Кто уничтожал советскую фантастику в 1960-70-х годах?

Нашел очень интересное исследование В. В. Комиссарова — кандидата исторических наук, доцента кафедры гуманитарных и социальных дисциплин Ивановской государственной сельскохозяйственной академии имени академика Д. К. Беляева. Он делал цикл статей и книг на эту тему, из которых приведу небольшой фрагмент. Он затрагивает, в первую очередь, ситуацию со Стругацкими и Ефремовым. Но можно с уверенностью предположить, что эта тенденция равпространялась и на других, менее известных авторов. Свою зловещую роль в этом сыграл и печально известный "архитектор перестройки" А. Н. Яковлев.

"В более мягком варианте «послеоттепельная» цензура сначала ударила именно по фантастам. После смещения Н. С. Хрущева, в самом начале 1966 г., критике в печати подверглись братья-писатели А. Н. и Б. Н. Стругацкие, причем эта атака носила комбинированный характер: в ней участвовали писатели-фантасты В. И. Немцов и В. С. Сапарин, которые критиковали Стругацких с внутрицеховых позиций. К ним присоединился философ-обществовед Ю. П. Францев (Г. П. Францов). Он разобрал с точки зрения марксистской социологии роман «Трудно быть богом», доказав всю ненаучность авторских построений. Формально Ю. П. Францев был прав, созданный писателями образ феодализма мало соответствовал историческим данным, впрочем, и сюжет развивался в абсолютно вымышленной реальности, на другой планете. 

В дискуссии участвовал и экономист М. Федорович, препарировавший повесть «Хищные вещи века» как внеидеологическую и ошибочную. Возможно, именно критика М. Федоровича привела к тому, что данную повесть не переиздавали до начала перестройки. Но эти нападки были сравнительно легко отбиты, на стороне Стругацких выступил и лидер советской фантастики И. А. Ефремов. Результатом дискуссии явилось совещание в Государственном комитете по печати, состоявшееся на рубеже января — февраля 1966 г. Но только в начале 1990-х гг. стало известно, что полемика в прессе была лишь верхушкой айсберга. За ней последовала бурная переписка на уровне директивных органов. 

Так, 5 марта 1966 г. отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС подготовил Записку «О недостатках в издании научно-фантастической литературы». Точное авторство записки определить сложно, под ней подписались зам. зав. отделом А. Н. Яковлев (будущий идеолог перестройки) и инструктор отдела И. Кириченко. В плане критики произведений Стругацких текст почти дословно повторил многие положения газетной дискуссии. На это сходство обратил внимание еще в 1993 г. (при публикации документов в открытой печати) отечественный критик Всеволод Ревич. Складывается впечатление, что авторы документа не заметили успешную оборону писателей и их сторонников в прессе. 

В этой записке предлагается и комплекс мер контролирующего характера. Среди них: «Поручить редакции журнала “Коммунист” опубликовать обстоятельную критическую статью… об ошибочных тенденциях в современной научно-фантастической литературе… Поручить ЦК ВЛКСМ рассмотреть вопрос о работе издательства “Молодая гвардия”… принять меры по укреплению издательства более квалифицированными кадрами… Рекомендовать Союзу писателей СССР обсудить вопрос об ошибочных тенденциях в современной научно-фантастической литературе… обратить внимание редакторов газет и журналов, директоров издательств на неправильные тенденции в современной научно-фантастической литературе». 

Как видим, меры достаточно умеренные, нет предложений открыто репрессивного характера, редакторов и издателей пока не облекают персональной ответственностью. В ответ на эту записку Комитет по печати подготовил свой документ «Об издании научно-фантастической литературы» от 18 марта 1966 г., где в целом согласился с выводами партийного руководства.

