Дети. К флешмобу

Ну как не поддержать такой флешмоб от Ирины Фидар!

Дети в книгах. Их много, пришлось выбирать.

Сперва будет Туилли (та самая, что в моём предыдущем посте уже взрослая) с воспоминаниями.

Туилли шесть лет, и она скачет через Нижний луг наперегонки с братом. Солнце встало из-за гор, летнее, яркое, брызжет светом. Слепит глаза. Брат вырвался вперёд, он всегда первый, он будет лучшим воином.

– Я тоже! – кричит Туилли.

Видят боги, видит солнечный Белен, видит великий Эз. Туилли станет настоящим воином.

Брат смеётся:

– Догоняй!

Она жмёт босыми пятками тёплые бока коня, она слышит ветер, она верит.

У коня смешное имя – Антрацит. Так приезжие купцы называют горный уголь, который сначала не могут разжечь, а потом потушить. Длиннорожцы всегда потешаются над иноземцами. И отец ухмыляется, когда никто не видит.

А конь – огонь! Туилли летит через ручей, вцепившись в густую гриву.

– Догоняй же! – снова кричит брат.

Пусть не сомневается. Наступит день, когда Туилли его догонит.

Теперь Луций Сициний из "Как бы тебя ни звали".

– Дядюшка, а у тебя правда друзья – сенаторы? – спросил маленький Луций, когда Луций-отец показывал Терцию своё хозяйство.

В недавно отремонтированном сарае стояли осёл и два вола, за перегородкой ходили куры. Козлята выглядывали из-за кучи соломы. Пахло кислой капустой и весной: снаружи моросил дождь.

– Не у меня, у моего друга, – пояснил Терций.

– Когда я вырасту, я тоже поеду в Рим и там стану сенатором!

– В прошлом году ты мечтал стать центурионом…

– Так то в прошлом!

– А ты знаешь ли, как стать сенатором?

– Я придумал. Я найду друзей-сенаторов, и они мне помогут.

– Ты бывал ли в Риме, Луций?

– Ещё нет, но отец обещал осенью свозить меня. Мы пойдём смотреть гонки на колесницах! Там такие ух! А эти вжжух! А тот подрезает и б-бац!

– Конечно приезжайте. Я тоже пойду смотреть гонки. Заходите ко мне в гости, мой адрес у твоего отца есть. Увидишь сам, как живут горожане. Познакомишься с моими друзьями, Титом и Гнеем.

– Не сенаторами?

– Не удивлюсь, если Тит станет сенатором, он может. А вот Гней – твой ровесник, и живёт он так же скромно, как ты и я.

– Живёт один в Риме?

– Почему один? С мамой.

– А мама у него… хорошая?

– Хорошая. Конечно хорошая.

– Как думаешь, захотят они жить с нами?

Тут глава семьи вмешался в разговор:

– Луций! Что за вопросы?!

– Отец, ты же сам хотел, чтобы у нас была новая мама… Хорошая… – насупился парнишка.

– Дядя Терций же сказал, что эта мама дружит с ним, – старший Луций хитро улыбнулся. – Терций, на свадьбу пригласишь?

– И ты, брат! – фыркнул Терций и вышел под дождь.

 И напоследок Радек из "Совьего Яра" .

– Р-р-радек! – проговорила кошка человеческим голосом.

– Ого! Ты умеешь разговаривать?! – обрадовался он и на всякий случай огляделся, не чудится ли.

Гусята ныряли среди осоки, в траве стрекотали кузнечики, солнце старательно подбиралось к полудню, сухо пахло чернобыльником. Янек что-то мастерил из ивовых веточек, спрятавшись в тени. Шерсть кошки в ярком свете отливала сивым, как грива мерина Лушка, того самого, на котором отец осенью уехал и не вернулся.

– Р-р-радек, хочешь р-р-разгадать тайну? – тихо продолжила кошка. Уставилась на него своими огненно-рыжими глазищами. И тут же гордо отвернулась к воде.

– Тайну? А кто ж не хочет! Страшную?

– Возьми стекляш-ш-ш-шку, пойдём в яр…

– Янек, я до дому, принесу обед! – крикнул Радек, схватил Стешку на руки и помчался наверх, не дожидаясь ответа.

В доме пахло рыбой, обедать было рано, и мать шикнула, чтобы он не будил гостя, который почему-то спал в коморе.

Радек нашарил в своих сокровищах кусочек стекла от разбитой в прошлом году бутыли, показал Стешке: годится? Кошка кивнула, и они отправились в яр, осторожно огибая пасеку, чтобы дед не заметил и не отходил крапивой пониже спины.

Цепляясь за ветви, съехал с крутого склона, чем-то ободрал запястье до крови, упал, плюнул, растёр и пошёл дальше.

На дне, среди деревьев, было менее жарко, а к запаху примешивался дух разных лесных растений. Сел на валежину.

– Вот она, – сказала кошка, опять по-человечески. – Тр-р-рава.

– Что надо сделать?

– Срежь одну, положи вот сюда, капни кр-ровью и накр-р-рой стеклом. Потом уходи и не оглядывайся. Пр-р-ридёшь вечером, узнаешь тайну.

Жёлтые цветы, похожие на ромашки, выглядели слишком обыкновенно, чтобы быть страшной тайной.

– А ты не врёшь? – спросил удивлённо.

– Вечер-р-ром… – невозмутимо ответила Стешка. – И ты обещал бр-р-рату обед. Слово надо дер-р-ржать. Непр-ременно.

– А что за человек твой хозяин? Чего ему надо?

– Он мне не хозяи-и-ин… – кошка потянулась, как все кошки.

– Но ты ведь знаешь, кто он такой! Говори! – Радек разволновался.

– Р-р-режь траву, – ласково напомнила Стешка, – и пойдём отсюда.

И он срезал, и положил где было сказано, и капнул кровью из ранки, и накрыл стекляшкой. И с трудом заставил себя не оглядываться, ведь тайна страшно манила его, а Стешка шла рядом, помахивая кончиком хвоста.