И опять про мужественность, реализм и классиков...

Помните, я в одном из прошлых постов спрашивал, много ли было шансов у Мориса Дрюона избежать обвинений в том, что он женщина, пишущая под мужским псевдонимом, в наши дни? Так во-от...

Страничка из манги "У войны не женское лицо" по одноимённой книге:

Комментарии от неравнодушных читателей к этой страничке и следующим за ней:

Кабздец, вот это женский коллектив, вот это драма. Серьёзно, как вообще в снайперы попали, людей убивали? Вы вообще можете в мужском коллективе такое представить, чтобы один зарыдал от убийства коня, а другие пошли его как маленького утешать? Идиотизм какой-то. ОМЕГАЛУЛ просто.

эта сцена тупая и смешная до невозможности.

ну и дуры. да, жеребёнка очёнь жалко, но тут вопрос банального выживания!

А теперь цитата из книги некого Э. М. Ремарка "На Западном фронте без перемен" (слышали, возможно, о такой?)

Крики продолжаются. Это не люди, люди не могут так страшно кричать.
Кат говорит:
— Раненые лошади.
Я еще никогда не слыхал, чтобы лошади кричали, и мне что-то не верится. Это стонет сам многострадальный мир, в этих стонах слышатся все муки живой плоти, жгучая, ужасающая боль. Мы побледнели. Детеринг встает во весь рост:
— Изверги, живодеры! Да пристрелите же их!
Детеринг — крестьянин и знает толк в лошадях. Он взволнован. А стрельба как нарочно почти совсем стихла. От этого их крики слышны еще отчетливее. Мы уже не понимаем, откуда они берутся в этом внезапно притихшем серебристом мире; невидимые, призрачные, они повсюду, где-то между небом и землей, они становятся все пронзительнее, этому, кажется, не будет конца, — Детеринг уже вне себя от ярости и громко кричит:
— Застрелите их, застрелите же их наконец, черт вас возьми!
— Им ведь нужно сперва подобрать раненых, — говорит Кат.
Мы встаем и идем искать место, где все это происходит. Если мы увидим лошадей, нам будет не так невыносимо тяжело слышать их крики. У Майера есть с собой бинокль. Мы смутно видим темный клубок — группу санитаров с носилками и еще какие-то черные большие движущиеся комья. Это раненые лошади. Но не все. Некоторые носятся еще дальше впереди, валятся на землю и снова мчатся галопом. У одной разорвано брюхо, из него длинным жгутом свисают кишки. Лошадь запутывается в них и падает, но снова встает на ноги.
Детеринг вскидывает винтовку и целится. Кат ударом кулака направляет ствол вверх:
— Ты с ума сошел?
Детеринг дрожит всем телом и швыряет винтовку оземь.
Мы садимся и зажимаем уши. Но нам не удается укрыться от этого душераздирающего стона, этого вопля отчаяния, — от него нигде не укроешься.
Все мы видали виды. Но здесь и нас бросает в холодный пот. Хочется встать и бежать без оглядки, все равно куда, лишь бы не слышать больше этого крика. А ведь это только лошади, это не люди.