В 1968  г. произошел новый эпизод. Стругацкие опубликовали в провинциальном альманахе «Ангара» «Сказку о тройке» — едкое сатирическое произведение. В нем авторы в весьма неприглядном виде показали махровых бюрократов из всех сфер советского общества — из науки, органов управления, общественных организаций и даже вооруженных сил, что в СССР, где армия была вне критики, являлось серьезной крамолой. Пожалуй, только КПСС осталась не затронутой писательским сарказмом. Результат этой публикации закономерен: издание «Ангары» было приостановлено, на «Сказку о тройке» наложили фактический запрет. 

Дело об этом инциденте разбиралось на уровне отделов Иркутского обкома и ЦК КПСС. Опубликованные документы показывают, что данный эпизод начинался снизу, с областного уровня, хотя нельзя исключать, что по неформальным каналам мог быть инспирирован и центральными органами. Заведующий отделом пропаганды обкома Макаров отмечал в своей докладной записке: «Под предлогом фантастического сюжета авторы повести широко используют средства иносказания и в нарочито искаженном виде представляют советское общество… Повесть “Сказка о Тройке” антинародна и аполитична по своему содержанию и характеру… Прячась за складками пышной мантии фантастики, авторы представляют советский народ утратившим коммунистические идеалы» . 

Более всего удручало, что это мнение вольно или невольно разделила и местная интеллигенция. Секретарь Иркутского обкома Банников докладывал в ЦК: «С постановлением бюро обкома КПСС ознакомлена иркутская писательская организация, большинство писателей выразило одобрение выводам, сделанным ОК КПСС и осудило повесть Стругацких». То есть произведение не приняла, выражаясь современным языком, «целевая» аудитория, на которую и была рассчитана повесть. 

Отделы пропаганды и культуры ЦК КПСС только подвели итог, поддержав «инициативу с мест». Зам. зав. отделом пропаганды ЦК А. Н. Яковлев фиксировал в официальной справке: «С мерами, предпринятыми бюро Иркутского обкома КПСС для повышения идейно-художественного уровня альманаха “Ангара”, согласны».

Можно предположить, что авторская концепция «Сказки о тройке» оказалась преждевременна, общество, даже его наиболее образованная и рефлексирующая часть — интеллигенция, оказалось не готово к такой резкой критике. Литературовед и критик Вс. Ревич отмечал по этому поводу: «Сейчас-то мы понимаем, что в “Сказке…” Стругацкие нанесли удар по самой системе. Но в те годы, боюсь, даже авторам представлялось, что они сражаются лишь с ее извращениями. Что до реакции партийных органов… то она представляется… адекватной».

В 1970 г. партийно-идеологическая цензура нацелилась на флагман советской фантастики И. А. Ефремова. И этот эпизод также начинался «снизу». В 1968 г. писатель и ученый закончил объемный роман «Час быка», который являлся логическим продолжением его футуристических произведений. К 1970 г. роман уже вышел в двух журнальных и одном книжном варианте. Но в ЦК КПСС стали поступать сигналы «бдительных» граждан об идеологических ошибках, содержащихся в новом произведении. Писатель-фантаст, заведующий отделом прозы журнала «Москва» Ю. М. Медведев в конце 1980-х гг. показывал журналисту А. Измайлову один такой «сигнал», который представлял собой рукопись объемом в общую тетрадь, подписанную неким Ю. В. Жучковым, жителем Сахалинской области. 

В рукописи, адресованной ЦК КПСС, содержался тщательный философский и идеологический разбор «Часа быка», выполненный на высоком интеллектуальном и стилистическом уровне. Ю. М. Медведев полагал, что этот текст был подготовлен целым коллективом авторов. Были и другие сигналы подобного рода. Сам Ю. М. Медведев в научно-фантастической повести «Протей» использовал сюжет с посмертным обыском у некого известного писателя и ученого (КГБ действительно проводил обыск на квартире И. А. Ефремова после его смерти), упомянул о двух доносчиках, «состоящих в родстве». Стругацкие восприняли это как намек на себя. Но опубликованные в 1990-е гг. документы свидетельствуют, что удар был нанесен со стороны спецслужб. 28 сентября 1970 г. Ю. В. Андропов направил в ЦК КПСС секретную докладную записку, где сообщал, что «Ефремов под видом критики общественного строя на фантастической планете “Торманс” по существу клевещет на советскую действительность, поскольку, как он сам признается в предисловии, книга “говорит о путях развития грядущего коммунистического общества”». 

