Флешмоб о родах

Девушка очнулась от дикой боли, которую сразу инстинктивно распознала. Началось, так невовремя, как только могла придумать ее насмешливая судьба! Сколько же она провалялась без сознания?

Впрочем, какая разница, если дитя решило появиться на свет? С ним не договоришься, не убедишь, не пригрозишь. Значит ли это, что оно сильнее и неподкупнее всякого колдуна и демона?

Схватки усилились и Линда еле успела стиснуть зубы, чтоб никто не услышал крика. Когда Юха впервые вошел в нее, ей и наполовину не было так больно, но чем-то эти ощущения были похожи. Да и как иначе, если это два полюса одного таинства?

Но оно не должно твориться вот так, в чужом месте, открытом всем ветрам, где кто угодно почует запах крови! У нечисти на родах всегда присутствовали женщины постарше, чтобы помогать и подсказывать, и юные девчонки, которые были на подхвате. Участвовала в этом и Линда, а вот мужчины-духи, включая новоиспеченных отцов, не допускались. Поскольку у демониц не было человеческого пищеварительного тракта, они не имели понятия о потугах и в первый раз страшно пугались этой распирающей боли. Поэтому неопытным была необходима поддержка тех, кто уже через это прошел.

Но Линде приходилось рассчитывать лишь на память. Она кое-как стащила с себя штаны и опустилась на корточки, как делали все роженицы-духи до нее и будут делать после. Мысли уплывали, оставалось положиться на природу и надеяться, что боль не разорвет ее до того, как ребенок появится. Иначе кто его выкормит и защитит в этом вылизанном аду?

Вскоре она потеряла счет схваткам, под ногами скопилась кровавая лужа, а нутро будто неоднократно вывернули наизнанку. «И почему мне нельзя рожать в другой ипостаси! — мелькнула мысль. — Выдавила бы из себя яйцо за три минуты, и красота! А дитя пусть дальше само путь пробивает».

Последний спазм был таким мучительным, что Линда не сразу осознала наступившую пустоту и легкость. Между ног все еще нестерпимо жгло, а в луже уже шевелилось нечто живое и впрямь похожее на яйцо. На самом деле — плотно сжавшееся, заляпанное кровью и слизью тельце с сероватой кожей, большой головой и тонкими конечностями, похожими на куриные лапы. Кое-как разлепившись, существо глотнуло воздуха и издало первый утробный крик, который привел в сознание Линду.

На этом все кончилось, так как ни пуповины, ни плаценты у духов не было. Девушка откинула слипшиеся от пота волосы и осторожно коснулась кричащего, содрогающегося комка. Веки ребенка срослись, на месте ушей были отверстия, вокруг которых болтались бесполезные клочки кожи. Такими рождались все духи, в память об истинной натуре, — антропоморфные черты проявлялись не ранее, чем через неделю, и тогда же у оборотней становилось ясно, в кого они будут превращаться. Но Линда почему-то еще до родов верила, что будет волчонок.

«Девчонка, — машинально отметила она. — Твоя дочь, Юха… Наша дочь»

Лесовица пыталась распробовать сладость этих слов, но облако боли и усталости не желало рассеиваться, — может, потому, что в этом чужом мире никто не был рад ее малышке. Только яростный плач младенца немного встряхнул. Оторвавшись от материнского энергетического канала, девочка кричала от голода и вслепую тянула ручки с крохотными коготками. Линда кое-как оттерла с нее кровь краем рубахи, прижала к себе и стала кормить остатками энергии. Но их оказалось слишком мало — в глазах темнело, боль испарялась вместе с мыслями куда-то, где снова был Юха, озерная вода, яблоки…

«Не смей спать, дура! Вас здесь быстро учуют эти подонки, — попыталась Линда одернуть себя, — или нежить, которая совсем не обрадуется, что родился ее очередной убийца».

Но было поздно, запас прочности иссяк, и она мертвецки уснула, держа укутавшуюся в ее волосы дочь.