничего не понимаю.

 «Какого хрена происходит, твою мать?!!» — так и хочется завопить вслух. Я не понимаю, не понимаю ровным счетом ничего. Грубые ласки взамен привычных — не страшно, бывает, но... что за запахи и откуда, а главное — почему они так... близко?.. Резко отпрянув от внезапно вцепившейся в меня когтями, явно не желающей так просто отпускать партнерши, замираю на месте, не в силах поверить своим глазам.

Страшный, зловонный гуль с чертами Мойры, такой любимой и желанной Мойры, лежит подо мной, натужно хрипя и зловеще скаля прогнившие зубы...

ЧЕГО, МАТЬ ТВОЮ?!!

— Хр-р... — не теряя времени, дикая гуля тянет ко мне свои небольшие аккуратные руки со свисающими с них ошметками разлагающейся плоти, в то время как я с выражением полнейшего ужаса на лице взираю в зеленые, такие милые сердцу глаза, в коих горит бурный неукротимый огонь. Неукротимый огонь желания... нет, не любви. Съесть... Думаю, нет нужды говорить, кого именно она хочет видеть на своем столе в качестве главного блюда. Только вот... я не хочу становиться твоим ужином, Мойра...

Член стремительно опадает, а сердце сбивчиво тарахтит, колотясь от напряжения, точно перепуганная птица, бьющаяся о прутья золотой клетки в надежде вырваться. Гулей я не боюсь и уничтожаю проклятую дикую нежить пачками, стоит им едва показаться в поле зрения. Но сейчас... я просто не могу прийти в себя от шока, равно как и пошевелиться. Дикий первобытный страх сковывает по рукам и ногам, не давая сосредоточиться; всё, что остается делать, это лишь беспомощно наблюдать, как некогда любимая девушка тянет ко мне руки в безудержном желании поживиться...

— А... лис... тер... — утробно хрипит дикая гуля, обдавая смрадным дыханием, туманящим сознание; ее скрюченные пальцы любовно обхватывают мою шею — и явно не в преддверии долгого горячего поцелуя. — А... лис... тер!!!

Сгнившие зубы монстра остервенело вонзаются мне в глотку, вымещая в этом простом движении всю накопленную злость. Нестерпимая, пронзающая сознание раскаленной иглой боль... алая, бьющая стремительными толчками из прокушенной шеи кровь... чавкающий где-то на периферии свежей человечинкой гуль... наконец, вспышка яркого света вперемешку с рвущимся из груди криком — и перемена картинки.

Рывком подскочив на кровати, я резко выныриваю из ночного кошмара и какое-то время сижу так, пытаясь отдышаться и обхватив голову руками. В легких не хватает воздуха, во рту сушняк и вдобавок словно подопечные Баст нагадили, а сердце так и вовсе колотится, отбивая хаотичный, взбудораженный ритм. Но всё уже позади, и хотя мне сложно понять и принять эту реальность, тахикардия постепенно сходит на нет, а растрепанные чувства медленно успокаиваются, возвращаясь в равновесие перед лицом фактов.

Нет никакого гуля и никогда не было. Есть лишь тихо-мирно посапывающая рядом Мойра, а хищно пережевывающий мою плоть монстр остался где-то там, во сне. Вот и пусть валит нахрен с первыми лучами рассвета! Однако некоторые сомнения в своей адекватности всё же остаются...

Подозрительно покосившись на лежащую рядом девушку — а ну как превратится! — но, не заметив никаких признаков возможной гулификации, бесшумно выдыхаю, утирая пот со лба. Кажется, всё в порядке, превращаться она вовсе и не думает, а ведь я ее даже не разбудил, что довольно странно, ибо совершенно точно орал во сне, как резаный. Впрочем, тем лучше — пусть отдыхает; наверняка еще несусветная рань, а беспокоить Мойру по пустякам не хочется. Еще и шея болит в месте укуса... причем хорошо так...

Да, приключение с диким гулем оказалось всего лишь сном, и Сета на самом деле не сожрали. Но какой удар для психики — осознавать, что твоя любимая девушка чуть тебя не съела, пусть и не взаправду.

Книги цикла «Оазис» находятся тут: https://author.today/work/series/35953