Дедушки с гитарами

Когда мы вернули инструменты в ДК вечер уже стал ночью. Время уже было около полуночи.

Мы не стали ждать автобус, а отправились по домам пешком – благо все было рядом.

Шли, обсуждая перспективы. За разговорами не заметили, как пришли во двор. 

Во дворе звучала гитара…

В нашем дворе было три точки кристаллизации общественного мнения- лавочки у подъездов, доминошный столик и песочница. На лавочках собиралась в основном женское общество нашего дома. Поскольку про проституцию и наркоманию в этом обществе не знали, то там обсуждалось кто, с кем и что будет дальше.

Вокруг доминошного столика вечерами, после работы, собирались взрослые мужики. Эти и в домино играли и в карты и просто сидели и дымили папиросами.

А вот песочница в нашем дворе была местом вневозростным. Днем, под деревянным грибком, там копошились дошкольники, а ближе к ночи, когда дети уходили смотреть «Спокойной ночи, малыши» собирались подростки.

Именно оттуда и доносился гитарный перебор.

В темноте, занавешенные ветками сирени, сидели несколько человек и слушали гитариста. Гитара у него звучала… Хотя «звучала» было не тем словом, которое можно было описать услышанный нами звук. Скорее гитара бренчала.

Мы медленно подходили и через несколько секунд к звуку прибавился свет.

- Цветомузыка! - сказал Сергей и засмеялся.

Темнота у песочницы действительно озарилась вспышками. Разумеется, никакой цветомузыки та не было. Дети изо всех сил стремились стать взрослыми и укорачивали свою жизнь сигаретами. Из темноты с сигаретным дымом снова полетел гитарный перезвон.

Во дворе все друг друга знали. С детства играли в футбол летом и хоккей зимой, гоняли на велосипедах. Детство было общим, а вот юность начала потихонечку развозить жизненные пути в стороны. Кому-то она покажет идти в институт или техником, кому-то на заводу или в армию, а кому-то, хлебнувшего «блатной» романтики – в детскую Комнату Милиции и далее- в тюрьму.

Кое-кого из тех ребят, что сидели в песочнице, я знал. 

Точнее помнил по прежней жизни. Половина из них были из тех семей, которые звались «неблагополучными». Хулиганистые ребята, наши одногодки. В моей прошлой жизни мы как-то мало пересекались, но судьбы некоторых из них я помнил, так что мог бы поработать оракулом.

- Это же Вовка. «Боб»…- негромко сказал Сергей. - Из третьего подъезда.

- Он самый. А рядом с ним - Птичкин.

Лева Птичкин учился в нашей школе и поэтому я помнил, чем он кончит. Немного наклонившись ко мне, Сергей спросил:

- Он же, кажется, сядет, лет в двадцать с небольшим?

- Да. Не помню, за что, но точно сядет…

- Вроде бы с завода что-то попробует вынести, - вспомнил наш барабанщик. Он помолчал…

- Как страшно знать Будущее… Подойдём? 

Мы подошли, поздоровались.

Хрипловатым голосом Боб затянул «- «Я в деле и со мною нож. И в этот миг меня не трожь…»

- Высоцкий, - отметил Сергей.

Пел Боб с чувством, словно о самом себе, смешивая себя и героя Высоцкого, но вот потом… Потом началась блатная самодеятельность: «…В этом деле участвовал парень в серой кепке и зуб золотой…» 

Я дождался когда он закончит и спросил:

- А можно мне?

Боб посмотрел на меня, кивнул.

Гитара была явно с историей. Корпус украшали ГДРовские наклейки- пяток полуодетых красавиц. Это было модно. Никита ткнул меня локтем, вопросительно посмотрел. Наш репертуар тут никак не прокатывал, но я знал для чего взял в руки гитару. Заходилось показать детям оборотную сторону «блатной» романтики.

- «Голуби летят над нашей зоной…»

Боб показывал одну сторону жизни, а я – другую. Аверс и реверс. Ребята слушали. Боб отставил в сторону бутылку пива, смотрел, запоминал аккорды. Когда я закончил, сказал:

- Слова спишешь?

Я пожал плечами.

- Не вопрос…

- Где ты такое услышал?

- В лагере…

В этот момент он затянулся, закашлялся и я увидел его лицо. Удивленное лицо. Потому и уточнил:

- В пионерском лагере. Там сторож был. Он сидел когда-то, вот и рассказывал нам про зону. Не так уж там, по его рассказам, здорово…

Что бы не углубляться в детали запел «Мурку».

- Не так поешь! – остановил меня Боб. – не «банда из-за МУРа», а «Банда из Амура».

- Вовсе нет. Я пою правильно. 

Я знал, что говорил.

- Это ведь песня с историей. Ты её знаешь?

Он не ответил. Не стал ронять авторитет.

- Это не обычная «блатная» песня. Это песня о реально операции Московских чекистов. А Мурка – реальный сотрудник органов – Мария Климова. Спецагент ОГПУ.

- Первый раз слышу, - сказал Боб. - Вы-то откуда... Тоже лагерь?

- Мы в библиотеку регулярно ходим. – сказал Никита.

- И что, там есть про все такое? - реально удивился Боб.

- Как видишь есть, - сказал я.- Там, кстати, много чего есть.

- Есть такая книга. «Интернет» называется, - добавил Сергей. - Её не всем дают. Читать можно только в читальном зале – на дом её не выдают.

- И показывают только тем, кто ходит туду регулярно.