Поэтическая битва с Оскалом. День пятый

Идти на поклон к ненавистному А-Ларресу как проситель Рейн, конечно, не собирался. Напротив, он выбрал весьма агрессивную стратегию переговоров. Подведя к своему делу преамбулу, суть которой сводилась к недовольству общим управлением страной и недостаточной заботой о благе всех поданных, Рейн сделал Эртану упрёк в том, что он больше заботится о наситах и хилатах, совершенно презрев свои обязанности по устройству жизни мурийцев. Ситуацию с болезнями рудокопов он выставил чуть ли ни как прямую вину ралэса, который, в лучших традициях теорий заговоров, имеет какое-то личное предубеждение против этого народа.

Эртан выслушивал все эти многословные тирады с совершенно спокойным и невозмутимым выражением лица, охотно признавая в некоторых уместных местах свой недогляд, и даже пару раз побив себя в грудь на предмет: «О, как слеп я был!»

Довольный поворотом беседы Рейн подвёл к тому, что хочет помочь мудрым советом незадачливому ралэсу, и даже подготовил небольшой проект, который поможет исправить промах правителя.

Проект был тут же представлен. Он включал в себя организацию на землях А-Ларресов специальных санаториев, где рудокопы вместе со своими семьями смогут поправлять здоровье в перерывах между вахтами, пользуясь всеми благами комфортного равнинного климата.

Эртан благосклонно кивал, радостно благодарил, рассыпался в похвалах проницательному уму благодетеля... и где-то промеж своих восторгов выразил мысль, что, конечно, А-Ларресы с радостью выстроят необходимые для такого дела постройки, но вот средств их рода на прокорм отдыхающих рудокопов никак не хватит.

Рейн досадливо морщился и пытался поторговаться, упирая на тот факт, что именно А-Ларресы содержат на своих территориях житницы, именно они производят восемьдесят процентов всех марианских хлебов, и А-Лерси, с их чахлыми виноградниками и недокормленными горными козами...

Эртан выразительно сокрушался и с цифрами в руках доказывал, что после выделения средств на питание рудокопов А-Ларресы по миру пойдут, а он лично так и вообще останется без штанов.

После получасовых дебатов соглашение было достигнуто. А-Ларресы обязались выстроить соответствующие санатории на своей территории и принять в них мурийцев, а А-Лерси соглашались на свои средства закупать у А-Ларресов хлеб и другие продукты для отдыхающих.

Элпи предусмотрительно выскользнула из кабинета ещё в начале переговоров, почуяв, откуда ветер дует, и испугавшись, что и её припрягут к благородному, но ужасно невыгодному делу.

Рэми осталась, но наблюдала за происходящим с большим удивлением. Зайдя перед обедом с Эртаном в их комнату (ему нужно было занести какие-то документы, относящиеся к новоиспечённому проекту), она досадливо воскликнула:

— Почему ты позволяешь ему так себя вести с тобой?

Эртан удивлённо моргнул и переспросил:

— Как — так?

Он, вообще-то, рассчитывал урвать поцелуй, а тут какие-то невнятные претензии.

Посмотрев на него с недоверием и сердитостью, Рэми расшифровала своё недоумение:

— Ты — ралэс! А он вёл себя так, будто ты проштрафившийся управляющий какой-то!

Уразумев причину её недовольства, он искренне рассмеялся, а потом принялся объяснять:

— Смотри, Рэми. Рейн у нас гордец без меры. Ему мой титул — как кость поперёк горла, а уж необходимость признавать моё главенство... да он скорее собственную саблю проглотит, чем обратится ко мне с просьбой. Поэтому, — объяснил своё поведение он, — я предпочитаю дать ему возможность отыгрывать вот такие ситуации. Это сохраняет его гордость, даёт ему иллюзию контроля над ситуацией и гарантирует, что в случае серьёзных проблем он всё-таки попытается решить дело со мной — пусть и в такой манере — нежели будет скрывать, тянуть и откладывать, пока что-нибудь не взорвётся всерьёз.

Тут уж пришёл черёд Рэми хлопать ресницами и удивляться. Стратегия Эртана казалась, на первый взгляд, мудрой и рабочей, но ум прирождённой принцессы быстро нашёл в ней изъяны.

— Но ведь так, — горячо отметила она, — он подумает, что из тебя можно верёвки вить!

— Пусть попробует! — насмешливо фыркнул Эртан. — В самом деле, Рэми, не держи меня за дурака. Рейн может сколько угодно играть в свои игры там, где я ему это позволяю, но он никогда не продавит меня там, где вопрос принципиален.