Парад двойников (о романе Эрве ле Теллье "Аномалия")

Что-то я давненько не публиковала тут рецы на книги, прочитанные мною вне АТ... Давайте продолжу-таки эту традицию.

Тем более, в романе, о котором я хочу сегодня рассказать,  есть как минимум три интересных для обсуждения момента:

1) Автор попытался скрестить НФ и реализм.

2) Один из главных героев романа - писатель.

3) Произведение показалось мне относящимся к пост модерну, да и сам автор относится к какому-то там творческому объединению с собственными взглядами на литературу. 

Еще интересно, что чтение романа вынудило меня попытаться посмотреть фильм "Близкие контакты третьей степени" (1977). Ибо в тексте процитирован такой вот такой эпизод:

Ф. У.: Мистер Месель, вы увлекаетесь живописью, музыкой?

В. М.: Нет.

Ф. У.: Чувствуете ли вы в ушах навязчивый звон, приятный и мелодичный?

В. М.: Нет.

Ф. У.: У вас бывают головные боли, мигрени?

В. М.: Нет.

Ф. У.: Воспаление глаз, носовых пазух?

В. М.: Прекратите издеваться! У нас тут что, “Близкие контакты третьей степени”?

Ф. У.: Не понимаю, о чем вы, мистер Месель.

В. М.: Я раз двадцать смотрел фильм Спилберга и знаю его наизусть – Франсуа Трюффо задавал Ричарду Дрейфусу точно такие же вопросы, слово в слово. Какой идиот составил эту анкету?

Ф. У.: Понятия не имею, что вы имеете в виду. Этому протоколу Министерство обороны следует в похожих ситуациях.

В общем, ниже идет моя рецензия на роман "Аномалия" от Эрве ле Теллье.

Есть у меня такой внутренний запрос — время от времени читать книги, получившие какие-то премии... Вот именно поэтому и заинтересовала меня «Аномалия», тем более, что там был заявлен элемент фантастики.
И действительно: автор скрестил махровый реализм с толикой фантастики.... Причем фантастика эта, как я понимаю, была частично навеяна фильмом «Близкие контакты третьей степени» (1977), один эпизод которого (с допросом очевидцев) прямо цитируется в тексте с указанием первоисточника, а частично - всякими разговорами про симуляцию, ставшими особенно популярными после выхода фильма «Матрица» (1999).

И вот сам по себе этот эксперимент по такому вот скрещиванию «ужа с ежом», по моей оценке, вышел в исполнении данного автора не слишком удачным. Ибо автор в качестве элемента для приладки друг к другу разномастных частей, для обработки «стыков» выбрал какую-то донельзя комичную  (на грани абсурда) попытку осмыслить необычное происшествие с точки зрения вояк с гипертрофированно закоснелым мышлением, гиков, кабинетных ученых, представителей различных конфессий и т.д.

Вообще в первых главах романа, которые часть читателей именуют чем-то вроде «знакомства с героями», структура текста очень напомнила мне постмодернистский роман немецкого писателя Даниэля Кельмана «Слава». Здесь мы тоже видим все такое нарочито разрозненное, безо всяких видимых попыток хотя бы сделать вид, что герои как-то связаны между собой. И здесь тоже, как и у Кельмана, имеется писатель, который пишет роман с тем же самым заголовком, как и сама книга, которую мы читаем. Да еще - наверное, для пущего сходства — в главе об этом писателе имеется рассуждение... о славе:

Слава все никак к нему не придет, что есть, то есть, но, может быть, когда-нибудь читатели… Никто не застрахован от успеха.
...Как там писал Виктор? “Слава это чистое надувательство в любой области, кроме разве что спортивного бега. Но я подозреваю, что тот, кто станет утверждать, что презирает ее, просто злится оттого, что ему можно даже не мечтать о ней”.

Еще своего рода разочарованием стало для меня то, что книга... какая-то недостаточно французская. В ней слишком много американских мест действия и каких-то гротескно - американских даже не героев, а прямо-таки типажей героев. Все-таки от лауреата Гонкуровской премии ждешь чего-то другого.

Ну, и наконец - книга слишком публицистическая. В ней слишком много рассуждений, замаскированных под споры или объяснения от некого персонажа - якобы специалиста в какой-то области. И все это идет в ущерб сюжету, в ущерб художественности и той самой «литературности», на что вымышленному писателю пеняет его издательница:

В итоге он оставил только одиннадцать персонажей, и что-то ему подсказывает, что и одиннадцать – это, увы, перебор. Его издательница умоляла: Виктор, пощади, это слишком сложно, ты потеряешь читателей, упрости, сократи, переходи сразу к сути дела. Но Виктор упрямится. Он начал роман со стилизации Микки Спиллейна, с этого персонажа, о котором никто толком ничего не знает. Нет, нет, недостаточно литературно для первой главы, упрекнула его Клеманс, когда уже ты перестанешь в игрушки играть? Но Виктор как раз в очень игривом настроении, как никогда.

Для любителей эффектных афоризмов, аккумулировавшими в себе переосмысленную на данном витке развития цивилизации мудрость человечества, это как раз "самое оно" - тем более, что эрудиция автора, по моим ощущениям, буквально зашкаливает. А вот все остальные останутся в некоем недоумении, вопрошая «Что это вообще было»?