Мальчики не плачут

Увидела новый флешмоб: https://author.today/post/636725 , и задумалась.

Честно говоря, у меня и девочки-то льют слёзы чрезвычайно редко.

И вообще, книжка не "про эмоции".

Однако нет, пробежалась по тексту - сама удивилась.

Есть такое.

Причём, порой удаётся поймать за подобным самых суровых мужиков:

Сквозь оседающую пыль били лучи закатного солнца. Как-то сразу стало понятно, что день клонится к вечеру, и оборона воротной башни, должно быть, закончится вместе с ним.

Последние защитники заворожённо наблюдали, как из дымки проступают очертания Таомеры. Стены домов и уступы крыш розовели нежным румянцем. Никогда ещё город не был таким красивым.

Маску серой штукатурки на лице бородача пересекла извилистая красная полоса — кровила пустая глазница. Но по другой щеке тоже спускалась тёмная дорожка влаги.

Ополченец подошёл к краю и заглянул вниз. Пробормотал:

— Вот это всё — крошево, битый камень — пусть будет пухом тебе, наследник.

И тут же отскочил, едва не задетый стрелой.

А вот молодой отчаянный парень:

Сквозь шум дождя до слуха Сета донёсся другой шум. Кто-то колотил в ворота постоялого двора и отчаянно ругался молодым охрипшим голосом. Вблизи стало видно, что стучал парень ногами, привалившись к воротам спиной. Руки незнакомца были заняты. Он прижимал к груди закутанную в покрывало бесчувственную девушку. С обоих ручьями стекала вода.

— Не пускают. Мы ночевали тут вчера, а теперь говорят — неси свою чумную куклу подальше. А куда я пойду?

Деваться ребятам было действительно некуда.

Сет открыл ворота сам, с помощью грубой силы — стучать всё равно не имело смысла — а потом спросил у выбежавших навстречу испуганных людей комнату с тремя постелями — и не встретил отказа. В комнату расторопно доставили кипяток, горячее вино и сухие полотенца.

Сет раздел и растёр больную, уложил и накрыл одеялом. В жару и беспамятстве маленькая цыганка была очень красива сверхъестественной, будоражащей тёмную страсть красотой.

— Твоя любимая? — Сет убрал волосы с горячего лба девушки, потрогал его рукой.

— Она вольная птица. Сегодня улыбается одному, завтра — другому.

— Но остался с ней почему-то ты.

— Я ведь уже рябой. Мне не страшно.

Зубы парня стучали о край стакана.

— Это тебя зовут Хлай?

Мальчик кивнул и заплакал.

Сет погладил его по голове и помог избавиться от промокшей одежды. Но, даже завёрнутый в сухие простыни, Хлай продолжал дрожать и всхлипывать.

— Тебе что-то нужно от меня?

— Поговорить. Я хочу узнать об одном человеке.

А вот и божеству довелось расчувствоваться:

Казалось, Энана хотела что-то возразить, но не нашлась с ответом. Пожав плечами, она медленно распустила узел платка и стянула с головы плотную ткань. Высвободившаяся масса блестящих чёрных волос окутала её плечи, крутыми завитками упала на грудь и окружила лицо подвижными волнистыми прядями. Лицо Энаны — строгое и очень взрослое — почти не изменилось, но сквозь прежние черты проступила властная, царственная, ослепительная красота, — и пространство вокруг богини тоже преобразилось.

Многослойным сиреневым сумраком заволокло светлый зал, в окна которого ещё недавно сквозь яркие зелёные листья било солнце. Сумрак тоже был светом — но особым, светом другого мира, открывающим новые глубины реальности. До сих пор неприметное платье Энаны заиграло россыпями серебряных искр, в волосах закачались цепочки с подвесками в виде полумесяцев. На стенах проступили призрачные, светящиеся фрески. Разноцветные кораблики плыли на всех парусах по нарисованным волнам, голоногие жницы кланялись золотому полю, пастухи гнали по дороге стадо — и каждая корова несла на голове тонкий рогатый месяц.

Между плитами пола проклюнулась молодая поросль, — и вот уже вокруг поднимался небывалый волшебный сад. Побеги цеплялись за ноги, карабкались на стены. Набухали и лопались бутоны, вываливая многочисленные языки лепестков, цветущие шапки болотных трав распускались, как праздничные фейерверки. Всё тянулось, вилось, ветвилось и колыхалось. И вот меж стеблей и лиан стало видно, как отступили и растворились во тьме стены, а вместо потолка распростёрлось удивительно тесно заполненное огнями небо, переливающееся жаром, как угли в жерле огромной печи.

Из-под тёмной повязки на белом лице бессмертного бежали слёзы.

Но всё-таки - люди в книжке делятся на две категории.

Одни порой не могут спрятать слёз, а другие выглядят совсем бесчувственными.

Вот как в этом отрывке:

— Всё-таки фанатик, — музыкант со злостью пнул камешек на дороге. Потом спросил спокойнее: — Объясни мне тогда, что с ней не так, пёс. Нет, она со странностями, конечно — но разве может одна малахольная девка быть страшнее взбесившейся Пустыни?

— Она не девка, — терпеливо ответил Сет, — она вообще не человек. Это только спектакль — для тебя и для остальных. Я всё думал: почему её занесло сюда, если Змею дорога в Меду? Ты открыл мне глаза, мальчик. Варварам Роксахора предназначено выступить против Рдяного Царя. Сейчас в это трудно поверить, но воинственный сброд станет армией, спасающей человечество. Если кто-то не остановит юного льва в самом начале пути. Не представляю, как она собирается его убить — но я бы на твоём месте не насмехался.

Лицо сбитого с толку музыканта стало почти детским. В круглых карих глазах читались отвага и вызов, а ещё предательски блестели слёзы досады.

— Я не верю.

Сет кивнул, провёл перед собой рукой в прощальном приветствии и повернулся, чтобы уйти. 

Мальчик окликнул его неожиданно твёрдым голосом:

— А кто ты сам — человек? Всё, что у тебя есть — магия, писания, предсказания да толкования — что ты знаешь о людях?

Сет на мгновение замедлил шаг.

— Я — пёс, — спокойно ответил он, — мне и не надо быть человеком.

И про вторых автору почему-то писать интереснее)