Конечно, здесь содержится явная подмена тезисов, ибо в романе параллельно представлены и противопоставлены два мира: коммунистической Земли и тоталитарного Торманса. Ю. В. Андропов ориентировался на публикацию романа в журнале «Молодая гвардия», в отношении редакции которого и были сделаны оргвыводы. Последовало постановление секретариата ЦК КПСС с поручением руководству ВЛКСМ рассмотреть данный вопрос, что совпало со снятием с должности главного редактора «Молодой гвардии» А. В. Никонова за ряд публикаций националистического характера. Иначе говоря, «Час быка» рассматривался в ряду острейших идеологических проблем. 

Относительно научно-фантастического романа «ЦК ВЛКСМ указал руководству журнала “Молодая гвардия” и издательства “Молодая гвардия” на необходимость повышения требовательности к авторам и более тщательной работы над рукописью». Об этом решении тотчас было доложено в ЦК КПСС. Данная акция имела прямые и явные признаки «кампанейщины». Об этом свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что одновременно с «Молодой гвардией» роман И. А. Ефремова печатал и журнал «Техника — молодежи», который, видимо, не попал в поле зрения спецслужб и идеологов, поэтому относительно него никаких оргвыводов сделано не было. Последовал фактический запрет «Часа быка». 

Следует заметить, что фантаст позиционировал это произведение, как направленное против маоцзедуновского Китая, отношения с которым в конце 1960-х гг. были серьезно испорчены. В письме П. Н. Демичеву И. А. Ефремов замечал: «И очень плохо для критики, если изображение будущего общества, смоделированного по маоистскому Китаю плюс гангстерскому монополистическому капитализму, она принимает за какое-то изображение нашего строя!» 

Некоторые черты вымышленной планеты Торманс действительно напоминают Китай. Это и чудовищная перенаселенность, и некоторое созвучие личных имен и названий. Однако сходства в общественном укладе двух марксистских государств были настолько велики, что партийные руководители усмотрели в романе аллюзии на советскую действительность. Писатель добился приема у П. Н. Демичева, но беседа закончилась отрицательным для И. А. Ефремова результатом. Точнее, писатель и идеолог вроде бы нашли взаимопонимание, но «Час быка» до начала перестройки так и не переиздавался. У П. Н. Демичева подозрения вызывал «Совет Четырех» — коллегиальный орган политического управления на Тормансе. Он считал, что И. А. Ефремов должен подчеркнуть тенденцию к единовластию на планете. 

Остается предположить, что «Совет Четырех» слишком напоминал политбюро, например именами членов «Совета…» на Тормансе называли заводы и лаборатории. (Следует отметить, что выражение «банда четырех» появилось в Китае уже после смерти И. А. Ефремова и не имеет никакого отношения к роману). Результаты обращений писателя также нашли отражение в партийном делопроизводстве. 30 марта 1971 г. отдел культуры ЦК КПСС отмечал: «Писатель И. А. Ефремов (гор. Москва) выражает несогласие с некоторыми критическими оценками его научно-фантастического романа “Час быка”… 

С И. А. Ефремовым состоялась беседа, ему даны необходимые разъяснения… И. А. Ефремов беседой удовлетворен». Но цензура не оставила писателя и после смерти. Так, в журнале «Техника — молодежи» (№ 11 за 1972 год) был помещен некролог. В таком варианте даже напечатали часть тиража, но затем поступило распоряжение заменить этот материал, что было исполнено".

В качестве резюме, могу добавить от себя. Теперь понятно, почему с такой жадностью советские люди в конце 1980-х и начале 90-х набрасывались на книги американских писателей-фантастов, а заодно, и на все остальное, что родом из США.