Новая глава: Нагатль

Так уж вышло, что в силу профессиональной деформации и жизненных интересов в моих произведениях много политики. Я понимаю, что читать такие главы нелегко, потому стараюсь в политической рутине раскрыть характеры персонажей, продемонстрировать их противоречия и обеспечить контекст, который затем раскроется не в словах, а действиях. Данная глава посвящена выборам нового Нагатля, Вестника страха на службе храмов Сазахаля, сначала она мне казалась проходным участком романа, в котором я просто задавал сцену для последующих интриг, войн, убийств и предательств. Но персонажи живут своей жизнью, для них это событие важное — и они заговорили, заговорили как люди, начали демонстрировать эмоции, страхи и подозрения, а в конце даже разразился колоритнейший скандал, эпического размаха срач между Гисуммосом Вакачем и Ецтекалитри Сио, тоже не особо-то и запланированный, просто обусловленный характерами персонажей. 

Чтобы немного показать, что глава будет совсем не такой скучной, как можно заподозрить, приведу несколько цитат:

— Благодарю, Хоценквамли, уверен, храмы примут во внимание необходимость воспитывать молодежь побегами ядовитого плюща. Как ты сказал — доходчиво и памятно.

— Три горсти древоточцев, хм, хм, язык геккона, полфунта свеклы, ага, а, вот, точно — пейот и черные бобы, вот как это должно сочетаться! — Вождь костей поднял лысую голову от записей и удивленно осмотрелся, стало ясно, что он даже не пытался вести протокол собрания. — Что вы все на меня смотрите? Ну конечно — Пирива. Орури будет шпионить только на себя. Сороц быстро возгордится. Хоценквамли мне друг, я ему такого дерьма не пожелаю. Что тут выбирать — конечно Пирива, спасибо, тебе, деточка, за рецепт.

— Уважаемое собрание, я, признаться, Гекотль мне свидетель, перестаю вас уважать. Что же это делается?! На пост жизненно важный для всего государства предлагают сомнительных прохвостов и стерв без капли совести, а истинно ценных кандидатов обходят стороной. 

— Да, и каких же? — Впервые за собрание Гайдалами позволил себе проявление эмоций в форме желчной иронии, которую не заглушила даже маска.

Не обращая внимания на тон вопроса, Сио вдохновенно продолжила.

— Если выбирать ту, что способна оберегать Икальсахамут от распри, ту, что обаятельна, умна, целеустремленна, умеет слушать и ладить с людьми, истинно красива и скромна, то, без всяких сомнений, Лагранк мне свидетель, есть лишь одна достойная. Это, конечно, — сифилитичка подбоченилась, — Я!

— Ты?! — Почти мгновенно взорвался Гисуммос. — Мир горящего огненного тумана еще не ведал столь лживого самолюбования. Ты, бесполезная прошмандовка без тени достоинства и капли разумения смеешь утверждать, что будешь Нагатлем? Пусть язык твой превратится в сплошной гнойник, глаза усохнут, а на нёбе вечно застынет привкус спермы! Ты называешь себя достойной? Чего? Параши в беднятской лачуге? Подушки чахоточной? Кинжала в ночи? Если и есть необъявленный до срока очевидный фаворит в этой гонке — так это я! Но я беру самоотвод.

Приятного чтения